«Жениться» он не хотел. У него были давние, прочные связи с авиационниками, которые проектировали тяжелые машины: Туполевым, Антоновым, Ильюшиным. Переключаться, как требовал Хрущев, Кузнецов не хотел, потому что дело свое знал, любил и делал его хорошо. В крайнем случае, он мог подключиться, но не переключиться. Председателем Совмина РСФСР был Фрол Романович Козлов – в недавнем прошлом второй секретарь Куйбышевского обкома, которого Кузнецов хорошо знал. Поехал в Москву искать у него защиты. Вместе они уламывали Кириченко – второго человека в государстве, тот при них звонил Хрущеву, но не помогло: Никита Сергеевич решил и все.
У Кузнецова было хорошее КБ, дружный, крепкий коллектив, но ракетные ЖРД были для него делом новым, освоить которое вот так сразу, по министерскому приказу, было невозможно. Конечно, и знаний, и опыта у Глушко было больше – он занимался ракетными двигателями к тому времени уже более тридцати лет. Многие из наших ведущих специалистов в области ракетной техники считают, что, развивая работы над теми двигателями, которые уже стояли на Р-9, Глушко мог, сэкономив несколько лет и много миллионов рублей, сделать двигатели для Н-1. Но самую большую горечь начинаешь испытывать, когда вдруг осознаешь, что, отложив в сторону все свои «высококипящие принципы», Валентин Петрович сделал для суперракеты «Энергия» те самые двигатели на жидком кислороде и керосине, о которых просил его Сергей Павлович двадцать лет назад...
Если большие двигатели пугали опытного Глушко, то Кузнецов тем более их боялся. По его расчетам, на первой ступени Н-1 должны были синхронно работать двадцать четыре камеры сгорания. Хвост ракеты раздувался, а вся она становилась похожей на толстую морковку.
– И куда же мы на такой штуке полетим? – спросил Кузнецов, задумчиво разглядывая в Подлипках эскизы будущей машины.
– Как куда? – весело отозвался Королев. – Куда хотите! На Луну, например!
Валентин Петрович Глушко
71
Грандиозные вещи делаются грандиозными средствами.
Александр Герцен
Для президента США Дуайта Эйзенхауэра наш первый спутник был полной неожиданностью. Старта Гагарина новый президент – он был избран в 1960 году – Джон Кеннеди ждал: все справки экспертов, все сводки разведданных говорили об одном: русские стремительно готовят полет человека. 12 апреля 1961 года Кеннеди отправил Хрущеву поздравительную телеграмму, а на пресс-конференции, в тот же день, дал понять журналистам, что этот старт – не новость для него, хотя он не считает «полет человека в космос признаком ослабления свободного мира». Признав, что США отстали, президент выразил уверенность, что через некоторое время они наверстают упущенное.
В Белом доме хорошо понимали значение гагаринского полета. «С точки зрения пропаганды, первый человек в космосе стоит, возможно, более ста дивизий или дюжины готовых взлететь по первому приказу межконтинентальных ракет», – писала «Нью-Йорк геральд трибюн». Программа «Меркурий» – орбитальный полет одного космонавта – вступила в завершающую стадию подготовки, но все понимали, что это будет лишь повторение пройденного. Гневные голоса раздавались в конгрессе, чиновники госдепартамента предсказывали неблагоприятную реакцию союзников, демократы подняли новую волну критики президента. А критиковали его зря. «Президент был убежден более своих советников, что второстепенные, второразрядные усилия в космосе не отвечают безопасности его страны, не соответствуют ее роли в качестве мирового лидера...» – писал советник Кеннеди Теодор Соренсен. Уже 22 апреля – через десять дней после полета Гагарина – Кеннеди подтверждает в беседах с журналистами, что он поручил вице-президенту Джонсону изучить, как США могут обогнать Советский Союз в космосе. В начале мая, когда Алан Шепард совершил свой 15-минутный суборбитальный полет, глава НАСА Джеймс Уэбб и министр обороны Макнамара закончили редактуру последнего варианта программы высадки человека на Луну – ни в чем другом русских, как утверждали эксперты, реально обогнать было невозможно. 8 мая все бумаги были переданы Джонсону. Он сразу понял: это то, что нужно Кеннеди.
