Полевой агент Хендрик Хадсон Шульц, заключавший сделку с
графом, доложил, что у Годивы действительно необычайно длинные, красивые
волосы, но с подветренной стороны от нее стоять не рекомендуется - она,
похоже, мылась не более двух раз в жизни. Отец Хендрик шестнадцать месяцев
корпел над англосаксонским языком одиннадцатого века, над обычаями того
времени, над средневековой латынью - а задание, стоившее таких трудов,
выполнил за десять дней.
Сегодня отец Хендрик находился при Гретхен в качестве переводчика -
боевой отряд сочли нецелесообразным обучать дочосеровскому английскому,
поскольку у них принята галакта, а не английский, и их задача - стрелять,
а не разговаривать.
К северо-востоку от меня возвышались три шпиля, давшие городу его
прозвище ["колокольный град"]: Серых братьев. Св.Троицы и Св.Михаила.
Церкви Св.Михаила и Св.Троицы были разрушены предыдущими бомбежками, и
почти весь центр города лежал в руинах. Впервые услышав о бомбардировке
Ковентри век назад по своему личному времени, я подумала, что бомбить
исторический город способны только такие звери, как нацисты. Теперь, хотя
преуменьшить злодеяния нацистов и заглушить смрад их газовых камер
невозможно, я знаю, что бомбардировка Ковентри велась не просто ради
Schreklichkeit [здесь: устрашения (нем.)]: Ковентри был важным
промышленным центром Англии, таким же, как Питтсбург в Америке, а не тем
буколическим городком, который я себе представляла. Так что, если сегодня
судьба будет к нам благосклонна, мы не только уничтожим большинство
тяжелых бомбардировщиков Люфтваффе, но и спасем жизнь многим ценным
рабочим, не менее важным для победы, чем храбрые солдаты.
Гвен-Хейзел занималась проверкой связи:
- Кровь, я Конь Годивы. Как слышишь меня?
- Конь, я Кровь. Слышу тебя.
Этой ночью мы будем пользоваться уникальной сетью связи, в которой я
даже не пыталась разобраться (я инженер по пеленкам и кухонный химик, а
электрона сроду не видела), в сочетании с еще более поразительной
пространственно-временной техникой.
Снаружи задняя стена перевязочного пункта представляла собой штабель
мешков с песком. Изнутри эта стена была завешена занавеской -
предполагалось, что там кладовая, но на самом деле там находилось двое
пространственно-временных ворот: одни вели в 4376 год и в учебную клинику
Бундока, а другие - оттуда сюда, чтобы медикаменты, персонал и раненые
могли циркулировать туда и обратно, не создавая пробок. На бундокском
конце еще одна пара ворот сообщалась с Веулой - чтобы направлять более
трудные случаи на лечение туда, в иное измерение времени, а потом
возвращать в Ковентри.
Подобная этой, но несколько отличающаяся от нее пара ворот служила
отряду Гретхен. Она со своими девушками и отцом Шульцем ждала внутри
монастырской башни одиннадцатого века. Ворота, ведущие в двадцатый век,
сработают только тогда, когда здесь завоют сирены и Гвен-Хейзел сообщит об
этом Гретхен.
Гвен-Хейзел могла вести переговоры с двадцатым, сорок четвертым и
одиннадцатым веком поочередно или одновременно, пользуясь горловым
микрофоном, подъязычными переключателями и встроенной в тело антенной,
находясь и по нашу, и по бундокскую сторону ворот.
Кроме того, она держала связь еще и с Зебом и Дити Картерами, которые
на борту "Веселой Обманщицы" висели в тридцати тысячах футов над
Ла-Маншем, недосягаемые ни для бомбардировщиков, ни для "мессершмиттов" и
"фоккеров", ни для зениток того времени. "Обманщица" согласилась там
находиться лишь в том случае, если ей самой позволят выбрать нужную
высоту. ("Обманщица" - пацифистка, обладающая прискорбным, по ее мнению,
боевым опытом.) Однако она ручалась, что и на этой высоте засечет, как
поднимаются в воздух и формируются соединения "хейнкелей", гораздо раньше,
чем британские береговые радары.
После учений в "потемкинской деревне", где мы прорабатывали все
ранения, которые только могли прийти в голову, большинство медицинских
бригад решено было оставить на бундокской стороне ворот. Раненых будут
сортировать и "безнадежных" отправлять в Бундок, где безнадежных случаев
не существует - лишь бы мозг был жив и не слишком поврежден. Там будут
работать доктора Иштар и Галахад во главе своих обычных команд (не
обязательно добровольцев, ведь Ковентри они даже не увидят). После починки
"безнадежных" отправят выздоравливать в Веулу на несколько дней или недель
и еще до рассвета вернут в Ковентри. (Назавтра эти чудеса никто не сумеет
объяснить. Нас уже и след простынет.)
Каса и Пола их жены, мои дочки Лаз и Лор, назначили таскать носилки -
транспортировать тяжелораненых из Ковентри в Бундок.
