«КОМУ: Шефу лондонского отделения. ОТ КОГО: Шефа Моссада. ДАТА: 30 июля 1968 года.
В силу всего того, что свидетельствует против нее, я не могу понять, почему вы не рекомендуете убить её.
(Подпись) Пьер Борг».
«КОМУ: Шефу Моссада.
ОТ КОГО: Шефа лондонского отделения.
ДАТА: 30 июля 1968 года.
Я бы не рекомендовал устранение Сузи Эшфорд в силу следующих причин:
1. Свидетельства против неё достаточно убедительны, но все же носят случайный характер.
2. Из того, что мне известно о Дикштейне. я серьезно сомневаюсь, что он может снабдить её какой-то информацией, даже если романтически увлечен ею.
3. Если мы устраним её, другая сторона будет искать иных подходов к Дикштейну. Так лучше уж пусть мы знаем опасность.
4. Мы можем использовать её, дабы снабжать другую сторону ложной информацией.
5. Я не склонен прибегать к убийствам на основе столь неопределенных доказательств. Мы не варвары. Мы евреи.
6. Если мы убьем женщину, которую любит Дикштейн, я думаю, он убьет вас, меня и всех, кто будет иметь отношение к этому делу.
(Подпись) Роберт Дженкс».
«КОМУ: Шефу лондонского отделения. ОТ КОГО: Шефа Моссада. ДАТА: 1 августа 1968 года.
Поступайте, как знаете.
(Подпись) Пьер Борг.
Постскриптум (с отметкой «личное»).
Ваш пятый пункт очень благороден и трогателен, но подобные замечания вряд ли будут способствовать присуждению вам очередного звания в этой армии. — П.Б.»
Она была маленькой, старой, уродливой и грязной развалюхой.
Корпус украшали обширные пятна ржавчины, которые оранжевой сыпью покрывали её от носа до кормы. Если когда-то их и закрашивали, то краска давно облупилась, ободрана ветром, оббита волнами и дождями в море. Планшир правого борта давно проломан ударом штормовой волны, и с тех пор никто не побеспокоился привести его в подобающий вид. В трубах скопился десятилетний слой сажи. Палуба была выщерблена, помята и испятнана: хотя время от времени её драили, вычистить её так и не удавалось, и на ней повсюду были видны следы прошлых грузов — россыпь зерна, щепки строевого леса, ошметки гниющих овощей и обрывки мешковины — главным образом под спасательными шлюпками, в бухтах небрежно смотанных канатов, внутри клапанов, ведущих в трюмы. В теплые дни отовсюду несло гнилью.
Она была примерно двух с половиной тысяч тонн водоизмещения, двухсот футов в длину и чуть больше 30 — в ширину. На ободранном носу высилась антенна. Большую часть главной палубы занимали огромные крышки люков, которые вели в главный трюм. Над ними высились три крана: один обслуживал носовую часть трюма, один — середину, и третий стоял ближе к корме. Рулевая рубка, помещения для офицерского состава, гальюн и кубрики для команды размещались на корме, вокруг дымовой трубы. Под кормой — единственный винт, который приводился в движение шестицилиндровым двигателем: теоретически тот обладал мощью в 2450 лошадиных сил и мог развивать крейсерскую скорость до 13 узлов.
При полной загрузке судно подвергалось ужасной килевой качке. Болтало немилосердно. Даже при небольшом волнении, с балластной загрузкой, судно кренилось на бок чуть ли не до семидесяти градусов. Душные помещения почти не вентилировались, трюмы часто подтапливались, а машинное отделение было достойно кисти Иеронимуса Босха.
Ее обслуживала команда из тридцати одного человека, и ни у кого из них не нашлось бы о ней ни одного доброго слова.
Единственными её пассажирами были колония тараканов, несколько мышей и пара сотен крыс.
Никому это судно не внушало симпатии, и название его было «Копарелли».
Глава десятая
Нат Дикштейн прибыл в Нью-Йорк, чтобы стать пароходным магнатом. Что и заняло у него все утро.
Заглянув в телефонный справочник Манхэттена, он выбрал адвоката, который, судя по адресу, обитал в нижнем Ист-Сайде. Вместо того, чтобы звонить, он явился к нему лично и с удовлетворением отметил, что адвокатская контора размещается над китайским ресторанчиком. Адвоката звали мистер Чанг.
Дикштейн и Чанг на такси добрались до офиса компании «Либериан Корпорейшен Сервис, инк» на Парк-авеню, которая была основана для содействия лицам, которые хотят зарегистрировать свое дело, в либерийской корпорации, но не испытывают намерения отправляться для этого за три тысячи миль в Либерию. Дикштейна не просили предъявлять документы, он не должен доказывать, что он честный, обеспеченный и душевно-здоровый человек. За гонорар в пятьсот долларов — которые Дикштейн выложил наличными — была зарегистрирована либерийская корпорация «Сейвил шипинг». Тот факт, что на данном этапе Дикштейну не принадлежала даже гребная шлюпка, никого не волновал.
Штаб-квартира компании была вписана под номером 80 по адресу Брод-стрит, Монровия. Либерия: и её директорами стали П.Сатиа, Э.К.Нугба и Дж.Д.Бойд, все жители Либерии. По тому же адресу размещалось большинство таких либерийских корпораций, и директорами во многих из них были те же Сатиа, Нугба и Бойд — откровенно говоря, таким образом они зарабатывали себе на жизнь. Кроме того. они были служащими Либерийской залоговой компании, которая размещалась по тому же адресу.
Мистер Чанг попросил выдать ему пятьдесят долларов и оплатить такси. Дикштейн выдал ему наличными требуемую сумму и посоветовал воспользоваться автобусом.
Так, обзаведясь всего лишь адресом. Дикштейн стал основателем совершенно законной пароходной компании, которая не могла привести ни к нему, ни к Моссаду.
Через двадцать четыре часа Сатиа, Нугба и Бойд подали в отставку, которая была принята; в тот же самый день общественный нотариус из графства Монсеррадо в Либерии поставил печать на документ, в котором говорилось, что полный и всеобъемлющий контроль над деятельностью корпорации «Сейвил шипинг» вручается в руки некоего Андре Папагополуса.
К тому времени Дикштейн уже ехал на автобусе из Цюрихского аэропорта в город, где ему предстояло встретиться за ленчем с Папагополусом.
Когда, наконец, он смог прикинуть предстоящие действия, даже он был потрясен запутанностью планов, обилием деталей, которым предстояло сложиться одна к одной, как в головоломке, количеством людей, которых предстояло убеждать, подкупать или запугивать, чтобы каждый из них исполнил свою роль. Пока ему везло, сначала с Воротничком, потом с Алом Кортоне, не говоря уж о «Ллойде» в Лондоне и о либерийской фирме, но сколько же ему будет сопутствовать удача?
В определенном смысле Папагополус представлял собой самую серьезную проблему: человек столь же уклончивый, сколь и могущественный, и так же свободный от слабостей, как и сам Дикштейн.
Он родился в 1912 году в деревне, которая во времена его детства поочередно становилась то турецкой, то болгарской, то греческой. Его отец был рыбак. Еще подростком он освоил все морские премудрости, но главным образом уделял внимание контрабанде. После второй мировой войны он оказался в Эфиопии, где за ничтожную цену скупил горы военных излишков, которые по окончании войны оказались никому не нужны. Он продавал ружья и автоматы, ручные гранаты; пулеметы, противотанковые ружья и боеприпасы всем, у кого была нужда. Тогда же он вошел в контакт с Еврейским агентством в Каире и, получая огромную прибыль, продавал оружие подпольной израильской армии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93