По традиции президент США обычно в январе каждого года обращается к сенату и палате представителей с так называемым «Посланием о положении страны» – политическим отчетом с программой будущих действий. Но брожение умов в Вашингтоне после полета Гагарина было столь велико, что Кеннеди вынужден был поломать традицию. 25 мая 1961 года он выступает со «Вторым посланием о положении страны» – одной из самых эмоциональных речей молодого – ему всего 44 года – президента:
– Если мы хотим выиграть битву, развернувшуюся во всем мире между двумя системами, – говорил Кеннеди, – если мы хотим выиграть битву за умы людей, то последние достижения в овладении космосом должны объяснить всем нам влияние, оказываемое этими событиями повсюду на людей, которые пытаются решить, по какому пути им следует идти...
Мы стали свидетелями того, что начало достижениям в космосе было положено Советским Союзом, благодаря имеющимся у него мощным ракетным двигателям. Это обеспечило Советскому Союзу ведущую роль на многие месяцы. Мы имеем основание полагать, что Советский Союз использует свои преимущества для еще более впечатляющих достижений. Тем не менее мы обязаны приложить свои усилия в этом же направлении. Сейчас мы не можем дать гарантию, что будем когда-нибудь первыми в этой области. Но можем гарантировать, что не пожалеем труда для достижения этой цели...
И самое главое – президент определил срок решения поставленной задачи, чего от него ждала вся Америка:
– Я верю, – сказал он, – что страна согласится с необходимостью высадить человека на Луну и обеспечить его благополучное возвращение на Землю до конца настоящего десятилетия...
Какая «необходимость»? Откуда она? И почему именно такой срок? Кем и чем он обоснован? «Уолл-стрит джорнэл», издание серьезное, для солидных людей, прокомментировал слова Кеннеди довольно резко: «Установленный срок осуществления лунной посадки до конца 1969 года был полностью произвольным, продиктованным не какой-то научной необходимостью, а в основном наивно детским желанием побить русских в гонке к Луне и в то же время занять мысли простого американца чем-то грандиозным».
В дальнейшем сам Кеннеди не раз подчеркивал престижность лунной программы США. Комментируя его речь в Хьюстоне в сентябре 1962 года, «Нью-Йорк тайме» писала о том, что «президент Кеннеди проникновенно говорил о планируемых сейчас громадных и дорогостоящих усилиях, направленных на то, чтобы американец достиг Луны в этом десятилетии. Аргументация по существу сводится к тому, что те темпы и расходы, которые были установлены правительством Кеннеди, необходимы потому, что мы не можем позволить себе разрешить Советскому Союзу занимать ведущее положение в космосе. Короче, мы должны соревноваться и соревноваться успешно. Соединенные Штаты взяли на себя обязательства и не могут отступить».
Читая это, ощущаешь несвободу выбора. Вроде бы высадка на Луну не желание, а обязанность, тягостная необходимость выполнить некое, независимое от воли, высшее предначертание. Уолтер Липпман – самый популярный журналист США в те годы – заметил коротко и зло:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360
У Кузнецова было хорошее КБ, дружный, крепкий коллектив, но ракетные ЖРД были для него делом новым, освоить которое вот так сразу, по министерскому приказу, было невозможно. Конечно, и знаний, и опыта у Глушко было больше – он занимался ракетными двигателями к тому времени уже более тридцати лет. Многие из наших ведущих специалистов в области ракетной техники считают, что, развивая работы над теми двигателями, которые уже стояли на Р-9, Глушко мог, сэкономив несколько лет и много миллионов рублей, сделать двигатели для Н-1. Но самую большую горечь начинаешь испытывать, когда вдруг осознаешь, что, отложив в сторону все свои «высококипящие принципы», Валентин Петрович сделал для суперракеты «Энергия» те самые двигатели на жидком кислороде и керосине, о которых просил его Сергей Павлович двадцать лет назад...
Если большие двигатели пугали опытного Глушко, то Кузнецов тем более их боялся. По его расчетам, на первой ступени Н-1 должны были синхронно работать двадцать четыре камеры сгорания. Хвост ракеты раздувался, а вся она становилась похожей на толстую морковку.
– И куда же мы на такой штуке полетим? – спросил Кузнецов, задумчиво разглядывая в Подлипках эскизы будущей машины.
– Как куда? – весело отозвался Королев. – Куда хотите! На Луну, например!
Валентин Петрович Глушко
71
Грандиозные вещи делаются грандиозными средствами.
Александр Герцен
Для президента США Дуайта Эйзенхауэра наш первый спутник был полной неожиданностью. Старта Гагарина новый президент – он был избран в 1960 году – Джон Кеннеди ждал: все справки экспертов, все сводки разведданных говорили об одном: русские стремительно готовят полет человека. 12 апреля 1961 года Кеннеди отправил Хрущеву поздравительную телеграмму, а на пресс-конференции, в тот же день, дал понять журналистам, что этот старт – не новость для него, хотя он не считает «полет человека в космос признаком ослабления свободного мира». Признав, что США отстали, президент выразил уверенность, что через некоторое время они наверстают упущенное.
