Поэтому конфликт руководителей был еще конфликтом военных, которые, как известно, всегда все знают лучше гражданских, с гражданскими, которые, как тоже известно, для высшей пользы дела обязаны руководить военными. Вся эта ситуация дополнительно осложнялась тем, что среди ленинградцев были сугубо гражданские люди. Глушко например, окончивший Ленинградский университет, а среди москвичей – военные, вроде Тихонравова, выпускники Военно-воздушной академии РККА. Незадолго перед образованием РНИИ в московскую ГИРД пришло новое пополнение – молодые выпускники моторного факультета той же военной академии: Стеняев, Хованский, Лобачев, Герцен, Шибалов, Зуйков, Белов и самый активный из них – Костиков. Они не учились вместе с Клейменовым, но они закончили одну и ту же академию, и уже одно это определяло их позицию в конфликте руководителей. Эти военные инженеры, хотя и окончили академию недавно, как правило имели за плечами опыт гражданской войны, вступили в партию, наконец, они были старше Королева по возрасту (Костиков, например, на 7 лет и лишь на год моложе Клейменова). Подчиняться им, красным командирам, партийцам, молоденькому беспартийному, штатскому «шпаку» было нелегко. Партийцы ходили в Октябрьский райком, который тоже должен был теперь заниматься назревшим конфликтом. Старые гирдовцы собирались дома у Королева, пробовали выработать план действий, но ничего у них не получалось.
– К чертовой матери! – орал Корнеев, обрушивая на стол свой пудовый кулак. – Да неужели не ясно, что он всех нас схарчит! Надо не дожидаться, пока нас выгонят взашей, а уходить всем вместе. Мы же сила! Что, мы не проживем без Клейменова?!
– Но мы же сами хлопотали за институт, ведь, действительно, созданы все условия... – робко возражал Тихонравов.
– Условия как раз не созданы, – бросил Королев.
Усадив всех за стол, он устроился в углу дивана так, чтобы удобнее было наблюдать, слушал внимательно, в разговор встревал редко. Он хотел всех выслушать, потому что, откровенно говоря, очень смутно представлял себе дальнейшее развитие событий.
– Ну почему условия не созданы? Мне, например, никто не мешает, – примирительно сказал Победоносцев,
– Тебе и не будут мешать, пока на тебе Лангемак воду возит, – зло ответил Корнеев. – А выпотрошат тебя, и – взашей!
– Никто на мне воду не возит, – обиделся Победоносцев. – Лангемак вообще остается в Ленинграде... Он теперь начальник филиала...
– Лангемак переезжает в Москву, – сказал Королев.
– Та...ак! – заревел Корнеев. – Теперь всем крышка! Этот пушкарь всех дожмет!
Королев был отстранен от должности по решению начальника научно-технического управления ВСНХ СССР Николая Ивановича Бухарина. Вместе с Тухачевским они решили пилюлю немного подсластить: кресло заместителя начальника РНИИ было как бы упразднено совсем. Вместо него введена должность главного инженера, на которую был назначен Георгий Эрихович Лангемак.
Клейменов понимал, что Королев побежден, но не разгромлен. Вместе с группой выпускников академии он ставит вопрос об исключении Сергея Павловича из рядов РККА, но поддержки не находит, вопрос уходит в песок, а смута не только не кончается, но усиливается. Армейское единоначалие Клейменова все чаще и чаще приводит к новым конфликтам. Дело было уже не в Королеве и не в организации работы производственников. Предметом спора становилось главное: тематика института. Вячеслав Дудаков, казалось бы, свой, ленинградец, пишет Тухачевскому, что Клейменов его травит, мешает работать, несмотря на то что его стартовые ускорители для самолетов – единственная работа ГДЛ за все время ее существования, которая сдана на вооружение Красной Армии. Характер у Дудакова был трудный, но как не прислушаться, если человек пишет: «Для характеристики общего положения РНИИ укажу, что в нем не найдешь ни одного довольного сотрудника, дельные работники, конструкторы и инженеры бегут из РНИИ».
