Они придали ему дополнительную мощь и быстроту движений, о которых он и не подозревал.
Он перехватил руку Хассана, в которой был автомат, в кисти и у плеча и резким рывком вниз переломил её о колено. Хассан вскрикнул, и автомат выпал из его парализованной руки. Развернувшись, Дикштейн нанес сопернику резкий удар локтем, который пришелся тому под ухо. Хассан развернулся, падая. Оказавшись сзади, Дикштейн схватил его за волосы, оттянув голову, а когда Хассан попытался, дернувшись, освободиться от него, он поднял ступню и нанес четкий удар. Его пятка пришлась в основание черепа Хассана, когда тот пытался повернуть голову. Раздался сухой треск, и голова, безвольно мотнувшись, свесилась на плечо.
Дикштейн отпустил его, и тело Хассана, обмякнув, свалилось на палубу.
Он смотрел на поверженного врага, и звон в ушах говорил о владевшем им возбуждении.
И тут только он увидел Коха.
Инженер висел на веревках, которые приматывали его к креслу, бледный как смерть, но в сознании. Его одежда была залита кровью. Дикштейн вынул нож и перерезал веревки. Только тут он увидел руки Коха.
— Господи, — только и смог вымолвить он.
— Я буду жить, — пробормотал Кох. Дикштейн взял автомат Хассана и проверил магазин. Он был почти полон. Оглядевшись на мостике, нашел ревун.
— Кох, — сказал он, — можешь ли ты сползти с этого кресла?
Встав, Кох пошатнулся, и Дикштейн успел поддержать его и подтащить по мостику.
— Видишь эту кнопку? Я хочу, чтобы ты медленно сосчитал до десяти, а потом нажал её.
Кох помотал головой, чтобы к нему вернулась ясность мышления.
— Думаю, что справлюсь.
— Начинай. Итак…
— Раз, — начал считать Кох. — Два…
Дикштейн спустился в кают-компанию и выбрался на вторую палубу, которую уже очистил несколько ранее. Она по-прежнему была пуста. Он прошел ещё дальше и остановился у трапа, который вел в кают-компанию. Он прикинул, что ещё оставшиеся в живых федаины должны быть здесь: прижавшись к переборкам, они стреляют сквозь иллюминаторы и дверные проемы; один или два, наверно, наблюдают за кают-компанией. Надежного и безопасного способа взять столь укрепленную позицию не существовало.
Давай же, Кох!
Дикштейн прикинул, что в кают-компании он может провести не более нескольких секунд. В любой момент один из арабов может двинуться проверить, что тут делается. Если Кох потерял сознание, ему самому придется подняться наверх и…
Раздался ревун.
Дикштейн прыгнул ногами вперед. Еще в полете он открыл огонь. У подножья трапа стояли два человека. Он уложил их первыми. С внешней стороны огонь пошел по нарастающей. Дикштейн стремительно полуобернулся и припал на колено, чтобы представлять собой как можно меньшую цель, и прошил очередью федаинов, стоящих вдоль переборки. Внезапно к нему присоединился ещё один автомат Иша. поднявшегося снизу: в дверях показался безостановочно стрелявший Фейнберг, а в других — Доврат, не обращающий внимания на свое ранение. И словно по сигналу все они прекратили стрелять, и наступившая тишина обрушилась на них подобно грому.
Все федаины были мертвы.
Дикштейн, не поднимаясь с колен, в изнеможении опустил голову. Через несколько секунд, поднявшись, он посмотрел на своих людей.
— Где остальные? — спросил он. Фейнберг как-то странно глянул на него.
— Кто-то на верхней палубе, думаю, что Шапир.
— А остальные?
— Вот и все, — сказал Фейнберг. — Все остальные погибли.
Дикштейн привалился к переборке.
— Какой ценой… — прошептал он. И глядя сквозь выбитый иллюминатор, он увидел, что уже занялось утро.

