Келдыш молчал. Несмеянов согласился. Вопрос сняли с обсуждения. Но когда все ракетчики уехали на космодром, выборы провели. Миллионщиков стал вице-президентом, Королев – лишь членом президиума. Стало ясно, что Несмеянов без боя власть энергичной группировке из Отделения технических наук не отдаст.
Ракетчикам он был нужен, когда они только проникали в Академию и завязывали связи с ее институтами. Теперь он им мешал. Им нужен был «свой» президент, всемирно признанный, авторитетный ученый Теперь, где только могли, они на всех уровнях, вплоть до кабинета Первого секретаря ЦК и Председателя Совета Министров (с марта 1958 года B.C. Хрущев совмещал обе эти должности), упорно доказывали, что президентом необходимо избрать Келдыша. Эти слова совпадали с желанием Хрущева освободиться от упрямого Несмеянова, мешающего ему осуществлять преобразования в мире науки. Время работало на ракетчиков: победные старты укрепляли их авторитет все больше и больше. Из силы научно-технической они превращались в силу политическую. Апрельский старт Гагарина стал последней каплей, переполнившей чашу их триумфа и терпения Никиты Сергеевича. Издается Постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР «О мерах по улучшению координации научно-исследовательских работ в стране и деятельности Академии наук СССР». Следом, 19 мая. Общее собрание Академии, разыгранное по нотам, написанным в ЦК, принимает отставку Несмеянова и выбирает рекомендованного им Келдыша президентом Академии наук. Бесспорно, что с приходом на научный престол нового президента позиции ракетчиков еще более укрепляются. Королев может радоваться: теперь, когда они так сильны, так могучи и богаты, есть ли задачи, которые были бы им не по плечу?!.. Он забыл один дьявольский закон, давно живущий в мире людей: общая слава не сплачивает. Никогда, нигде и никого – будь то маршалы Великой Отечественной или английские битлзы...
Существует средневековая притча: одного рабочего спросили: «Что ты делаешь?» «Везу тачку с камнями», – ответил он. «А ты что делаешь?» – спросили другого. «Строю Шартрский собор!» Королеву, в отличие от современных ему чиновников высшего ранга и многих его коллег, была свойственна историчность мышления. Хрущев делал на космосе политику сегодняшнего дня, укреплял свой международный, да и внутренний авторитет. Ракета была для него мастерком, которым он возводил «величественное здание коммунизма» – одно из любимых выражений Никиты Сергеевича. В более низких эшелонах власти, в ЦК, Совмине, министерствах, причастных к космонавтике, она тоже рассматривалась прежде всего как некий политический рычаг, отвечающий потребе сегодняшнего дня. Немало умных людей (обывательское мнение, будто все чиновники – дураки, ложно) с рвением замечательным подключались к новой работе, да не просто подключались, а энергично при этом отпихивали тех, кто тоже хотел подключиться. То соперничество, которое наблюдалось в США между армией, флотом и ВВС, с поправками на специфику системы, присутствовало и у нас, разве что соперники были другие. Все понимали, что космонавтика – не просто новая, сверкающая золотыми звездами научно-техническая жила, но нечто более важное – знамение времени, зеркало эпохи, а потому сулит власть, карьеру, награды, сулит радости жизни.
Для настоящих «генералов космоса», таких, как Пилюгин, Глушко, Рязанский, т.е. людей, действительно очень преданных работе, космонавтика давала возможность полной, без оглядки на финансирование и снабжение, реализации своих идей, и всякий победный старт, как это было и в прежние, докосмические годы, рассматривался ими, прежде всего, как торжество личных научно-технических принципов. И на их «фирмах» были люди, понимающие, что на космосе можно погреть руки, сделать «модную» диссертацию, организовать отдел под своим руководством, но, в принципе, таких было немного, и не они определяли общий настрой. Королевская гвардия тех лет – это молодые инженеры, вчерашние выпускники МВТУ, МАИ и Физтеха, романтики и бессребреники, не помышляющие ни о степенях, ни о наградах, люди, бесконечно увлеченные работой, преданные ей, гордящиеся ею и ничего, кроме нее, в жизни не имеющие. По меткому выражению академика Л.А. Арцимовича (которое авторы «Девяти дней одного года» вставили в сценарий своего фильма), такие люди «удовлетворяли собственное любопытство за счет государства». Но при этом и они, в подавляющем большинстве своем, лишь «возили тачки с камнями», а Королев «строил Шартрский собор». В ОКБ многие досадовали, когда в напряженные дни окончательных испытаний «семерки» Королев и сам отвлекался, и других отвлекал на создание этого ничтожного ПээСа, а Сергей Павлович говорил убежденно:
– Вспомните меня: этот спутник в музеях будут показывать!