Прошло две недели, еще с Дудаковым не успели толком разобраться, а Клейменов снова ставит вопрос ребром: с Королевым больше работать невозможно. Выведенный из себя Королев на следующий день отправляет Тухачевскому отчаянное письмо. «...В Реактивном институте создалось совершенно невыносимое положение,» – и Сергей Павлович убеждает заместителя наркома, что Клейменов рассматривает перспективы ракетной техники тенденциозно, не понимая, что ракеты на твердом топливе не в состоянии дать те скорости, высоты и дальности, которые потребуются в будущей войне. «Пороховые реактивные снаряды, – пишет Королев, – имеют большой смысл как средство вооружения РККА сегодня новыми видами оружия, но ставка только на это – есть гибельная политика „близкого прицела“. Королев жалуется: невозможно втиснуться в программу испытаний с жидкостными двигателями, поскольку „РНИИ представляет собой мастерские по изготовлению бесконечных вариантов пороховых снарядов Лангемака“. Защищает своих соратников по ГИРД: Ефремов вынужден был уйти, Корнеева Клейменов уволил. Кто же будет делать двигатели? „Моторы т. Глушко (Ленинград) оказались непригодны по своим данным для установки их на летающие объекты“. Совсем коротко – о своей крылатой ракетной торпеде: „Возможно, что этот объект будет прототипом в миниатюре будущего стратосферного корабля или сверхдальнего снаряда“. Заключает с трагической нотой: „РНИИ идет к гибели, задыхаясь в ужасающей обстановке, созданной стараниями нескольких лиц“.
Через два дня на стол начальника Управления военных изобретений легло это письмо с резолюцией: «т. Русанову. Прошу разобраться. Т. Клейменов жесткий человек, но не всегда объективный. Тухачевский. 1.VI.»
Русанов начинает разбираться и узнает, что РНИИ «будут слушать на райкоме». Октябрьский райком партии получал самую противоречивую информацию и решил, что пора, наконец, выяснить, кто же там прав. Русанов попросил Терентьева съездить на заседание, послушать. Терентьев поехал. Клейменов доклад построил глупо, склочно, выступавших перебивал, кричал, демонстративно похохатывал: «Что ты меня учишь?! Я Колчаку Пермь сдавал, а ты меня учишь!!» Весь берлинский лоск сразу исчез и вдруг обнажился солдафон. Секретарь райкома Андреасян говорил тихо, с мягким южным акцентом, пытался урезонить Ивана Терентьевича, но безрезультатно. Даже сторонники начальника не взялись его защищать. Секретарь парткома института Зуйков понял, что Клейменов напрочь забыл все его советы. Произошло то, чего Павел Петрович больше всего боялся: Клейменов не мог понять разницу между солдатским митингом 14-й армии на Южном фронте и отчетом директора НИИ на заседании столичного райкома партии. Костиков тоже злился на тактическую неумелость своего начальника. Невозмутимый Лангемак качал ногой в блестящем сапоге, смотрел в окно. Как ни странно, ему импонировало выступление Клейменова. В его оголтелости, даже в его базарных репликах совершенно отсутствовало желание подстроиться к официально деловому тону райкомовцев, кому-то понравиться. Наверное, он ведет себя глупо, но он естествен, он остается самим собой. А разве это не прекрасно, вне зависимости от правоты?
Решение бюро райкома было жестким и однозначным. Налицо «грубейшие ошибки, допущенные со стороны парткома в руководстве партийно-массовой и производственной работой РНИИ».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360
– К чертовой матери! – орал Корнеев, обрушивая на стол свой пудовый кулак. – Да неужели не ясно, что он всех нас схарчит! Надо не дожидаться, пока нас выгонят взашей, а уходить всем вместе. Мы же сила! Что, мы не проживем без Клейменова?!
– Но мы же сами хлопотали за институт, ведь, действительно, созданы все условия... – робко возражал Тихонравов.
– Условия как раз не созданы, – бросил Королев.
Усадив всех за стол, он устроился в углу дивана так, чтобы удобнее было наблюдать, слушал внимательно, в разговор встревал редко. Он хотел всех выслушать, потому что, откровенно говоря, очень смутно представлял себе дальнейшее развитие событий.
– Ну почему условия не созданы? Мне, например, никто не мешает, – примирительно сказал Победоносцев,
– Тебе и не будут мешать, пока на тебе Лангемак воду возит, – зло ответил Корнеев. – А выпотрошат тебя, и – взашей!
