первые мысли редко оставляют документы. Николай Петрович Каманин приписывает эту честь себе. В дневнике от 22 октября 1961 года он пишет: «После полета Гагарина я уговорил маршала Вершинина, Королева и Келдыша дать согласие на набор небольшой группы женщин для подготовки к космическим полетам. Пока это дело продвигается с большим трудом... Королев категорически против, Келдыш – категорически против. Министр обороны Малиновский – категорически против... Вершинин меня поддержал, но говорит: „Что я сделаю, если все против! Ты сам знаешь, как начальство уговаривать!“
Тогда я предлагаю: «Разрешите, я поеду к Хрущеву!..»
Хрущев тут же позвонил Устинову, который курировал космические проблемы:
«Знаешь что? Есть такая идея: надо готовить к полету женщин. Нельзя допустить, чтобы американцы нас опередили. А они готовят. Тут у меня Каманин был, говорили на эту тему. Имей в виду, что и я поддерживаю эту идею!» И повесил трубку.
Не успел я приехать в Центр – звонят Устинов, Келдыш, Королев: «Давайте по этому вопросу собираться у Устинова!»
К тому времени я уже 400 женщин отобрал из аэроклубов на местах. Из них мы выбрали 30, а в Москве уже отобрали пять человек».
У меня несколько настороженное отношение к дневникам Каманина: дневники так не пишутся. Но тут – масса деталей, и все вроде было очень похоже на правду. Возможно, все так и было, только не очень ясно, почему именно в октябре 1961 года он об этом пишет. Все его мысли и помыслы были тогда сосредоточены на травме Гагарина в Форосе, которая помешала Юрию явиться 17 октября на открытие XXII съезда КПСС, что вызвало гнев Хрущева. Ой, не до женщин было Николаю Петровичу 22 октября! В этот день Каманин не мог быть у Хрущева, и все эти телефонные перезвоны тоже вряд ли в этот день состоялись именно потому, что шел ХХII съезд КПСС. И Хрущев, и Устинов, и Келдыш, и Королев были на съезде, и всем им было не до каманинских идей.
Мысль о полете женщины в космос возникла действительно сразу после полета Гагарина – тут Каманин прав, а к лету 1961 года идея эта уже вызрела. На воздушном празднике в Тушине 9 июля парашютистки уже шептались о том, что в отряд космонавтов будут приглашать женщин. Королев попросил Сергея Николаевича Анохина «инкогнито» провести его на праздник (штрих к разговору о секретности). Они гуляли по ангарам, вспоминали Коктебель, смотрели технику. Потом Анохин пошел на трибуну, где собиралась авиационная «элита», и Королев, несмотря на «инкогнито», пошел вместе с ним. Никто Сергея Павловича не узнал. Анохину показалось, что он расстроился.
– Покажи мне Шихину, – говорил Королев Анохину, – мне нужна хорошая летчица...
Анохин Шихину не нашел и показал на красавицу-гимнастку, которая делала какие-то головокружительные упражнения, подвешенная тросом к вертолету:
– Зачем летчица? А эта чем плоха?
– Это все меня не интересует, – ворчливо буркнул Королев...
У Каманина, который работал в ДОСААФ, сохранились хорошие связи, и он мог быстро наладить отбор. Впрочем, связи здесь и не требовались: работать» на космос» готовы были все – от министров до уборщиц в планетариях, настолько это считалось престижным и даже почетным. Опять-таки, чтобы не ворошить всю страну, решили ограничиться просмотром аэроклубов в Центральной России: Москва, Ярославль, Рязань, Горький. Посмотрели сборную по парашютному спорту.
Отбирали по многим критериям. В том числе и по фотографиям. Около 20 девушек проходили медкомиссию в Центральном авиационном госпитале. После тщательного отбора осталось пятеро:
Еркина Жанна Дмитриевна,
Кузнецова Татьяна Дмитриевна,
Пономарева Валентина Леонидовна,
Соловьева Ирина Баяновна,
Терешкова Валентина Владимировна.
Подобно тому, как из мужской «двадцатки» выделилась «шестерка» первых, девичья «пятерка» превратилась вскоре в «тройку»: Пономарева, Соловьева, Терешкова. Сравнить их было трудно. У Соловьевой 900 парашютных прыжков, у Терешковой – 78, у Пономаревой – 10. Но Пономарева летчица, у нее 320 часов налета. Окончила МАИ, поступила в адъюнктуру Академии имени Жуковского. У Соловьевой тоже высшее образование: окончила строительный факультет Уральского университета. Но Терешкова другим сильна: рабочая девчонка с ярославского «Красного Перекопа», секретарь комитета комсомола...
Королев познакомился с девушками перед стартом Николаева и Поповича – тогда они впервые приехали на космодром. Говорил с ними не торопясь, обстоятельно, объяснял, что работа предстоит сложная, напряженная, но очень интересная.