Возможно, холодный аналитический мозг Келдыша мог оценить масштабы этой работы, значение ее скорее чувствовали, чем понимали, такие ясные умы Академии, как Капица, например, но в полной мере ощущал ее историчность, мне кажется, только Королев. Летописцы-техники справедливо сравнивают достоинства и недостатки конструкций Королева, Янгеля, Челомея, обнаруживают, что Челомей при жизни Королева сделал ракету самую мощную, а межконтинентальная машина Янгеля была дешевле «семерки». Исследования такие полезны и нужны, сравнивать необходимо, но, мне кажется, духовные устремления этих конструкторов и Королева, уровень восприятия ими содеянного, отношение к космонавтике не как к области реализации технических совершенств, а как к исторической данности – другие. Отсюда и неформальное, глубоко личное восприятие Королевым творческого наследия Циолковского, отсюда – внимание ко всему, что отражало первые вехи эпохи космоса, будь то книги, фильмы, выставки, памятники или даже просто почтовые марки с изображением спутника. Отсюда постоянные призывы к консолидации усилий всех, кто может (а по Королеву это означает – кто должен!), еще более расширить космические исследования...
А может быть, все проще и это элементарная жажда власти, стремление подмять всех под себя? Да! И это было! И это должно быть, ибо всякий, по-настоящему увлеченный человек неминуемо стремится к власти для торжества своих идеалов. Но именно для торжества идеалов, а не для торжества честолюбия... Когда Королеву предложили перевести его с должности Главного конструктора на должность Генерального конструктора, он же не согласился, хотя это был очевидный шаг к самоутверждению и настоящий праздник карьеризма.
– Я работаю так, как все, – сказал тогда в Совмине Сергей Павлович. – Без своих коллег я ничто и поэтому не могу и не хочу выделяться среди них...
Он был последовательным сторонником общих трудов и общей славы.
Но оказалось, что эта общая слава, достигшая пика гагаринской весной, этот золотой дождь наград и иных знаков внимания, эти победы в Академии – все это возымело реакцию, обратную той, которую ожидал Королев. Это не сплотило Совет Главных, а отдалило этих Главных друг от друга.
Примерно через два года после смерти Королева Валентин Петрович Глушко говорил мне на космодроме:
– Ну, что вы всё: Королев! Королев! А что такое Королев? Это тонкостенная металлическая труба. Я ставлю внутрь ее свои двигатели, Пилюгин – свои приборы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360
Ракетчикам он был нужен, когда они только проникали в Академию и завязывали связи с ее институтами. Теперь он им мешал. Им нужен был «свой» президент, всемирно признанный, авторитетный ученый Теперь, где только могли, они на всех уровнях, вплоть до кабинета Первого секретаря ЦК и Председателя Совета Министров (с марта 1958 года B.C. Хрущев совмещал обе эти должности), упорно доказывали, что президентом необходимо избрать Келдыша. Эти слова совпадали с желанием Хрущева освободиться от упрямого Несмеянова, мешающего ему осуществлять преобразования в мире науки. Время работало на ракетчиков: победные старты укрепляли их авторитет все больше и больше. Из силы научно-технической они превращались в силу политическую. Апрельский старт Гагарина стал последней каплей, переполнившей чашу их триумфа и терпения Никиты Сергеевича. Издается Постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР «О мерах по улучшению координации научно-исследовательских работ в стране и деятельности Академии наук СССР». Следом, 19 мая. Общее собрание Академии, разыгранное по нотам, написанным в ЦК, принимает отставку Несмеянова и выбирает рекомендованного им Келдыша президентом Академии наук. Бесспорно, что с приходом на научный престол нового президента позиции ракетчиков еще более укрепляются. Королев может радоваться: теперь, когда они так сильны, так могучи и богаты, есть ли задачи, которые были бы им не по плечу?!.. Он забыл один дьявольский закон, давно живущий в мире людей: общая слава не сплачивает. Никогда, нигде и никого – будь то маршалы Великой Отечественной или английские битлзы...
