Снова и снова убеждался Сергей, что самый горячий энтузиазм, самое искреннее желание пользы дела еще недостаточны, что без знаний делу этому вернее всего принесешь вред, оглупишь, осмехотворишь, скомпрометируешь.
Фаерштейн напечатал в одесских «Известиях» статью со звонким лозунгом: «Нам нужны проекты, много проектов! Пусть работают все!» На Пушкинскую толпой повалили доморощенные конструкторы с ватманскими трубами под мышкой. Среди них были такие, которые не то, что аэродинамики не знали, – в арифметике спотыкались. О, как хотелось Сергею тут же, ни на день не откладывая, приняться за свой планер! Но он сдерживал себя, глядя, как улыбается Фаерштейн, разворачивающий бумажный рулон с очередным аэрооткровением. Нет, начинать рано. Королев ходит на все занятия конструкторской секции, прилежно стенографирует лекции Лаврова. Этот семнадцатилетний юноша уже вырабатывал те неукоснительные правила, которым потом он, великий конструктор, будет следовать всю жизнь: никаких поисков вслепую, никаких ссылок на опыт, чутье, интуицию. Обязательно обоснование любого конструкторского решения – лист бумаги с цифрами есть зародыш будущей машины. И в то же время долой машины на бумаге! Идея, самая прекрасная, мертва до тех пор, пока она не воплотится в реальную конструкцию. Слова, самые точные, есть лишь отнимающее дорогое время сотрясение воздуха, коли за ними не стоит подтверждающий их факт.
Сергей Королев начал работу над планером, свою первую самостоятельную Конструкторскую работу, зимой 1923/24 года. Теперь все реже бегал он на Новый базар в «Сокол» и даже у Ляли стал редким гостем. Общий ажиотаж ОАВУКа подхлестывал и его, но он убеждал себя не торопиться. Однажды на вопрос Курисиса, когда же думает он кончить свой проект, Сергей ответил:
– Я не хочу, чтобы мой планер был первым. Я хочу, чтобы он был лучшим...
13 апреля 1924 года в двенадцать часов дня открылась первая конференция планеристов города Одессы. Королев сидел, слушал доклад Фаерштейна: он рассказывал о первых шагах планеризма на Украине. Ровно через тринадцать лет, день в день, в большой аудитории Политехнического музея Королев слушал доклад профессора В.П. Ветчинкина «Межпланетные путешествия». Профессор рассказывал о скоростях, необходимых для удаления от Земли, приводил расчеты масс горючих веществ, рисовал схемы ракет и двигателей. Ровно через тридцать семь лет, день в день. Главный конструктор Королев слушал рассказ космонавта Гагарина: он рассказывал о первом полете человека в космос...
Уже в те годы в характере юного Королева начинает проступать, намечаться редчайшее, фанатическое, всесокрушающее упорство, умение подчинять, а если надо, ломать все мешающие ему обстоятельства, подминать под себя, держать, не выпускать на волю отвлекающие порывы, умышленно доводить себя до духовного аскетизма, жертвуя всем ради поставленной цели, – все те качества, которые так понадобятся ему в будущем.
Главной целью тогда был планер, будущая работа в авиации. Он уже решил, что будет строить аэропланы и летать на них. Здесь колебаний не было. Стройпрофшкола делала из него строителя. Он благодарен ей за математику, физику, сопромат, но строителем он не будет, это решено. Тем обиднее, что надо отвлекаться сейчас на выпускные экзамены, убивать над учебниками часы, которые можно было бы отдать планеру...
Новый год, который так весело встретили на Старопортофранковской, начался трудно. В январе прилетела из Москвы черная весть: умер Ленин. Это было неожиданно. Знали, что Ильич тяжело болен, но в последнее время Сергей часто слышал: «Ему лучше...», «ходит на прогулки...», «читает...» Все надеялись, что дела пошли на поправку. Ведь совсем, кажется, недавно послали они ему в Горки свое письмо:
«Первое общегородское собрание Одесского Губотдела Общества авиации и воздухоплавания Украины и Крыма приветствует Вождя Мировой Революции, дорогого Ильича, и желает ему скорейшего выздоровления. Трудящиеся Одессщины в настоящее время прилагают все усилия к созданию могущественной эскадрильи Вашего имени в надежде увидеть Вас у штурвала Головного самолета Всемирного Красного Воздушного Флота...»
И вот его нет... Кто же теперь возьмет в руки штурвал революции? Все тогда думали об этом...
Ближе к весне всякие неприятности посыпались на стройпрофшколу. Вечно хмельного директора Бортневского наконец сняли, хотя он, собственно, и не мешал никому, вверив бразды правления Александрову. Новый директор в отличие от старого, раба Бахуса, оказался жрецом Афродиты и вскоре был застрелен каким-то потерявшим голову ревнивцем. Слухам, сплетням и пересудам не было конца. Все это мало способствовало нормальной школьной жизни, особенно перед выпускными экзаменами. И все-таки Александров не сдавался, он верил в этих ребят и не оставлял своих педагогических экспериментов.
