Но сегодня пошла в школу и выглядит нормально.
Записать специальные услуги на ваш счет или желаете расплатиться?
Я расплатилась и с легким сердцем поехала домой.
Войдя, я принюхалась: дом следовало проветрить.
И произвести генеральную уборку. Но это уже мелочи.
Присцилла явилась домой чуть позже четырех, настороженная - но, когда
я улыбнулась ей, ответила мне улыбкой. Я не стала ничего говорить по
поводу беспорядка в доме, повела ее обедать и рассказала о своей поездке.
Частично.
В пятницу я заехала за ней в школу и отвезла к доктору Рамси,
предварительно с ним договорившись. Присцилла поинтересовалась зачем.
- Доктор хотел посмотреть тебя еще раз через пару месяцев. Они как
раз прошли.
- И он будет во мне ковыряться?
- Возможно.
- Не хочу!
- Повтори еще раз, да погромче, чтобы тебя услышали в Далласе. Потому
что, если ты говоришь серьезно, придется обратиться к твоему отцу. Твой
официальный опекун - он. Ну так что?
Присцилла умолкла. Примерно через час Джим вызвал меня к себе в
кабинет.
- Сначала хорошие новости. Вшей у нее нет. Теперь плохие. У нее
сифилис и триппер.
Я выругалась, облегчив душу, Джим покачал головой.
- Леди так не выражаются.
- Я не леди. Я старая кошелка, и у меня неисправимая дочь. Ты сказал
ей?
- Родителям я всегда говорю первым.
- Хорошо, давай теперь скажем ей.
- Погоди. Я предлагаю положить ее в больницу, Морин. Не только из-за
гонореи и сифилиса, а из-за того эмоционального состояния, в котором она
окажется, узнав, что у нее. Сейчас-то она держится с вызовом, почти
надменно - но что с ней будет через десять минут?
- Все в твоей воле, Джим.
- Позвоню в Мемориал Белла и спрошу, нельзя ли поместить ее туда
немедленно.
22. СПИСОК ЭСТЕТИЧЕСКИ УСТРАНЯЕМЫХ
Меня разбудил шум. Я все еще сидела в кромешном мраке фургона,
прижимая к себе Пикселя.
- Пиксель, где это мы?
Бррумм. (Почем я знаю?)
- Тихо! - Кто-то открывал дверь фургона.
- Враг?
- Не знаю. Но не стреляй, пока не увидишь белки его глаз.
Дверь откатилась в сторону. На фоне проема возник чей-то силуэт. Я
заморгала.
- Миссис Лонг?
- Кажется, да. Да.
- Извините, что так долго продержали вас в темноте. Но к нам явились
прокторы Верховного Епископа, и их только что удалось сплавить, сунув им
взятку. А теперь надо шевелиться - взятки хватит ненадолго. Так сказать
бесчестность второго порядка. Могу я предложить вам руку?
Я оперлась на его руку - костлявую, сухую и холодную - и сошла вниз,
левой рукой держа Пикселя. Человечек был маленький, в темном закрытом
костюме, и походил на скелет больше, чем кто-либо из моих знакомых. Одни
кости, обтянутые чем-то вроде желтого пергамента, и больше ничего. Череп
был совершенно лысый.
- Разрешите представиться, - сказал он. - Доктор Франкенштейн.
- Франкенштейн, - повторила я. - Мы с вами случайно не встречались у
Шваба на бульваре Сансет?
Он коротко рассмеялся, будто сухие листья зашелестели.
- Вы шутите. Это, разумеется, не моя настоящая фамилия, а псевдоним.
Вы скоро поймете. Сюда, пожалуйста.
Мы находились в сводчатом помещении без окон, освещенном чем-то вроде
бестеневого пенопласта Дугласа-Мартина. Мой спутник привел меня к лифту.
Когда двери закрылись. Пиксель попытался сбежать, но я его не пустила.
- Нет уж. Пике. Тебе надо посмотреть, куда меня отведут. - Говорила я
шепотом, но мой провожатый откликнулся:
- Не волнуйтесь, миледи Лонг - вы теперь среди друзей.
