Но самым загадочным типом был хорошо одетый мужчина с акульим лицом, который порой вел себя с непринужденностью друга дома, порой как советник, а иногда и как лакей: один раз Кортоне обратился к нему, назвав его советником. Во время обеда не шло никаких разговоров о делах. Вместо этого они вспоминали военные истории — Кортоне уже рассказывал большинство из них. Он также рассказал историю, как в 1948 году Дикштейн обставил арабов: он слышал о ней от своих родственников, и ему она доставила не меньшее удовольствие, чем им. Повествование, переходя из уст в уста, превратилось в легенду. Дикштейн пришел к выводу, что Кортоне искренне рад его видеть. Может, ему просто все надоело. Что вполне может быть, если каждый вечер ему приходится поглощать свой обед в компании молчаливой жены, двух невоспитанных мальчишек и акулоподобного советника. Дикштейн делал все, что мог, дабы поддерживать у него хорошее настроение: он хотел, чтобы благодушие не покинуло хозяина дома, когда он обратится к нему с просьбой.
В завершении обеда Кортоне и Дикштейн расположились в кожаных креслах в его кабинете, и дворецкий принес им коньяк и сигары. Дикштейн отказался и от того, и от другого.
— Ты же чертовски пил, — вспомнил Кортоне.
— Это была чертовская война, — ответил Дикштейн. Дворецкий оставил кабинет. Понаблюдав, как Кортоне пьет коньяк, как раскуривает сигару, Дикштейн подумал, что Ал ест, пьет и курит как-то безрадостно, словно надеясь, что, если он все это будет делать регулярно, то наконец почувствует вкус этих радостей. Вспоминая непринужденное веселье, с которым они вдвоем проводили время у его сицилийских родственников, Дикштейн подумал, остались ли в жизни Кортоне какие-то настоящие живые люди.
Внезапно Кортоне расхохотался.
— Я помню каждую минуту того дня в Оксфорде. Слушай, у тебя что-нибудь получилось с той профессорской женой, как её, этой арабкой?
— Нет, — сдержанно улыбнулся Дикштейн. — И ныне она мертва.
— Прости.
— И случилась странная вещь. Я вернулся туда, в тот домик у реки, и встретил её дочь… Она выглядит точно такой, какой была Эйла.
— В самом деле?.. — Кортоне плотоядно посмотрел на него. — И ты охмурил дочку — ну, просто не могу поверить! Дикштейн кивнул.
— Мы несколько раз встречались. И я хочу жениться на ней. В следующий раз, когда мы увидимся, я хочу просить её руки.
— И ты считаешь, что она согласится?
— Не уверен. Но хочу надеяться. Я старше её.
— Возраст не имеет значения. Хотя тебе надо немного прибавить в теле. Женщины любят, чтобы было, за что подержаться.
Разговор начал утомлять Дикштейна, и он понял, в чем дело: Кортоне воспринимал их общение, как банальный треп. Может быть, сказывалась многолетняя привычка держать язык за зубами: может, дело заключалось в том, что большинство дел «семейного бизнеса» носило уголовный характер, и он не хотел, чтобы Дикштейн догадался об этом (хотя он так и так это предполагал): или, может, тут было что-то еще, с чем он очень боялся столкнуться, какое-то тайное разочарование, которого он не хотел испытывать — во всяком случае, в этом толстом мужчине давно исчезли следы того открытого, веселого, восторженного молодого человека. Дикштейна так и тянуло спросить его — скажи, что доставляет тебе радость в жизни, кого ты любишь и как вообще идет твоя жизнь.
Вместо этого он сказал:
— Ты помнишь, что сказал мне в Оксфорде?
— Конечно. Я у тебя в долгу, ты спас мне жизнь. — Кортоне затянулся сигарой.
Хоть в этом он не изменился.
— И я здесь, чтобы попросить тебя о помощи.
— Валяй и проси.
— Ты не против, если я включу радио?
Кортоне улыбнулся.
— Это помещение обследуется на предмет обнаружения «клопов», самое малое, раз в неделю.
— Отлично, — сказал Дикштейн, но все-таки включил радио. — Карты на стол. Ал. Я работаю на израильскую разведку. Кортоне вытаращил глаза:
— Я должен был бы догадаться.
— Ив ноябре я собираюсь провернуть одну операцию в Средиземноморье. Это… — Дикштейн остановился, прикидывая, сколько он может выложить собеседнику, и решил, что немного. — Это то, что может положить, в результате, конец войнам на Ближнем Востоке. — Он помолчал, вспоминая фразу, которую Кортоне обычно употреблял: — И я не пудрю тебе мозги.
Кортоне рассмеялся.
— Если бы ты хотел пудрить мне мозги, то, думаю, явился бы сюда скорее, чем через двадцать лет.