Существует средневековая притча: одного рабочего спросили: «Что ты делаешь?» «Везу тачку с камнями», – ответил он. «А ты что делаешь?» – спросили другого. «Строю Шартрский собор!» Королеву, в отличие от современных ему чиновников высшего ранга и многих его коллег, была свойственна историчность мышления. Хрущев делал на космосе политику сегодняшнего дня, укреплял свой международный, да и внутренний авторитет. Ракета была для него мастерком, которым он возводил «величественное здание коммунизма» – одно из любимых выражений Никиты Сергеевича. В более низких эшелонах власти, в ЦК, Совмине, министерствах, причастных к космонавтике, она тоже рассматривалась прежде всего как некий политический рычаг, отвечающий потребе сегодняшнего дня. Немало умных людей (обывательское мнение, будто все чиновники – дураки, ложно) с рвением замечательным подключались к новой работе, да не просто подключались, а энергично при этом отпихивали тех, кто тоже хотел подключиться. То соперничество, которое наблюдалось в США между армией, флотом и ВВС, с поправками на специфику системы, присутствовало и у нас, разве что соперники были другие. Все понимали, что космонавтика – не просто новая, сверкающая золотыми звездами научно-техническая жила, но нечто более важное – знамение времени, зеркало эпохи, а потому сулит власть, карьеру, награды, сулит радости жизни.
Для настоящих «генералов космоса», таких, как Пилюгин, Глушко, Рязанский, т.е. людей, действительно очень преданных работе, космонавтика давала возможность полной, без оглядки на финансирование и снабжение, реализации своих идей, и всякий победный старт, как это было и в прежние, докосмические годы, рассматривался ими, прежде всего, как торжество личных научно-технических принципов. И на их «фирмах» были люди, понимающие, что на космосе можно погреть руки, сделать «модную» диссертацию, организовать отдел под своим руководством, но, в принципе, таких было немного, и не они определяли общий настрой. Королевская гвардия тех лет – это молодые инженеры, вчерашние выпускники МВТУ, МАИ и Физтеха, романтики и бессребреники, не помышляющие ни о степенях, ни о наградах, люди, бесконечно увлеченные работой, преданные ей, гордящиеся ею и ничего, кроме нее, в жизни не имеющие. По меткому выражению академика Л.А. Арцимовича (которое авторы «Девяти дней одного года» вставили в сценарий своего фильма), такие люди «удовлетворяли собственное любопытство за счет государства». Но при этом и они, в подавляющем большинстве своем, лишь «возили тачки с камнями», а Королев «строил Шартрский собор». В ОКБ многие досадовали, когда в напряженные дни окончательных испытаний «семерки» Королев и сам отвлекался, и других отвлекал на создание этого ничтожного ПээСа, а Сергей Павлович говорил убежденно:
– Вспомните меня: этот спутник в музеях будут показывать!
Возможно, холодный аналитический мозг Келдыша мог оценить масштабы этой работы, значение ее скорее чувствовали, чем понимали, такие ясные умы Академии, как Капица, например, но в полной мере ощущал ее историчность, мне кажется, только Королев. Летописцы-техники справедливо сравнивают достоинства и недостатки конструкций Королева, Янгеля, Челомея, обнаруживают, что Челомей при жизни Королева сделал ракету самую мощную, а межконтинентальная машина Янгеля была дешевле «семерки». Исследования такие полезны и нужны, сравнивать необходимо, но, мне кажется, духовные устремления этих конструкторов и Королева, уровень восприятия ими содеянного, отношение к космонавтике не как к области реализации технических совершенств, а как к исторической данности – другие. Отсюда и неформальное, глубоко личное восприятие Королевым творческого наследия Циолковского, отсюда – внимание ко всему, что отражало первые вехи эпохи космоса, будь то книги, фильмы, выставки, памятники или даже просто почтовые марки с изображением спутника. Отсюда постоянные призывы к консолидации усилий всех, кто может (а по Королеву это означает – кто должен!), еще более расширить космические исследования...
А может быть, все проще и это элементарная жажда власти, стремление подмять всех под себя? Да! И это было! И это должно быть, ибо всякий, по-настоящему увлеченный человек неминуемо стремится к власти для торжества своих идеалов. Но именно для торжества идеалов, а не для торжества честолюбия... Когда Королеву предложили перевести его с должности Главного конструктора на должность Генерального конструктора, он же не согласился, хотя это был очевидный шаг к самоутверждению и настоящий праздник карьеризма.
– Я работаю так, как все, – сказал тогда в Совмине Сергей Павлович. – Без своих коллег я ничто и поэтому не могу и не хочу выделяться среди них...
Он был последовательным сторонником общих трудов и общей славы.
Но оказалось, что эта общая слава, достигшая пика гагаринской весной, этот золотой дождь наград и иных знаков внимания, эти победы в Академии – все это возымело реакцию, обратную той, которую ожидал Королев. Это не сплотило Совет Главных, а отдалило этих Главных друг от друга.
Примерно через два года после смерти Королева Валентин Петрович Глушко говорил мне на космодроме:
– Ну, что вы всё: Королев! Королев! А что такое Королев? Это тонкостенная металлическая труба. Я ставлю внутрь ее свои двигатели, Пилюгин – свои приборы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360