Глава семнадцатая

Год тому назад лайнер ВОАС, в салоне которого Сузи разносила обед. внезапно без всяких видимых причин стал терять высоту над Атлантическим океаном. Пилот включил надпись:
«Пристегнуть ремни!». Сузи ходила по проходу, помогая людям закрепиться в креслах, и повторяла: «Всего лишь небольшая воздушная яма», — и в то же время в голове у неё крутилась мысль: «Мы погибнем, мы все погибнем».
Сейчас она чувствовала себя точно так же.
Поступило краткое послание от Тюрина: «Израильтяне нападают…» — и затем молчание. Может, в эту минуту Натаниеля уже застрелили. Он мог получить ранение, его могли захватить в плен, его могли убить; но, терзаясь этими мыслями. Сузи вынуждала себя одаривать радиста «Большой Улыбкой» компании ВОАС и восхищаться:
— Ну, до чего у вас сложная работа.
Радистом на «Карле» был крупный седоволосый человек из Одессы. Звали его Александр и он говорил на вполне сносном английском.
— Эта аппаратура стоит сто тысяч долларов. Вы знакомы с радио?
— Немного… я была стюардессой. — Она сказала «была» без задней мысли, удивившись, неужели она в самом деле была ею в настоящей жизни? — Я видела, как экипаж пользовался рацией. И знаю какие-то основы.
— По сути, тут четыре рации, — объяснил Александр. — Одна настроена на маяк «Штромберга». Одна слушает Тюрина на «Копарелли». А эта запасная. Вот смотрите.
Он показал ей шкалу, по которой медленно ползала стрелка.
— Она ищет передатчик и останавливается, когда найдет его.
— Невероятно! Это вы сами все придумали?
— К сожалению, я всего лишь радист, а не изобретатель.
— То есть, вы можете работать на любой из этих четырех раций — стоит только поставить на «Передачу»?
— Да, азбукой Морзе или голосом. Но, конечно, речью тут никто не пользуется.
— Наверно, надо долго учиться, прежде чем стать радистом?
— Не очень. Выучить азбуку Морзе нетрудно. Но чтобы быть судовым радистом, надо уметь ремонтировать аппаратуру. — Он понизил голос. — А радист КГБ должен кончить разведшколу. — Он засмеялся, и Сузи присоединилась к нему, думая в то же время: «Объявись же, Тюрин», и, наконец, её желание исполнилось.
Когда началась передача, Александр начал было её записывать и тут же повернулся к Сузи.
— Это Тюрин. Позовите, пожалуйста, Ростова.
Сузи неохотно покинула мостик, потому что хотела знать, что радировал Тюрин. Она спустилась в кают-компанию, надеясь найти Ростова за чашкой крепкого черного кофе, но там его не было. Спустившись на нижнюю палубу, она прошла к его каюте и постучала.
Она услышала несколько слов по-русски, которые приняла за разрешение войти.
Сузи открыла дверь. Ростов стоял в трусах, моясь в тазу.
— Тюрин передает, — сказала Сузи, поворачиваясь, чтобы уходить.
— Сузи.
Она развернулась.
— Что бы вы сказали, если бы я застал вас в белье?
— Я бы вас послала.
— Подождите снаружи.
Она закрыла двери, думая: так мне и надо. Когда он вышел, Сузи извинилась. Он натянуто улыбнулся.
— Я не должен был позволить себе такие непрофессиональные действия. Пошли.
Она последовала за ним в радиорубку, которая находилась сразу же под мостиком, рядом с капитанской каютой. Поскольку радиоаппаратура занимала много места, как объяснил Александр, её нельзя разместить на мостике, так что такое расположение общепринято. Сузи прикинула, что такой подход обеспечивает добавочные меры предосторожности, чтобы к рации никто не имел доступа, хотя на судне половина моряков, а другая половина — агенты КГБ.
Александр перевел сообщение Тюрина. Он протянул его Ростову, который зачитал текст по-английски. «Израильтяне взяли «Копарелли». На подходе «Штромберг». Дикштейн жив».
Сузи испытала огромное облегчение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93