– Почему мы должны превращать наши зачеты в этакое священнодействие? – говорил он. – Стол под зеленым сукном, экзаменаторы словно судьи, дрожащие ученики. Почему? Обстановка должна быть такой, чтобы человек не волновался, чувствовал себя раскованно, свободно...
Так родилась идея знаменитого александровского чаепития. В день последнего зачета по физике стены одного из классов завесили принесенными из дома коврами, тут же стоял мягкий диван (его тоже притащили из дома), на котором восседала комиссия: Александр Георгиевич Александров, Владимир Петрович Твердый и Федор Акимович Темцуник. Перед ними накрытый скатертью стол, огромный двухведерный самовар, блюдо с пирожками, сахар. Лидочка Гомбковская суетилась вокруг стола, разливала чай, угощала пирожками.
Войдя в класс, Сергей сначала удивился, потом разозлился. Он был противником идеи этого чаепития, и теперь вся затея показалась ему еще более фальшивой. Звякнув ложечкой, отодвинул от себя стакан, налитый восторженно порхающей Лидочкой.
– Вот, кстати, – сказал Александров мягким, несколько даже ленивым голосом, не скажете ли вы, почему ложечка в стакане кажется нам как бы переломанной?
Сергей ответил.
– Представим, что этот ковер освещен красным светом, – это уже Твердый задает новый вопрос. – Как изменится при этом цвет его узоров и почему?
Сергей исподлобья косится на ковер, думает, отвечает. Лидочка пододвигает тарелку с пирожком. Сергей машинально кусает. Пирожок с вишнями. Вкусный, черт! Но как же это все-таки глупо выглядит: сидит здоровенный парень на экзамене, жует пирожки...
– Вам приходилось летним лунным вечером прогуливаться по берегу моря? – с улыбкой спросил Александров.
«Ну, это уже чересчур! На что он намекает? Опять на дом „шесть и шесть“?»
Сергей покраснел, с трудом выдавил из себя:
– Допустим, приходилось...
– Вы, в таком случае, не могли не заметить лунной дорожки на воде, правда?
– Ну верно... Есть дорожка...
– Вот и отлично! А теперь подумайте, почему, куда бы вы ни шли, дорожка эта идет прямо к вашим ногам?
«Вот оно что... А я уж подумал...» – Сергей улыбается и молчит. Что-то шипит Лидочка, чайными ложечками стучит, старается подсказать, а он улыбается кому-то, глядя сквозь учителей.
– Чему вы, собственно, улыбаетесь? – недоуменно спрашивает Темцуник.
– Так... – отвечает Сергей, и лицо Ляли исчезает...
Незадолго перед экзаменами Юра Винцентини заболел скарлатиной, и Лялю переселили к другу отца на Нарышкинский спуск.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360
Фаерштейн напечатал в одесских «Известиях» статью со звонким лозунгом: «Нам нужны проекты, много проектов! Пусть работают все!» На Пушкинскую толпой повалили доморощенные конструкторы с ватманскими трубами под мышкой. Среди них были такие, которые не то, что аэродинамики не знали, – в арифметике спотыкались. О, как хотелось Сергею тут же, ни на день не откладывая, приняться за свой планер! Но он сдерживал себя, глядя, как улыбается Фаерштейн, разворачивающий бумажный рулон с очередным аэрооткровением. Нет, начинать рано. Королев ходит на все занятия конструкторской секции, прилежно стенографирует лекции Лаврова. Этот семнадцатилетний юноша уже вырабатывал те неукоснительные правила, которым потом он, великий конструктор, будет следовать всю жизнь: никаких поисков вслепую, никаких ссылок на опыт, чутье, интуицию. Обязательно обоснование любого конструкторского решения – лист бумаги с цифрами есть зародыш будущей машины. И в то же время долой машины на бумаге! Идея, самая прекрасная, мертва до тех пор, пока она не воплотится в реальную конструкцию. Слова, самые точные, есть лишь отнимающее дорогое время сотрясение воздуха, коли за ними не стоит подтверждающий их факт.
Сергей Королев начал работу над планером, свою первую самостоятельную Конструкторскую работу, зимой 1923/24 года. Теперь все реже бегал он на Новый базар в «Сокол» и даже у Ляли стал редким гостем. Общий ажиотаж ОАВУКа подхлестывал и его, но он убеждал себя не торопиться. Однажды на вопрос Курисиса, когда же думает он кончить свой проект, Сергей ответил:
– Я не хочу, чтобы мой планер был первым. Я хочу, чтобы он был лучшим...
13 апреля 1924 года в двенадцать часов дня открылась первая конференция планеристов города Одессы. Королев сидел, слушал доклад Фаерштейна: он рассказывал о первых шагах планеризма на Украине. Ровно через тринадцать лет, день в день, в большой аудитории Политехнического музея Королев слушал доклад профессора В.П. Ветчинкина «Межпланетные путешествия». Профессор рассказывал о скоростях, необходимых для удаления от Земли, приводил расчеты масс горючих веществ, рисовал схемы ракет и двигателей. Ровно через тридцать семь лет, день в день. Главный конструктор Королев слушал рассказ космонавта Гагарина: он рассказывал о первом полете человека в космос...