Лифт пошел вниз (?), остановился, мы вышли и сели в пневматическую
капсулу. Пролетев пятьдесят ярдов, или пятьсот, или пять тысяч, капсула
замедлила ход и остановилась. Мы вышли. Другой лифт повез нас наверх. Мы
очутились в роскошном салоне, где сидело с дюжину человек, а потом вошло
еще несколько. Доктор Франкенштейн предложил мне удобное кресло в
просторном кругу других, почти все из которых были наняты. Я села.
Пиксель не пожелал больше терпеть. Он выскользнул у меня из рук,
соскочил на пол и пошел обследовать комнату и тех, кто в ней находился,
держа хвост трубой и тыча повсюду свой розовый нос.
В центре круга стояло инвалидное кресло, занятое невероятно толстым
мужчиной. Одна нога у него была отнята по колено, другая еще выше. Глаза
скрывались за черными очками. Я сочла, что он диабетик, и задумалась над
тем, как бы стал его лечить Галахад. Инвалид произнес:
- Начнем, дамы и господа. Мы обрели новую сестру, - он указал на меня
здоровой рукой, точно церемониймейстер из кинофильма, - леди Макбет.
Она...
- Минутку, - возразила я. - Я не леди Макбет. Я Морин Джонсон Лонг.
Он медленно навел на меня свои очки, как орудийную башню.
- Неслыханно. Доктор Франкенштейн?
- Извините, господин председатель. Разбирательство с прокторами
нарушило весь распорядок. Ей ничего не объяснили.
Толстяк испустил долгий свистящий вздох.
- Невероятно. Мадам, примите мои извинения. Позвольте представить вам
наш кружок. Все мы здесь покойники. Каждый из нас имеет счастье страдать
неизлечимой болезнью. Я выражаюсь так потому, что мы нашли способ -
хи-хи-хи! - наслаждаться каждым отпущенным нам золотым мгновением,
поистине продлевать эти мгновения, ибо счастливый человек живет дольше.
Каждый член Комитета Эстетического Устранения - к вашим услугам, мадам! -
посвящает остаток своих дней заботе о том, чтобы негодяи, устранение коих
только улучшит человеческую породу, не пережили его. Вы были избраны in
absentia [в ваше отсутствие (лат.)] в наше тесное сообщество не только
потому, что вы тоже живой труп, но из уважения к тому криминальному
артистизму, благодаря которому достигли своего статуса. После этого
краткого вступления позвольте представить вам наших благородных
сотоварищей:
Доктор Фу Манчу [зловещий китаец, герой серии романов С.Ромера].
(Здоровенный не то ирландец, не то шотландец. Он поклонился не вставая.)
Лукреция Борджиа. (Уистлеровская [Уистлер, Джеймс Макнил -
американский живописец XIX в.] старушка с вязанием на коленях. Она
улыбнулась мне и сказала: "Добро пожаловать, дорогая" - приятным сопрано.)
Лукреция - самая талантливая наша устранительница. Несмотря на
неоперабельный рак печени, за ней числится более сорока ликвидаций. Обычно
она...
- Полно, Гассан, - прощебетала старушка, - иначе у меня появится
искушение отправить и вас куда следует.
- Я бы только приветствовал это, дорогая. Я устал от своей оболочки.
Рядом с Лукрецией - Синяя Борода...
- Приветик, беби! Что будем делать вечером?
- Не волнуйтесь, мадам, - он безопасен. Далее следует Гунн Аттила...
(настоящий Каспар Гренка [персонаж комиксов, робкий человечек], в шортах и
футболке. Он сидел смирно и только кивал головой, как игрушечный
болванчик.). Рядом с ним Лиззи Борден [американка, в 1892 г. обвинявшаяся
в убийстве отца и мачехи] (молодая красивая женщина в соблазнительном
вечернем платье. Выглядела она вполне здоровой и радостно улыбнулась
мне.). У Лиззи в груди искусственное сердце - но вещество, на котором оно
работает, медленно убивает ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121
Записать специальные услуги на ваш счет или желаете расплатиться?
