двигатель все время как бы подпирает к ней снизу корпус ракеты. Но и после выключения двигателя отделять головку плохо: ракета уже неуправляема, и головка может отклониться от курса. Отделять надо точно в момент выключения двигателя. Но этого момента не существует! После отсечки топлива, догорание в камере продолжается, тяга стремительно уменьшается, но совсем исчезает лишь секунд через десять. Вычислить кривую падения давления в камере невозможно, потому что как эти топливные остатки догорают, толком никому не понятно, а если двигателисты и изобретут какую-нибудь хитрую методику расчета таких процессов, то это – для отчета, верить ей нельзя и все равно придется проверять в испытательных полетах.
И тут Королев придумал, как может ускорить работу над Р-2. Пока ее будут делать, он проведет опытные отстрелы головки на Р-1, и, когда начнутся испытания новой ракеты, все вопросы уже будут решены. В марте 1947 года Сергей Павлович сделал на ученом совете НИИ-88 доклад, в котором рассказал о преимуществах отделяющейся головки, и получил полную поддержку. Так появилась ракета Р-1А, – «единичка» с отделяющимся боевым зарядом – «аннушка», называли ее на полигоне, точно так, как называли московский трамвай, который ходил тогда по бульварному кольцу...
Итак, отделяющаяся головная часть нужна была Королеву для ракеты Р-2. Но быстро выяснилось, что в ее испытаниях очень заинтересованы физики и геофизики. С 1949 года начинается и уже до конца жизни не прекращается история контактов Сергея Павловича с наукой академической. Однако, как всякая серьезная история, она должна иметь предысторию.
Идея посылки ракеты с приборами для выяснения состава атмосферы восходит еще к Циолковскому, а конкретная реализация идеи – к тем временам, когда Королев делал в Ленинграде свой доклад на Всесоюзной конференции по изучению стратосферы – к весне 1934 года. Кроме Королева, на конференции об этом говорили Тихонравов, Ветчинкин, Иоффе. Полярный, Зуев и Корнеев в Москве, Штерн и Разумов в Ленинграде начали проектирование исследовательских ракет, но дело не пошло, застревало на стадии рабочих чертежей, если ракету и удавалось построить, откладывался пуск, а если пускали – результаты получали малоинтересные. Королев до войны этими ракетами не занимался.
В то время, когда он работал в казанской шараге, Физический институт Академии наук поставил вопрос о проектировании ракеты, способной поднять на высоту 40 километров приборы, измеряющие космическую радиацию. В апреле 1944 года под руководством Павла Ивановича Иванова, одного из ведущих сотрудников лаборатории Тихонравова, такую ракету начали проектировать, а в июне проект уже был готов. В декабре в скромном кабинете Сергея Ивановича Вавилова в Физическом институте Академии наук Иванов рассказал о своем проекте. Ракета была пороховой, трехступенчатой и весила на старте 87 килограммов. На высоте 40 километров она вместе с приборами весила уже около 15 килограммов. Но если запускать ее в горах, где-нибудь на высоте около четырех километров, где воздух уже разрежен, она сможет подняться до 48 километров. Как потом выяснилось, ракета эта, названная «210», внешне была очень похожа на ракету «Рейнботе», но Павел Иванович немецкую ракету никогда не видел, и случай этот лишь подтверждает мысль о том, что совпадения технических решений возможны и объяснимы, а потому и обвинения в плагиате не всегда справедливы.
Вавилову ракета понравилась, и идея с горным пуском тоже. Решили построить десять ракет и пускать их на Памире. В июне 1946 года под Ленинградом Иванов запустил три ракеты с аппаратурой, которую сделал 36-летний профессор Сергей Николаевич Вернов со своими сотрудниками. У первой ракеты на старте взорвалась камера сгорания, вторая улетела куда-то вкривь, третья вроде бы хорошо начала набирать высоту, но, как показал локатор, на заданный потолок не вышла. Вернов был очень расстроен, когда докладывал Вавилову об этих результатах: аппаратуру побили и толком ничего не сделали. Ехать с такими результатами на Памир, строить где-то в горах десятиметровый пусковой станок, притом что никаких гарантий успеха нет, – все это показалось Вавилову несерьезным, и работу эту прикрыли.
Но Вернов, хоть и жалел о погубленных приборах, в ракеты верил. А может быть, и не верил, но понимал, что без ракет ему до стратосферы не добраться. И хотя полигон Капустин Яр и был невероятно секретным, стали доходить до Сергея Николаевича слухи, что где-то в заволжских степях будут пускать большие ракеты. Вернов пошел по следам слухов и вышел на Королева. Летом 1947 года Королев пригласил физиков к себе в Подлипки, водил по КБ, показывал образцы ракетной техники, которую вывезли из Германии, все подробно объяснял. Если Королев хотел завести с кем-нибудь прочные деловые связи, он часто начинал с таких экскурсий, старался произвести впечатление наглядной демонстрацией размаха своих работ, а потом уже приступал к переговорам.