В Белом доме хорошо понимали значение гагаринского полета. «С точки зрения пропаганды, первый человек в космосе стоит, возможно, более ста дивизий или дюжины готовых взлететь по первому приказу межконтинентальных ракет», – писала «Нью-Йорк геральд трибюн». Программа «Меркурий» – орбитальный полет одного космонавта – вступила в завершающую стадию подготовки, но все понимали, что это будет лишь повторение пройденного. Гневные голоса раздавались в конгрессе, чиновники госдепартамента предсказывали неблагоприятную реакцию союзников, демократы подняли новую волну критики президента. А критиковали его зря. «Президент был убежден более своих советников, что второстепенные, второразрядные усилия в космосе не отвечают безопасности его страны, не соответствуют ее роли в качестве мирового лидера...» – писал советник Кеннеди Теодор Соренсен. Уже 22 апреля – через десять дней после полета Гагарина – Кеннеди подтверждает в беседах с журналистами, что он поручил вице-президенту Джонсону изучить, как США могут обогнать Советский Союз в космосе. В начале мая, когда Алан Шепард совершил свой 15-минутный суборбитальный полет, глава НАСА Джеймс Уэбб и министр обороны Макнамара закончили редактуру последнего варианта программы высадки человека на Луну – ни в чем другом русских, как утверждали эксперты, реально обогнать было невозможно. 8 мая все бумаги были переданы Джонсону. Он сразу понял: это то, что нужно Кеннеди.
По традиции президент США обычно в январе каждого года обращается к сенату и палате представителей с так называемым «Посланием о положении страны» – политическим отчетом с программой будущих действий. Но брожение умов в Вашингтоне после полета Гагарина было столь велико, что Кеннеди вынужден был поломать традицию. 25 мая 1961 года он выступает со «Вторым посланием о положении страны» – одной из самых эмоциональных речей молодого – ему всего 44 года – президента:
– Если мы хотим выиграть битву, развернувшуюся во всем мире между двумя системами, – говорил Кеннеди, – если мы хотим выиграть битву за умы людей, то последние достижения в овладении космосом должны объяснить всем нам влияние, оказываемое этими событиями повсюду на людей, которые пытаются решить, по какому пути им следует идти...
Мы стали свидетелями того, что начало достижениям в космосе было положено Советским Союзом, благодаря имеющимся у него мощным ракетным двигателям. Это обеспечило Советскому Союзу ведущую роль на многие месяцы. Мы имеем основание полагать, что Советский Союз использует свои преимущества для еще более впечатляющих достижений. Тем не менее мы обязаны приложить свои усилия в этом же направлении. Сейчас мы не можем дать гарантию, что будем когда-нибудь первыми в этой области. Но можем гарантировать, что не пожалеем труда для достижения этой цели...
И самое главое – президент определил срок решения поставленной задачи, чего от него ждала вся Америка:
– Я верю, – сказал он, – что страна согласится с необходимостью высадить человека на Луну и обеспечить его благополучное возвращение на Землю до конца настоящего десятилетия...
Какая «необходимость»? Откуда она? И почему именно такой срок? Кем и чем он обоснован? «Уолл-стрит джорнэл», издание серьезное, для солидных людей, прокомментировал слова Кеннеди довольно резко: «Установленный срок осуществления лунной посадки до конца 1969 года был полностью произвольным, продиктованным не какой-то научной необходимостью, а в основном наивно детским желанием побить русских в гонке к Луне и в то же время занять мысли простого американца чем-то грандиозным».
В дальнейшем сам Кеннеди не раз подчеркивал престижность лунной программы США. Комментируя его речь в Хьюстоне в сентябре 1962 года, «Нью-Йорк тайме» писала о том, что «президент Кеннеди проникновенно говорил о планируемых сейчас громадных и дорогостоящих усилиях, направленных на то, чтобы американец достиг Луны в этом десятилетии. Аргументация по существу сводится к тому, что те темпы и расходы, которые были установлены правительством Кеннеди, необходимы потому, что мы не можем позволить себе разрешить Советскому Союзу занимать ведущее положение в космосе. Короче, мы должны соревноваться и соревноваться успешно. Соединенные Штаты взяли на себя обязательства и не могут отступить».
Читая это, ощущаешь несвободу выбора. Вроде бы высадка на Луну не желание, а обязанность, тягостная необходимость выполнить некое, независимое от воли, высшее предначертание. Уолтер Липпман – самый популярный журналист США в те годы – заметил коротко и зло:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360