Уже в те годы в характере юного Королева начинает проступать, намечаться редчайшее, фанатическое, всесокрушающее упорство, умение подчинять, а если надо, ломать все мешающие ему обстоятельства, подминать под себя, держать, не выпускать на волю отвлекающие порывы, умышленно доводить себя до духовного аскетизма, жертвуя всем ради поставленной цели, – все те качества, которые так понадобятся ему в будущем.
Главной целью тогда был планер, будущая работа в авиации. Он уже решил, что будет строить аэропланы и летать на них. Здесь колебаний не было. Стройпрофшкола делала из него строителя. Он благодарен ей за математику, физику, сопромат, но строителем он не будет, это решено. Тем обиднее, что надо отвлекаться сейчас на выпускные экзамены, убивать над учебниками часы, которые можно было бы отдать планеру...
Новый год, который так весело встретили на Старопортофранковской, начался трудно. В январе прилетела из Москвы черная весть: умер Ленин. Это было неожиданно. Знали, что Ильич тяжело болен, но в последнее время Сергей часто слышал: «Ему лучше...», «ходит на прогулки...», «читает...» Все надеялись, что дела пошли на поправку. Ведь совсем, кажется, недавно послали они ему в Горки свое письмо:
«Первое общегородское собрание Одесского Губотдела Общества авиации и воздухоплавания Украины и Крыма приветствует Вождя Мировой Революции, дорогого Ильича, и желает ему скорейшего выздоровления. Трудящиеся Одессщины в настоящее время прилагают все усилия к созданию могущественной эскадрильи Вашего имени в надежде увидеть Вас у штурвала Головного самолета Всемирного Красного Воздушного Флота...»
И вот его нет... Кто же теперь возьмет в руки штурвал революции? Все тогда думали об этом...
Ближе к весне всякие неприятности посыпались на стройпрофшколу. Вечно хмельного директора Бортневского наконец сняли, хотя он, собственно, и не мешал никому, вверив бразды правления Александрову. Новый директор в отличие от старого, раба Бахуса, оказался жрецом Афродиты и вскоре был застрелен каким-то потерявшим голову ревнивцем. Слухам, сплетням и пересудам не было конца. Все это мало способствовало нормальной школьной жизни, особенно перед выпускными экзаменами. И все-таки Александров не сдавался, он верил в этих ребят и не оставлял своих педагогических экспериментов.
– Почему мы должны превращать наши зачеты в этакое священнодействие? – говорил он. – Стол под зеленым сукном, экзаменаторы словно судьи, дрожащие ученики. Почему? Обстановка должна быть такой, чтобы человек не волновался, чувствовал себя раскованно, свободно...
Так родилась идея знаменитого александровского чаепития. В день последнего зачета по физике стены одного из классов завесили принесенными из дома коврами, тут же стоял мягкий диван (его тоже притащили из дома), на котором восседала комиссия: Александр Георгиевич Александров, Владимир Петрович Твердый и Федор Акимович Темцуник. Перед ними накрытый скатертью стол, огромный двухведерный самовар, блюдо с пирожками, сахар. Лидочка Гомбковская суетилась вокруг стола, разливала чай, угощала пирожками.
Войдя в класс, Сергей сначала удивился, потом разозлился. Он был противником идеи этого чаепития, и теперь вся затея показалась ему еще более фальшивой. Звякнув ложечкой, отодвинул от себя стакан, налитый восторженно порхающей Лидочкой.
– Вот, кстати, – сказал Александров мягким, несколько даже ленивым голосом, не скажете ли вы, почему ложечка в стакане кажется нам как бы переломанной?
Сергей ответил.
– Представим, что этот ковер освещен красным светом, – это уже Твердый задает новый вопрос. – Как изменится при этом цвет его узоров и почему?
Сергей исподлобья косится на ковер, думает, отвечает. Лидочка пододвигает тарелку с пирожком. Сергей машинально кусает. Пирожок с вишнями. Вкусный, черт! Но как же это все-таки глупо выглядит: сидит здоровенный парень на экзамене, жует пирожки...
– Вам приходилось летним лунным вечером прогуливаться по берегу моря? – с улыбкой спросил Александров.
«Ну, это уже чересчур! На что он намекает? Опять на дом „шесть и шесть“?»
Сергей покраснел, с трудом выдавил из себя:
– Допустим, приходилось...
– Вы, в таком случае, не могли не заметить лунной дорожки на воде, правда?
– Ну верно... Есть дорожка...
– Вот и отлично! А теперь подумайте, почему, куда бы вы ни шли, дорожка эта идет прямо к вашим ногам?
«Вот оно что... А я уж подумал...» – Сергей улыбается и молчит. Что-то шипит Лидочка, чайными ложечками стучит, старается подсказать, а он улыбается кому-то, глядя сквозь учителей.
– Чему вы, собственно, улыбаетесь? – недоуменно спрашивает Темцуник.
– Так... – отвечает Сергей, и лицо Ляли исчезает...
Незадолго перед экзаменами Юра Винцентини заболел скарлатиной, и Лялю переселили к другу отца на Нарышкинский спуск.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360