Мы предположили, что большое количество слишком хорошо оснащенных
медиков, возникших, как из-под земли, при звуке сирен, только насторожит
моего отца, и он учует, что дело здесь нечисто. Но когда раненые начнут
поступать, ему уже будет не до того.
Джубал и Джиллиан, дежурная бригада, пройдут в ворота в случае
необходимости. Дагмар войдет, как только Дити на "Веселой Обманщице"
сообщит, что бомбардировщики поднялись в воздух, - ей надо представиться
доктору Джонсону сразу, как он появится. Когда завоют сирены, войдем мы с
Лазарусом в масках и халатах - он врач, я сестра. Я могу быть и врачом, но
как операционная сестра не в пример ценнее - практики больше.
Предполагалось, что мы втроем завершим операцию: похитим отца, протащим
его через ворота, а в Бундоке все ему объясним - в том числе то, что его
могут омолодить, обучить новейшим достижениям медицины и вернуть в
Ковентри того же восьмого апреля сорок первого года, если он будет
настаивать. Если ему уж очень захочется.
Но я надеялась, что к тому времени отец с помощью Тамары осознает,
что возвращаться на Битву за Британию - чистейшее донкихотство, поскольку
эта битва уже выиграна два тысячелетия назад.
Тамара - мое секретное оружие. Благодаря чудесному стечению событий я
все же стала женой своего любовника со звезд... то есть своего сына, как
оказалось к моему изумлению и великому счастью. А вдруг свершится еще одно
чудо, и я стану женой единственного мужчины, которого любила всегда,
целиком и без оговорок? Отец непременно женится на Тамаре, как сделал бы
любой мужчина, дай ему только случай - а уж Тамара устроит так, чтобы он
женился и на мне. Я на нее надеялась.
А не получится - с меня довольно, более чем довольно, будет и того,
что отец жив.
Я вернулась через ворота в Бундок и тут услышала голос Гвен-Хейзел:
- Конь Годивы - всем постам. Дити сообщает, что бандиты в воздухе и
строятся. Сирены прозвучат ориентировочно через восемьдесят минут.
Подтвердите, как поняли.
Гвен-Хейзел стояла рядом со мной сразу за воротами, но ведь она не
только передавала сообщение, а и проверяла связь, и мне тоже полагалось
ответить. Мое переговорное оснащение было простым: микрофон - не
внутренний, а прибинтованный к горлу, невидимые наушники и антенна под
одеждой.
- Кровь-не-водица - Коню, - ответила я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121
графом, доложил, что у Годивы действительно необычайно длинные, красивые
волосы, но с подветренной стороны от нее стоять не рекомендуется - она,
похоже, мылась не более двух раз в жизни. Отец Хендрик шестнадцать месяцев
корпел над англосаксонским языком одиннадцатого века, над обычаями того
времени, над средневековой латынью - а задание, стоившее таких трудов,
выполнил за десять дней.
Сегодня отец Хендрик находился при Гретхен в качестве переводчика -
боевой отряд сочли нецелесообразным обучать дочосеровскому английскому,
поскольку у них принята галакта, а не английский, и их задача - стрелять,
а не разговаривать.
К северо-востоку от меня возвышались три шпиля, давшие городу его
прозвище ["колокольный град"]: Серых братьев. Св.Троицы и Св.Михаила.
Церкви Св.Михаила и Св.Троицы были разрушены предыдущими бомбежками, и
почти весь центр города лежал в руинах. Впервые услышав о бомбардировке
Ковентри век назад по своему личному времени, я подумала, что бомбить
исторический город способны только такие звери, как нацисты. Теперь, хотя
преуменьшить злодеяния нацистов и заглушить смрад их газовых камер
невозможно, я знаю, что бомбардировка Ковентри велась не просто ради
Schreklichkeit [здесь: устрашения (нем.)]: Ковентри был важным
промышленным центром Англии, таким же, как Питтсбург в Америке, а не тем
буколическим городком, который я себе представляла. Так что, если сегодня
судьба будет к нам благосклонна, мы не только уничтожим большинство
тяжелых бомбардировщиков Люфтваффе, но и спасем жизнь многим ценным
рабочим, не менее важным для победы, чем храбрые солдаты.
Гвен-Хейзел занималась проверкой связи:
- Кровь, я Конь Годивы. Как слышишь меня?
- Конь, я Кровь. Слышу тебя.
Этой ночью мы будем пользоваться уникальной сетью связи, в которой я
даже не пыталась разобраться (я инженер по пеленкам и кухонный химик, а
электрона сроду не видела), в сочетании с еще более поразительной
пространственно-временной техникой.
Снаружи задняя стена перевязочного пункта представляла собой штабель
мешков с песком. Изнутри эта стена была завешена занавеской -
предполагалось, что там кладовая, но на самом деле там находилось двое
пространственно-временных ворот: одни вели в 4376 год и в учебную клинику
Бундока, а другие - оттуда сюда, чтобы медикаменты, персонал и раненые
могли циркулировать туда и обратно, не создавая пробок. На бундокском
конце еще одна пара ворот сообщалась с Веулой - чтобы направлять более
трудные случаи на лечение туда, в иное измерение времени, а потом
возвращать в Ковентри.