Так было и на этот раз. Закончив экскурсию, Королев начал расспрашивать физиков об их планах. Сергей Павлович слушал очень внимательно, а когда они замолчали, спросил:
– Какой общий вес вашей аппаратуры?
У Вернова перехватило дыхание. Детекторы вместе с блоками усиления, формирования и кодирования сигналов, два передатчика и все кабельное хозяйство весили столько, что и подумать страшно. Вавилов радовался, когда Иванов обещал поднять ему на 40 километров 10 килограммов, а тут...
– Пятьсот килограммов, – с дрожью в голосе произнес Вернов.
Королев все понял. Сделал многозначительную паузу, чтобы Вернов осознал свое «безумие», и, наконец, произнес с улыбкой:
– Пятьсот килограммов это пустяки...
Это были совсем не пустяки, но какое же это наслаждение: быть сильным!
Не без труда с помощью Вавилова Вернов получил у Устинова разрешение установить свои приборы на двух Фау-2. Осенью 1947 года маленькая экспедиция физиков приехала на полигон Капустин Яр. Разместились в спецпоезде. У них была даже своя «академическая» землянка, в которой готовили к полету аппаратуру. Первый раз «академическая ракета» стартовала 2 ноября 1947 года и весьма успешно: сигналы с баллистической траектории были приняты, раскодированы и проанализированы.
Кстати, на полигоне Уайт-Сэндз Фау-2 еще раньше – в апреле-мае 1946 года – тоже были использованы в научных целях. Поскольку американцы привезли много ракет, план был составлен с размахом: предполагалось запустить 25 Фау, а стартовало 69, из которых только 32 более или менее выполнили программу полета.
Прошло меньше года после того, как в Кап.Яре отстреляли весь маленький запас трофейных Фау-2 и в МИКе появилась новенькая, «с иголочки», советская копия: Р-1. Уже на первых ее пусках в октябре 1948 года исследования космических лучей были продолжены в двух новых полетах. Круг интересов физиков расширялся, а теперь, узнав о проекте ракеты с отделяющейся головной частью, они пришли в полный восторг: можно было точно померить газовый состав и температуру верхних слоев атмосферы. Раньше это сделать было трудно, поскольку ракета своим газовым хвостом «пачкала» эксперимент. Военные относились к физикам со снисходительным скептицизмом: «Ну ладно, так и быть, ловите ваши космические лучи, занимайтесь всей этой ерундой, но только не мешайте, не путайтесь под ногами в наших делах государственной важности».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360
И тут Королев придумал, как может ускорить работу над Р-2. Пока ее будут делать, он проведет опытные отстрелы головки на Р-1, и, когда начнутся испытания новой ракеты, все вопросы уже будут решены. В марте 1947 года Сергей Павлович сделал на ученом совете НИИ-88 доклад, в котором рассказал о преимуществах отделяющейся головки, и получил полную поддержку. Так появилась ракета Р-1А, – «единичка» с отделяющимся боевым зарядом – «аннушка», называли ее на полигоне, точно так, как называли московский трамвай, который ходил тогда по бульварному кольцу...
Итак, отделяющаяся головная часть нужна была Королеву для ракеты Р-2. Но быстро выяснилось, что в ее испытаниях очень заинтересованы физики и геофизики. С 1949 года начинается и уже до конца жизни не прекращается история контактов Сергея Павловича с наукой академической. Однако, как всякая серьезная история, она должна иметь предысторию.
Идея посылки ракеты с приборами для выяснения состава атмосферы восходит еще к Циолковскому, а конкретная реализация идеи – к тем временам, когда Королев делал в Ленинграде свой доклад на Всесоюзной конференции по изучению стратосферы – к весне 1934 года. Кроме Королева, на конференции об этом говорили Тихонравов, Ветчинкин, Иоффе. Полярный, Зуев и Корнеев в Москве, Штерн и Разумов в Ленинграде начали проектирование исследовательских ракет, но дело не пошло, застревало на стадии рабочих чертежей, если ракету и удавалось построить, откладывался пуск, а если пускали – результаты получали малоинтересные. Королев до войны этими ракетами не занимался.