– Я все понимаю, – сказал Главный без улыбки, – но давайте решайте сразу – или будем замуж выходить и детей заводить, или будем готовиться к полетам...
Королеву более других понравилась Терешкова, и он сказал об этом Карпову.
Выбор первой в мире женщины-космонавта отличался от выбора командира первого «Востока». Все уже ясно представляли себе, что значит стать космонавтом, тем более – первой в мире. Если при подготовке старта «Востока» Королев был убежден, что вслед за Гагариным полетят его товарищи, теперь такой уверенности не было. Полет женщины мог стать – и на девятнадцать лет стал – единственным. И это тоже обостряло ситуацию. Все понимали, что выбор впишет имя одной из девушек в историю, в то время как другие должны будут довольствоваться скромной ролью безвестных участниц эпохального события. И девушки тоже это понимали, что не делало их взаимоотношения внутри маленького коллектива простыми.
Выбор был долгим и трудным. Учитывалось все, вплоть до менструальных циклов. Но помимо здоровья, знаний, чисто человеческих черт характера выбор определялся еще и субъективными оценками тех, кто выбирал. Год назад, когда определяли первого космонавта, этого не было. Теперь выбор в какой-то мере определялся целями «внутренней политики» тех, кто в нем участвовал. Королев был за Терешкову: он разглядел в ней лидера, человека решительного. Карпов тоже склонялся к такому варианту. И Каманин тоже. Где только мог расхваливал Терешкову и парашютный тренер Никитин. Институт авиационной медицины – Волынкин, Яздовский – отдавали предпочтение Пономаревой. За Пономареву активно выступал Келдыш, ему поддакивал Ишлинский.
Гагарин хорошо относился ко всем девушкам, любил беззлобно над ними подтрунивать. Однажды отвез их к директору ГУМа.
– Это была незабываемая картина, – вспоминала Жанна Еркина. – По верхнему этажу универмага очень быстрым шагом идет Гагарин, следом стайка девушек, за ними несется огромная толпа покупателей и продавцов. Космонавта номер один везде узнавали...
Гагарин долго не мог определить свой выбор. Но после разговора с Келдышем, который неожиданно со всей мощью своего мягкого напора стал на Гагарина давить, Юрий внутренне взбунтовался. Ему не понравилась вся эта закулисная возня, не понравилось, что Пономареву «тянут в космонавты», и он примкнул к «лагерю» Терешковой. Карпов говорил мне, что, если бы Келдыш и Яздовский проявили меньше инициативы, первой женщиной-космонавтом вполне могла стать Валентина Пономарева. Симпатии Королева были расплывчаты. В данный момент он находился как бы над «схваткой».
В конце концов всем спорам положил конец Хрущев. В ЦК были отправлены фотографии трех кандидаток: Терешковой, Пономаревой и Соловьевой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360
Тогда я предлагаю: «Разрешите, я поеду к Хрущеву!..»
Хрущев тут же позвонил Устинову, который курировал космические проблемы:
«Знаешь что? Есть такая идея: надо готовить к полету женщин. Нельзя допустить, чтобы американцы нас опередили. А они готовят. Тут у меня Каманин был, говорили на эту тему. Имей в виду, что и я поддерживаю эту идею!» И повесил трубку.
Не успел я приехать в Центр – звонят Устинов, Келдыш, Королев: «Давайте по этому вопросу собираться у Устинова!»
К тому времени я уже 400 женщин отобрал из аэроклубов на местах. Из них мы выбрали 30, а в Москве уже отобрали пять человек».
У меня несколько настороженное отношение к дневникам Каманина: дневники так не пишутся. Но тут – масса деталей, и все вроде было очень похоже на правду. Возможно, все так и было, только не очень ясно, почему именно в октябре 1961 года он об этом пишет. Все его мысли и помыслы были тогда сосредоточены на травме Гагарина в Форосе, которая помешала Юрию явиться 17 октября на открытие XXII съезда КПСС, что вызвало гнев Хрущева. Ой, не до женщин было Николаю Петровичу 22 октября! В этот день Каманин не мог быть у Хрущева, и все эти телефонные перезвоны тоже вряд ли в этот день состоялись именно потому, что шел ХХII съезд КПСС. И Хрущев, и Устинов, и Келдыш, и Королев были на съезде, и всем им было не до каманинских идей.
Мысль о полете женщины в космос возникла действительно сразу после полета Гагарина – тут Каманин прав, а к лету 1961 года идея эта уже вызрела. На воздушном празднике в Тушине 9 июля парашютистки уже шептались о том, что в отряд космонавтов будут приглашать женщин. Королев попросил Сергея Николаевича Анохина «инкогнито» провести его на праздник (штрих к разговору о секретности). Они гуляли по ангарам, вспоминали Коктебель, смотрели технику. Потом Анохин пошел на трибуну, где собиралась авиационная «элита», и Королев, несмотря на «инкогнито», пошел вместе с ним. Никто Сергея Павловича не узнал. Анохину показалось, что он расстроился.