— Очень важно, чтобы следы операции не привели в Израиль. Мне нужна база, с которой я мог бы действовать. Большой дом на берегу, с причалом для небольших судов и якорной стоянкой недалеко от берега для судна побольше. Пока я буду там — думаю, недели две, не больше — мне нужно прикрытие от расспросов полиции и слишком любопытных чиновников. И мне пришло в голову единственное место, где я мог бы обрести все это, и единственный человек, который мог бы мне помочь.
Кортоне кивнул.
— Я знаю такое место — заброшенный дом в Сицилии. Там не особенно шикарно, парень — нет отопления, без телефона, но для оплаты по счету подойдет.
Дикштейн широко улыбнулся.
— Потрясающе. Именно об этом я и собираюсь просить.
— Ты шутишь, — сказал Кортоне. — И это все?
«КОМУ: шефу Моссада.
ОТ КОГО: Шефа лондонского отделения.
ДАТА: 29 июля 1968 года.
Почти с уверенностью можно утверждать, что Сузи Эшфорд является агентом арабской разведывательной службы.
Она родилась в Оксфорде (Англия) 17 июня 1944 года, единственный ребенок мистера (теперь профессора) Стивена Эшфорда (родился в Гилфорде, Англия, в 1908 году) и Эйлы Зуаби (родилась в Триполи, Ливан, в 1925 году). Мать, которая умерла в 1954 году, была чистокровной арабкой. Отец известен в Англии под именем «Арабиста»: большую часть первых сорока лет жизни провел на Ближнем Востоке как исследователь, предприниматель и лингвист. Ныне он преподает семитские языки в Оксфордском университете, где хорошо известны его умеренные, но явно проарабские взгляды.
Таким образом, хотя Сузи Эшфорд является урожденной подданной Соединенного Королевства, есть основания предполагать, что она предана делу арабов.
Она работает стюардессой в авиакомпании ВОАС на международных линиях, часто, среди прочих мест, посещая Тегеран. Сингапур и Цюрих. Следовательно, у неё достаточно возможностей вступать в тайные контакты с дипломатическими представителями арабских стран.
Она удивительно красивая молодая женщина (см. прилагаемую фотографию), что в какой-то мере объясняет отношение к ней полевого агента. Она может вступать в различные связи, что не является чем-то необычным по стандартным представлениям её профессии и её поколения в Лондоне. Более точно следовало бы сказать, что для неё вступление в сексуальные отношения с человеком с целью получения от него информации было бы достаточно неприятным, но не травмирующим испытанием.
Наконец — и это главное — Ясиф Хассан. агент, который заметил Дикштейна в Люксембурге, учился под руководством её отца профессора Эшфорда в то же время, что и Дикштейн. и в течение этих лет продолжал поддерживать с ним нерегулярные контакты. Именно он мог посетить Эшфорда — человек, отвечающий его описанию, в самом деле нанес тому визит — примерно в то время, когда началась любовная связь Дикштейна и Сузи Эшфорд.
Рекомендовал бы продолжить наблюдение.
(Подпись) Роберт Дженкс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93
В завершении обеда Кортоне и Дикштейн расположились в кожаных креслах в его кабинете, и дворецкий принес им коньяк и сигары. Дикштейн отказался и от того, и от другого.
— Ты же чертовски пил, — вспомнил Кортоне.
— Это была чертовская война, — ответил Дикштейн. Дворецкий оставил кабинет. Понаблюдав, как Кортоне пьет коньяк, как раскуривает сигару, Дикштейн подумал, что Ал ест, пьет и курит как-то безрадостно, словно надеясь, что, если он все это будет делать регулярно, то наконец почувствует вкус этих радостей. Вспоминая непринужденное веселье, с которым они вдвоем проводили время у его сицилийских родственников, Дикштейн подумал, остались ли в жизни Кортоне какие-то настоящие живые люди.
Внезапно Кортоне расхохотался.
— Я помню каждую минуту того дня в Оксфорде. Слушай, у тебя что-нибудь получилось с той профессорской женой, как её, этой арабкой?
— Нет, — сдержанно улыбнулся Дикштейн. — И ныне она мертва.
— Прости.
— И случилась странная вещь. Я вернулся туда, в тот домик у реки, и встретил её дочь… Она выглядит точно такой, какой была Эйла.
— В самом деле?.. — Кортоне плотоядно посмотрел на него. — И ты охмурил дочку — ну, просто не могу поверить! Дикштейн кивнул.
— Мы несколько раз встречались. И я хочу жениться на ней. В следующий раз, когда мы увидимся, я хочу просить её руки.
— И ты считаешь, что она согласится?
— Не уверен. Но хочу надеяться. Я старше её.
— Возраст не имеет значения. Хотя тебе надо немного прибавить в теле. Женщины любят, чтобы было, за что подержаться.