В то время, когда он работал в казанской шараге, Физический институт Академии наук поставил вопрос о проектировании ракеты, способной поднять на высоту 40 километров приборы, измеряющие космическую радиацию. В апреле 1944 года под руководством Павла Ивановича Иванова, одного из ведущих сотрудников лаборатории Тихонравова, такую ракету начали проектировать, а в июне проект уже был готов. В декабре в скромном кабинете Сергея Ивановича Вавилова в Физическом институте Академии наук Иванов рассказал о своем проекте. Ракета была пороховой, трехступенчатой и весила на старте 87 килограммов. На высоте 40 километров она вместе с приборами весила уже около 15 килограммов. Но если запускать ее в горах, где-нибудь на высоте около четырех километров, где воздух уже разрежен, она сможет подняться до 48 километров. Как потом выяснилось, ракета эта, названная «210», внешне была очень похожа на ракету «Рейнботе», но Павел Иванович немецкую ракету никогда не видел, и случай этот лишь подтверждает мысль о том, что совпадения технических решений возможны и объяснимы, а потому и обвинения в плагиате не всегда справедливы.
Вавилову ракета понравилась, и идея с горным пуском тоже. Решили построить десять ракет и пускать их на Памире. В июне 1946 года под Ленинградом Иванов запустил три ракеты с аппаратурой, которую сделал 36-летний профессор Сергей Николаевич Вернов со своими сотрудниками. У первой ракеты на старте взорвалась камера сгорания, вторая улетела куда-то вкривь, третья вроде бы хорошо начала набирать высоту, но, как показал локатор, на заданный потолок не вышла. Вернов был очень расстроен, когда докладывал Вавилову об этих результатах: аппаратуру побили и толком ничего не сделали. Ехать с такими результатами на Памир, строить где-то в горах десятиметровый пусковой станок, притом что никаких гарантий успеха нет, – все это показалось Вавилову несерьезным, и работу эту прикрыли.
Но Вернов, хоть и жалел о погубленных приборах, в ракеты верил. А может быть, и не верил, но понимал, что без ракет ему до стратосферы не добраться. И хотя полигон Капустин Яр и был невероятно секретным, стали доходить до Сергея Николаевича слухи, что где-то в заволжских степях будут пускать большие ракеты. Вернов пошел по следам слухов и вышел на Королева. Летом 1947 года Королев пригласил физиков к себе в Подлипки, водил по КБ, показывал образцы ракетной техники, которую вывезли из Германии, все подробно объяснял. Если Королев хотел завести с кем-нибудь прочные деловые связи, он часто начинал с таких экскурсий, старался произвести впечатление наглядной демонстрацией размаха своих работ, а потом уже приступал к переговорам.
Так было и на этот раз. Закончив экскурсию, Королев начал расспрашивать физиков об их планах. Сергей Павлович слушал очень внимательно, а когда они замолчали, спросил:
– Какой общий вес вашей аппаратуры?
У Вернова перехватило дыхание. Детекторы вместе с блоками усиления, формирования и кодирования сигналов, два передатчика и все кабельное хозяйство весили столько, что и подумать страшно. Вавилов радовался, когда Иванов обещал поднять ему на 40 километров 10 килограммов, а тут...
– Пятьсот килограммов, – с дрожью в голосе произнес Вернов.
Королев все понял. Сделал многозначительную паузу, чтобы Вернов осознал свое «безумие», и, наконец, произнес с улыбкой:
– Пятьсот килограммов это пустяки...
Это были совсем не пустяки, но какое же это наслаждение: быть сильным!
Не без труда с помощью Вавилова Вернов получил у Устинова разрешение установить свои приборы на двух Фау-2. Осенью 1947 года маленькая экспедиция физиков приехала на полигон Капустин Яр. Разместились в спецпоезде. У них была даже своя «академическая» землянка, в которой готовили к полету аппаратуру. Первый раз «академическая ракета» стартовала 2 ноября 1947 года и весьма успешно: сигналы с баллистической траектории были приняты, раскодированы и проанализированы.
Кстати, на полигоне Уайт-Сэндз Фау-2 еще раньше – в апреле-мае 1946 года – тоже были использованы в научных целях. Поскольку американцы привезли много ракет, план был составлен с размахом: предполагалось запустить 25 Фау, а стартовало 69, из которых только 32 более или менее выполнили программу полета.
Прошло меньше года после того, как в Кап.Яре отстреляли весь маленький запас трофейных Фау-2 и в МИКе появилась новенькая, «с иголочки», советская копия: Р-1. Уже на первых ее пусках в октябре 1948 года исследования космических лучей были продолжены в двух новых полетах. Круг интересов физиков расширялся, а теперь, узнав о проекте ракеты с отделяющейся головной частью, они пришли в полный восторг: можно было точно померить газовый состав и температуру верхних слоев атмосферы. Раньше это сделать было трудно, поскольку ракета своим газовым хвостом «пачкала» эксперимент. Военные относились к физикам со снисходительным скептицизмом: «Ну ладно, так и быть, ловите ваши космические лучи, занимайтесь всей этой ерундой, но только не мешайте, не путайтесь под ногами в наших делах государственной важности».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360