– Покажи мне Шихину, – говорил Королев Анохину, – мне нужна хорошая летчица...
Анохин Шихину не нашел и показал на красавицу-гимнастку, которая делала какие-то головокружительные упражнения, подвешенная тросом к вертолету:
– Зачем летчица? А эта чем плоха?
– Это все меня не интересует, – ворчливо буркнул Королев...
У Каманина, который работал в ДОСААФ, сохранились хорошие связи, и он мог быстро наладить отбор. Впрочем, связи здесь и не требовались: работать» на космос» готовы были все – от министров до уборщиц в планетариях, настолько это считалось престижным и даже почетным. Опять-таки, чтобы не ворошить всю страну, решили ограничиться просмотром аэроклубов в Центральной России: Москва, Ярославль, Рязань, Горький. Посмотрели сборную по парашютному спорту.
Отбирали по многим критериям. В том числе и по фотографиям. Около 20 девушек проходили медкомиссию в Центральном авиационном госпитале. После тщательного отбора осталось пятеро:
Еркина Жанна Дмитриевна,
Кузнецова Татьяна Дмитриевна,
Пономарева Валентина Леонидовна,
Соловьева Ирина Баяновна,
Терешкова Валентина Владимировна.
Подобно тому, как из мужской «двадцатки» выделилась «шестерка» первых, девичья «пятерка» превратилась вскоре в «тройку»: Пономарева, Соловьева, Терешкова. Сравнить их было трудно. У Соловьевой 900 парашютных прыжков, у Терешковой – 78, у Пономаревой – 10. Но Пономарева летчица, у нее 320 часов налета. Окончила МАИ, поступила в адъюнктуру Академии имени Жуковского. У Соловьевой тоже высшее образование: окончила строительный факультет Уральского университета. Но Терешкова другим сильна: рабочая девчонка с ярославского «Красного Перекопа», секретарь комитета комсомола...
Королев познакомился с девушками перед стартом Николаева и Поповича – тогда они впервые приехали на космодром. Говорил с ними не торопясь, обстоятельно, объяснял, что работа предстоит сложная, напряженная, но очень интересная.
– Я все понимаю, – сказал Главный без улыбки, – но давайте решайте сразу – или будем замуж выходить и детей заводить, или будем готовиться к полетам...
Королеву более других понравилась Терешкова, и он сказал об этом Карпову.
Выбор первой в мире женщины-космонавта отличался от выбора командира первого «Востока». Все уже ясно представляли себе, что значит стать космонавтом, тем более – первой в мире. Если при подготовке старта «Востока» Королев был убежден, что вслед за Гагариным полетят его товарищи, теперь такой уверенности не было. Полет женщины мог стать – и на девятнадцать лет стал – единственным. И это тоже обостряло ситуацию. Все понимали, что выбор впишет имя одной из девушек в историю, в то время как другие должны будут довольствоваться скромной ролью безвестных участниц эпохального события. И девушки тоже это понимали, что не делало их взаимоотношения внутри маленького коллектива простыми.
Выбор был долгим и трудным. Учитывалось все, вплоть до менструальных циклов. Но помимо здоровья, знаний, чисто человеческих черт характера выбор определялся еще и субъективными оценками тех, кто выбирал. Год назад, когда определяли первого космонавта, этого не было. Теперь выбор в какой-то мере определялся целями «внутренней политики» тех, кто в нем участвовал. Королев был за Терешкову: он разглядел в ней лидера, человека решительного. Карпов тоже склонялся к такому варианту. И Каманин тоже. Где только мог расхваливал Терешкову и парашютный тренер Никитин. Институт авиационной медицины – Волынкин, Яздовский – отдавали предпочтение Пономаревой. За Пономареву активно выступал Келдыш, ему поддакивал Ишлинский.
Гагарин хорошо относился ко всем девушкам, любил беззлобно над ними подтрунивать. Однажды отвез их к директору ГУМа.
– Это была незабываемая картина, – вспоминала Жанна Еркина. – По верхнему этажу универмага очень быстрым шагом идет Гагарин, следом стайка девушек, за ними несется огромная толпа покупателей и продавцов. Космонавта номер один везде узнавали...
Гагарин долго не мог определить свой выбор. Но после разговора с Келдышем, который неожиданно со всей мощью своего мягкого напора стал на Гагарина давить, Юрий внутренне взбунтовался. Ему не понравилась вся эта закулисная возня, не понравилось, что Пономареву «тянут в космонавты», и он примкнул к «лагерю» Терешковой. Карпов говорил мне, что, если бы Келдыш и Яздовский проявили меньше инициативы, первой женщиной-космонавтом вполне могла стать Валентина Пономарева. Симпатии Королева были расплывчаты. В данный момент он находился как бы над «схваткой».
В конце концов всем спорам положил конец Хрущев. В ЦК были отправлены фотографии трех кандидаток: Терешковой, Пономаревой и Соловьевой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360