Я расплатилась и с легким сердцем поехала домой.
Войдя, я принюхалась: дом следовало проветрить.
И произвести генеральную уборку. Но это уже мелочи.
Присцилла явилась домой чуть позже четырех, настороженная - но, когда
я улыбнулась ей, ответила мне улыбкой. Я не стала ничего говорить по
поводу беспорядка в доме, повела ее обедать и рассказала о своей поездке.
Частично.
В пятницу я заехала за ней в школу и отвезла к доктору Рамси,
предварительно с ним договорившись. Присцилла поинтересовалась зачем.
- Доктор хотел посмотреть тебя еще раз через пару месяцев. Они как
раз прошли.
- И он будет во мне ковыряться?
- Возможно.
- Не хочу!
- Повтори еще раз, да погромче, чтобы тебя услышали в Далласе. Потому
что, если ты говоришь серьезно, придется обратиться к твоему отцу. Твой
официальный опекун - он. Ну так что?
Присцилла умолкла. Примерно через час Джим вызвал меня к себе в
кабинет.
- Сначала хорошие новости. Вшей у нее нет. Теперь плохие. У нее
сифилис и триппер.
Я выругалась, облегчив душу, Джим покачал головой.
- Леди так не выражаются.
- Я не леди. Я старая кошелка, и у меня неисправимая дочь. Ты сказал
ей?
- Родителям я всегда говорю первым.
- Хорошо, давай теперь скажем ей.
- Погоди. Я предлагаю положить ее в больницу, Морин. Не только из-за
гонореи и сифилиса, а из-за того эмоционального состояния, в котором она
окажется, узнав, что у нее. Сейчас-то она держится с вызовом, почти
надменно - но что с ней будет через десять минут?
- Все в твоей воле, Джим.
- Позвоню в Мемориал Белла и спрошу, нельзя ли поместить ее туда
немедленно.
22. СПИСОК ЭСТЕТИЧЕСКИ УСТРАНЯЕМЫХ
Меня разбудил шум. Я все еще сидела в кромешном мраке фургона,
прижимая к себе Пикселя.
- Пиксель, где это мы?
Бррумм. (Почем я знаю?)
- Тихо! - Кто-то открывал дверь фургона.
- Враг?
- Не знаю. Но не стреляй, пока не увидишь белки его глаз.
Дверь откатилась в сторону. На фоне проема возник чей-то силуэт. Я
заморгала.
- Миссис Лонг?
- Кажется, да. Да.
- Извините, что так долго продержали вас в темноте. Но к нам явились
прокторы Верховного Епископа, и их только что удалось сплавить, сунув им
взятку. А теперь надо шевелиться - взятки хватит ненадолго. Так сказать
бесчестность второго порядка. Могу я предложить вам руку?
Я оперлась на его руку - костлявую, сухую и холодную - и сошла вниз,
левой рукой держа Пикселя. Человечек был маленький, в темном закрытом
костюме, и походил на скелет больше, чем кто-либо из моих знакомых. Одни
кости, обтянутые чем-то вроде желтого пергамента, и больше ничего. Череп
был совершенно лысый.
- Разрешите представиться, - сказал он. - Доктор Франкенштейн.
- Франкенштейн, - повторила я. - Мы с вами случайно не встречались у
Шваба на бульваре Сансет?
Он коротко рассмеялся, будто сухие листья зашелестели.
- Вы шутите. Это, разумеется, не моя настоящая фамилия, а псевдоним.
Вы скоро поймете. Сюда, пожалуйста.
Мы находились в сводчатом помещении без окон, освещенном чем-то вроде
бестеневого пенопласта Дугласа-Мартина. Мой спутник привел меня к лифту.
Когда двери закрылись. Пиксель попытался сбежать, но я его не пустила.
- Нет уж. Пике. Тебе надо посмотреть, куда меня отведут. - Говорила я
шепотом, но мой провожатый откликнулся:
- Не волнуйтесь, миледи Лонг - вы теперь среди друзей.