Разговор начал утомлять Дикштейна, и он понял, в чем дело: Кортоне воспринимал их общение, как банальный треп. Может быть, сказывалась многолетняя привычка держать язык за зубами: может, дело заключалось в том, что большинство дел «семейного бизнеса» носило уголовный характер, и он не хотел, чтобы Дикштейн догадался об этом (хотя он так и так это предполагал): или, может, тут было что-то еще, с чем он очень боялся столкнуться, какое-то тайное разочарование, которого он не хотел испытывать — во всяком случае, в этом толстом мужчине давно исчезли следы того открытого, веселого, восторженного молодого человека. Дикштейна так и тянуло спросить его — скажи, что доставляет тебе радость в жизни, кого ты любишь и как вообще идет твоя жизнь.
Вместо этого он сказал:
— Ты помнишь, что сказал мне в Оксфорде?
— Конечно. Я у тебя в долгу, ты спас мне жизнь. — Кортоне затянулся сигарой.
Хоть в этом он не изменился.
— И я здесь, чтобы попросить тебя о помощи.
— Валяй и проси.
— Ты не против, если я включу радио?
Кортоне улыбнулся.
— Это помещение обследуется на предмет обнаружения «клопов», самое малое, раз в неделю.
— Отлично, — сказал Дикштейн, но все-таки включил радио. — Карты на стол. Ал. Я работаю на израильскую разведку. Кортоне вытаращил глаза:
— Я должен был бы догадаться.
— Ив ноябре я собираюсь провернуть одну операцию в Средиземноморье. Это… — Дикштейн остановился, прикидывая, сколько он может выложить собеседнику, и решил, что немного. — Это то, что может положить, в результате, конец войнам на Ближнем Востоке. — Он помолчал, вспоминая фразу, которую Кортоне обычно употреблял: — И я не пудрю тебе мозги.
Кортоне рассмеялся.
— Если бы ты хотел пудрить мне мозги, то, думаю, явился бы сюда скорее, чем через двадцать лет.
— Очень важно, чтобы следы операции не привели в Израиль. Мне нужна база, с которой я мог бы действовать. Большой дом на берегу, с причалом для небольших судов и якорной стоянкой недалеко от берега для судна побольше. Пока я буду там — думаю, недели две, не больше — мне нужно прикрытие от расспросов полиции и слишком любопытных чиновников. И мне пришло в голову единственное место, где я мог бы обрести все это, и единственный человек, который мог бы мне помочь.
Кортоне кивнул.
— Я знаю такое место — заброшенный дом в Сицилии. Там не особенно шикарно, парень — нет отопления, без телефона, но для оплаты по счету подойдет.
Дикштейн широко улыбнулся.
— Потрясающе. Именно об этом я и собираюсь просить.
— Ты шутишь, — сказал Кортоне. — И это все?
«КОМУ: шефу Моссада.
ОТ КОГО: Шефа лондонского отделения.
ДАТА: 29 июля 1968 года.
Почти с уверенностью можно утверждать, что Сузи Эшфорд является агентом арабской разведывательной службы.
Она родилась в Оксфорде (Англия) 17 июня 1944 года, единственный ребенок мистера (теперь профессора) Стивена Эшфорда (родился в Гилфорде, Англия, в 1908 году) и Эйлы Зуаби (родилась в Триполи, Ливан, в 1925 году). Мать, которая умерла в 1954 году, была чистокровной арабкой. Отец известен в Англии под именем «Арабиста»: большую часть первых сорока лет жизни провел на Ближнем Востоке как исследователь, предприниматель и лингвист. Ныне он преподает семитские языки в Оксфордском университете, где хорошо известны его умеренные, но явно проарабские взгляды.
Таким образом, хотя Сузи Эшфорд является урожденной подданной Соединенного Королевства, есть основания предполагать, что она предана делу арабов.
Она работает стюардессой в авиакомпании ВОАС на международных линиях, часто, среди прочих мест, посещая Тегеран. Сингапур и Цюрих. Следовательно, у неё достаточно возможностей вступать в тайные контакты с дипломатическими представителями арабских стран.
Она удивительно красивая молодая женщина (см. прилагаемую фотографию), что в какой-то мере объясняет отношение к ней полевого агента. Она может вступать в различные связи, что не является чем-то необычным по стандартным представлениям её профессии и её поколения в Лондоне. Более точно следовало бы сказать, что для неё вступление в сексуальные отношения с человеком с целью получения от него информации было бы достаточно неприятным, но не травмирующим испытанием.
Наконец — и это главное — Ясиф Хассан. агент, который заметил Дикштейна в Люксембурге, учился под руководством её отца профессора Эшфорда в то же время, что и Дикштейн. и в течение этих лет продолжал поддерживать с ним нерегулярные контакты. Именно он мог посетить Эшфорда — человек, отвечающий его описанию, в самом деле нанес тому визит — примерно в то время, когда началась любовная связь Дикштейна и Сузи Эшфорд.
Рекомендовал бы продолжить наблюдение.
(Подпись) Роберт Дженкс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93