К концу века некоторые женщины стали открыто рожать детей, отцы
которых не всегда были в наличии. Но это было не проявление истинной
свободы, а просто другая крайность, и последствия такого поступка тяжко
сказывались и на матери, и на ребенке. Старые обычаи ломались, а новых
законов, которые могли бы их заменить, еще не появилось.
Наша уловка имела целью помешать кому-либо из Фив узнать, что малютка
Нэнси - "незаконная". Моя мать, конечно, знала, что дата фальшивая, но ее
уже не было в Фивах: она жила в Сент-Луисе у дедушки и бабушки Пфейферов,
а отец снова поступил на военную службу.
До сих пор не знаю, как к этому отнестись. Дочь не должна судить
родителей - и я не сужу.
После Испано-американской войны я стала ближе к матери. Видя ее
тревогу и горе, я решила, что она по-настоящему любит отца - просто она не
показывает своей любви при детях.
Потом, одевая меня в день свадьбы, мать дала мне напутствие, которое
по традиции все матери давали невестам перед свадьбой.
Знаете, что она мне сказала? Лучше сядьте, чтобы не упасть.
Она сказала, что я должна выполнять свои супружеские обязанности, не
выказывая отвращения. Такова воля Господа, изложенная в книге Бытия,
такова цена, которую женщина платит за право иметь детей... и если я буду
так смотреть на это, то легко выдержу любые испытания. Кроме того, я
должна была запомнить, что потребности мужчины отличаются от наших, и быть
готовой удовлетворять прихоти своего мужа. Не думай об этом, как о чем-то
животном и безобразном - думай только о детях.
- Да, мама, я запомню, - ответила я.
Что же случилось у них с отцом? Сама ли мать вынудила его уйти, или
он сказал ей, что хочет наконец выбраться из этого городишки, тонущего в
грязи, и начать в армии новую жизнь?
Не знаю. Да мне и не надо знать - не мое это дело. Остается факт -
отец вернулся в армию так скоро после моей свадьбы, что наверняка задумал
это заранее. Письма приходили сначала из Тампы, потом из Гуантанамо на
Кубе, потом с Минданао на Филиппинах, где мавры-мусульмане перебили больше
наших солдат, чем когда-нибудь удавалось испанцам. А потом из Китая.
После Боксерского восстания я считала отца погибшим, потому что
письма перестали приходить. Наконец он написал нам из Сан-Франциско -
оказывается, прежние письма просто не дошли.
Он уволился из армии в 1912 году. В тот год ему исполнилось
шестьдесят - стало быть, по возрасту? Не знаю. Отец всегда говорил только
то, что считал нужным - если к нему приставали с вопросами, он мог
отделаться выдумкой, а мог и к черту послать.
Он приехал в Канзас-Сити. Брайан пригласил его жить к нам, но отец
нашел себе квартиру и поселился в ней еще до того, как известил нас о
своем приезде и даже о выходе в отставку.
Пять лет спустя он все-таки переехал к нам, потому что был нам нужен.
Канзас-Сити девяностых годов был потрясающим городом. Мне, хотя я и
провела три месяца в Чикаго несколько лет назад, жизнь в большом городе
была в новинку. Когда я сразу после замужества приехала в Канзас-Сити, в
нем насчитывалось сто пятьдесят тысяч населения. В городе был трамвай и
почти столько же автомобилей, сколько конных экипажей. Повсюду тянулись
трамвайные, телефонные и электрические провода.
Все главные улицы были мощеные, постепенно одевались в камень и
боковые. Городские парки уже славились на весь мир, хотя их разбивка еще
не завершилась. В публичной библиотеке (невероятно, но факт) имелось
полмиллиона книг.
А зал собраний был таким огромным, что демократы наметили провести
там в 1900 году свой предвыборный съезд. Потом случился пожар, и зал
сгорел дотла за одну ночь - но не успел еще остыть пепел, как здание
начали восстанавливать, и всего через девяносто дней после пожара
демократы выдвинули там кандидатом в президенты Уильяма Дженнингса
Брайана.
Республиканцы вновь выдвинули в президенты Мак-Кинли, а кандидатом в
вице-президенты - полковника Тедди Рузвельта, героя Сан-Хуанского холма.
Не знаю, за кого голосовал мой муж, но потом ему всегда было приятно,
когда между ним и Теодором Рузвельтом находили сходство.
Наверное, Брайни сказал бы мне, если бы я спросила, но в 1900 году
женщины не совались в политику, а я старалась выглядеть в глазах общества
образцовой скромной домохозяйкой, которую интересует - прямо по формуле
кайзера - только Kirche, Kuche und Kinder [церковь, кухня и дети (нем.)].
В сентябре наш президент, только полгода назад избранный на второй
срок, был злодейски убит, и его пост занял молодой герой войны.
В некоторых параллелях мистера Мак-Кинли не убивали, и полковник
Рузвельт так и не стал президентом, а его дальний родственник не
выдвигался в президенты в 1932 году. Это полностью изменило ход обеих
мировых войн в переломные моменты - в 1917-м, и в 1941-м годах. Этим
занимаются математики нашего Корпуса Времени, но структурное моделирование
в данном случае слишком сложно даже для сопряженных компьютеров Майкрофт
Холмс IV - Афина Паллада, а мне уж и подавно не под силу. Я - родильная
фабрика, хорошая кухарка и сплошная жуть в постели. Мне кажется, что
секрет счастья в том, чтобы понять, кто ты есть, и довольствоваться этим -
с гордо поднятой головой - не стремясь стать кем-то еще. Амбиция не
сделает воробья коршуном, а ворону - райской птицей. Меня, как ворону, это
вполне устраивает.
Пиксель - превосходный образец искусства быть собой. Хвост у него
постоянно трубой, и он всегда в себе уверен. Сегодня он опять принес мне
мышь. Я похвалила его, погладила и хранила мышь, пока он не ушел, а потом
смыла ее в унитаз.
Затаенная мысль наконец пробилась наружу. Эти мыши - первое и пока
единственное (насколько я знаю) доказательство того, что Пиксель может
проносить с собой какие-то предметы, проходя сквозь стены. Если выражением
"проходить сквозь стены" можно описать то, что он делает. За неимением
лучшего удовольствуемся им.
Какую весточку мне передать и кому и как прицепить ее к Пикселю?
На переходе от школьницы к домохозяйке мне пришлось добавить к
личному кодексу Морин еще кое-что. Одна заповедь гласила: "Не расходуй
свыше того, что муж дает тебе на хозяйство". Другую я вывела еще раньше:
"Не плачь никогда при детях твоих", а когда выяснилось, что Брайану
придется много ездить, я включила в заповедь и его. Никогда не плачь при
нем и всегда встречай его улыбкой... никогда, никогда, НИКОГДА не омрачай
его приезда жалобами на то, что труба замерзла, мальчик от бакалейщика
нагрубил, а мерзкая собака изрыла всю клумбу. Пусть он всегда возвращается
домой с радостью, а уезжает с сожалением.
Пусть дети весело встречают его, но не слишком на нем виснут. Ему
нужна мать его детей - но нужна также и любящая доступная женщина. Если ты
не хочешь быть ею, он найдет таковую в другом месте.
Еще одна заповедь: "Обещания нужно выполнять". Особенно данные детям.
Поэтому подумай трижды, прежде чем обещать, и, если у тебя есть хоть тень
сомнения, не делай этого.
А главное, не откладывай наказаний, говоря:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121