Лифт пошел вниз (?), остановился, мы вышли и сели в пневматическую
капсулу. Пролетев пятьдесят ярдов, или пятьсот, или пять тысяч, капсула
замедлила ход и остановилась. Мы вышли. Другой лифт повез нас наверх. Мы
очутились в роскошном салоне, где сидело с дюжину человек, а потом вошло
еще несколько. Доктор Франкенштейн предложил мне удобное кресло в
просторном кругу других, почти все из которых были наняты. Я села.
Пиксель не пожелал больше терпеть. Он выскользнул у меня из рук,
соскочил на пол и пошел обследовать комнату и тех, кто в ней находился,
держа хвост трубой и тыча повсюду свой розовый нос.
В центре круга стояло инвалидное кресло, занятое невероятно толстым
мужчиной. Одна нога у него была отнята по колено, другая еще выше. Глаза
скрывались за черными очками. Я сочла, что он диабетик, и задумалась над
тем, как бы стал его лечить Галахад. Инвалид произнес:
- Начнем, дамы и господа. Мы обрели новую сестру, - он указал на меня
здоровой рукой, точно церемониймейстер из кинофильма, - леди Макбет.
Она...
- Минутку, - возразила я. - Я не леди Макбет. Я Морин Джонсон Лонг.
Он медленно навел на меня свои очки, как орудийную башню.
- Неслыханно. Доктор Франкенштейн?
- Извините, господин председатель. Разбирательство с прокторами
нарушило весь распорядок. Ей ничего не объяснили.
Толстяк испустил долгий свистящий вздох.
- Невероятно. Мадам, примите мои извинения. Позвольте представить вам
наш кружок. Все мы здесь покойники. Каждый из нас имеет счастье страдать
неизлечимой болезнью. Я выражаюсь так потому, что мы нашли способ -
хи-хи-хи! - наслаждаться каждым отпущенным нам золотым мгновением,
поистине продлевать эти мгновения, ибо счастливый человек живет дольше.
Каждый член Комитета Эстетического Устранения - к вашим услугам, мадам! -
посвящает остаток своих дней заботе о том, чтобы негодяи, устранение коих
только улучшит человеческую породу, не пережили его. Вы были избраны in
absentia [в ваше отсутствие (лат.)] в наше тесное сообщество не только
потому, что вы тоже живой труп, но из уважения к тому криминальному
артистизму, благодаря которому достигли своего статуса. После этого
краткого вступления позвольте представить вам наших благородных
сотоварищей:
Доктор Фу Манчу [зловещий китаец, герой серии романов С.Ромера].
(Здоровенный не то ирландец, не то шотландец. Он поклонился не вставая.)
Лукреция Борджиа. (Уистлеровская [Уистлер, Джеймс Макнил -
американский живописец XIX в.] старушка с вязанием на коленях. Она
улыбнулась мне и сказала: "Добро пожаловать, дорогая" - приятным сопрано.)
Лукреция - самая талантливая наша устранительница. Несмотря на
неоперабельный рак печени, за ней числится более сорока ликвидаций. Обычно
она...
- Полно, Гассан, - прощебетала старушка, - иначе у меня появится
искушение отправить и вас куда следует.
- Я бы только приветствовал это, дорогая. Я устал от своей оболочки.
Рядом с Лукрецией - Синяя Борода...
- Приветик, беби! Что будем делать вечером?
- Не волнуйтесь, мадам, - он безопасен. Далее следует Гунн Аттила...
(настоящий Каспар Гренка [персонаж комиксов, робкий человечек], в шортах и
футболке. Он сидел смирно и только кивал головой, как игрушечный
болванчик.). Рядом с ним Лиззи Борден [американка, в 1892 г. обвинявшаяся
в убийстве отца и мачехи] (молодая красивая женщина в соблазнительном
вечернем платье. Выглядела она вполне здоровой и радостно улыбнулась
мне.). У Лиззи в груди искусственное сердце - но вещество, на котором оно
работает, медленно убивает ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121