Подобная этой, но несколько отличающаяся от нее пара ворот служила
отряду Гретхен. Она со своими девушками и отцом Шульцем ждала внутри
монастырской башни одиннадцатого века. Ворота, ведущие в двадцатый век,
сработают только тогда, когда здесь завоют сирены и Гвен-Хейзел сообщит об
этом Гретхен.
Гвен-Хейзел могла вести переговоры с двадцатым, сорок четвертым и
одиннадцатым веком поочередно или одновременно, пользуясь горловым
микрофоном, подъязычными переключателями и встроенной в тело антенной,
находясь и по нашу, и по бундокскую сторону ворот.
Кроме того, она держала связь еще и с Зебом и Дити Картерами, которые
на борту "Веселой Обманщицы" висели в тридцати тысячах футов над
Ла-Маншем, недосягаемые ни для бомбардировщиков, ни для "мессершмиттов" и
"фоккеров", ни для зениток того времени. "Обманщица" согласилась там
находиться лишь в том случае, если ей самой позволят выбрать нужную
высоту. ("Обманщица" - пацифистка, обладающая прискорбным, по ее мнению,
боевым опытом.) Однако она ручалась, что и на этой высоте засечет, как
поднимаются в воздух и формируются соединения "хейнкелей", гораздо раньше,
чем британские береговые радары.
После учений в "потемкинской деревне", где мы прорабатывали все
ранения, которые только могли прийти в голову, большинство медицинских
бригад решено было оставить на бундокской стороне ворот. Раненых будут
сортировать и "безнадежных" отправлять в Бундок, где безнадежных случаев
не существует - лишь бы мозг был жив и не слишком поврежден. Там будут
работать доктора Иштар и Галахад во главе своих обычных команд (не
обязательно добровольцев, ведь Ковентри они даже не увидят). После починки
"безнадежных" отправят выздоравливать в Веулу на несколько дней или недель
и еще до рассвета вернут в Ковентри. (Назавтра эти чудеса никто не сумеет
объяснить. Нас уже и след простынет.)
Каса и Пола их жены, мои дочки Лаз и Лор, назначили таскать носилки -
транспортировать тяжелораненых из Ковентри в Бундок.
Мы предположили, что большое количество слишком хорошо оснащенных
медиков, возникших, как из-под земли, при звуке сирен, только насторожит
моего отца, и он учует, что дело здесь нечисто. Но когда раненые начнут
поступать, ему уже будет не до того.
Джубал и Джиллиан, дежурная бригада, пройдут в ворота в случае
необходимости. Дагмар войдет, как только Дити на "Веселой Обманщице"
сообщит, что бомбардировщики поднялись в воздух, - ей надо представиться
доктору Джонсону сразу, как он появится. Когда завоют сирены, войдем мы с
Лазарусом в масках и халатах - он врач, я сестра. Я могу быть и врачом, но
как операционная сестра не в пример ценнее - практики больше.
Предполагалось, что мы втроем завершим операцию: похитим отца, протащим
его через ворота, а в Бундоке все ему объясним - в том числе то, что его
могут омолодить, обучить новейшим достижениям медицины и вернуть в
Ковентри того же восьмого апреля сорок первого года, если он будет
настаивать. Если ему уж очень захочется.
Но я надеялась, что к тому времени отец с помощью Тамары осознает,
что возвращаться на Битву за Британию - чистейшее донкихотство, поскольку
эта битва уже выиграна два тысячелетия назад.
Тамара - мое секретное оружие. Благодаря чудесному стечению событий я
все же стала женой своего любовника со звезд... то есть своего сына, как
оказалось к моему изумлению и великому счастью. А вдруг свершится еще одно
чудо, и я стану женой единственного мужчины, которого любила всегда,
целиком и без оговорок? Отец непременно женится на Тамаре, как сделал бы
любой мужчина, дай ему только случай - а уж Тамара устроит так, чтобы он
женился и на мне. Я на нее надеялась.
А не получится - с меня довольно, более чем довольно, будет и того,
что отец жив.
Я вернулась через ворота в Бундок и тут услышала голос Гвен-Хейзел:
- Конь Годивы - всем постам. Дити сообщает, что бандиты в воздухе и
строятся. Сирены прозвучат ориентировочно через восемьдесят минут.
Подтвердите, как поняли.
Гвен-Хейзел стояла рядом со мной сразу за воротами, но ведь она не
только передавала сообщение, а и проверяла связь, и мне тоже полагалось
ответить. Мое переговорное оснащение было простым: микрофон - не
внутренний, а прибинтованный к горлу, невидимые наушники и антенна под
одеждой.
- Кровь-не-водица - Коню, - ответила я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121