– Никто на мне воду не возит, – обиделся Победоносцев. – Лангемак вообще остается в Ленинграде... Он теперь начальник филиала...
– Лангемак переезжает в Москву, – сказал Королев.
– Та...ак! – заревел Корнеев. – Теперь всем крышка! Этот пушкарь всех дожмет!
Королев был отстранен от должности по решению начальника научно-технического управления ВСНХ СССР Николая Ивановича Бухарина. Вместе с Тухачевским они решили пилюлю немного подсластить: кресло заместителя начальника РНИИ было как бы упразднено совсем. Вместо него введена должность главного инженера, на которую был назначен Георгий Эрихович Лангемак.
Клейменов понимал, что Королев побежден, но не разгромлен. Вместе с группой выпускников академии он ставит вопрос об исключении Сергея Павловича из рядов РККА, но поддержки не находит, вопрос уходит в песок, а смута не только не кончается, но усиливается. Армейское единоначалие Клейменова все чаще и чаще приводит к новым конфликтам. Дело было уже не в Королеве и не в организации работы производственников. Предметом спора становилось главное: тематика института. Вячеслав Дудаков, казалось бы, свой, ленинградец, пишет Тухачевскому, что Клейменов его травит, мешает работать, несмотря на то что его стартовые ускорители для самолетов – единственная работа ГДЛ за все время ее существования, которая сдана на вооружение Красной Армии. Характер у Дудакова был трудный, но как не прислушаться, если человек пишет: «Для характеристики общего положения РНИИ укажу, что в нем не найдешь ни одного довольного сотрудника, дельные работники, конструкторы и инженеры бегут из РНИИ».
Прошло две недели, еще с Дудаковым не успели толком разобраться, а Клейменов снова ставит вопрос ребром: с Королевым больше работать невозможно. Выведенный из себя Королев на следующий день отправляет Тухачевскому отчаянное письмо. «...В Реактивном институте создалось совершенно невыносимое положение,» – и Сергей Павлович убеждает заместителя наркома, что Клейменов рассматривает перспективы ракетной техники тенденциозно, не понимая, что ракеты на твердом топливе не в состоянии дать те скорости, высоты и дальности, которые потребуются в будущей войне. «Пороховые реактивные снаряды, – пишет Королев, – имеют большой смысл как средство вооружения РККА сегодня новыми видами оружия, но ставка только на это – есть гибельная политика „близкого прицела“. Королев жалуется: невозможно втиснуться в программу испытаний с жидкостными двигателями, поскольку „РНИИ представляет собой мастерские по изготовлению бесконечных вариантов пороховых снарядов Лангемака“. Защищает своих соратников по ГИРД: Ефремов вынужден был уйти, Корнеева Клейменов уволил. Кто же будет делать двигатели? „Моторы т. Глушко (Ленинград) оказались непригодны по своим данным для установки их на летающие объекты“. Совсем коротко – о своей крылатой ракетной торпеде: „Возможно, что этот объект будет прототипом в миниатюре будущего стратосферного корабля или сверхдальнего снаряда“. Заключает с трагической нотой: „РНИИ идет к гибели, задыхаясь в ужасающей обстановке, созданной стараниями нескольких лиц“.
Через два дня на стол начальника Управления военных изобретений легло это письмо с резолюцией: «т. Русанову. Прошу разобраться. Т. Клейменов жесткий человек, но не всегда объективный. Тухачевский. 1.VI.»
Русанов начинает разбираться и узнает, что РНИИ «будут слушать на райкоме». Октябрьский райком партии получал самую противоречивую информацию и решил, что пора, наконец, выяснить, кто же там прав. Русанов попросил Терентьева съездить на заседание, послушать. Терентьев поехал. Клейменов доклад построил глупо, склочно, выступавших перебивал, кричал, демонстративно похохатывал: «Что ты меня учишь?! Я Колчаку Пермь сдавал, а ты меня учишь!!» Весь берлинский лоск сразу исчез и вдруг обнажился солдафон. Секретарь райкома Андреасян говорил тихо, с мягким южным акцентом, пытался урезонить Ивана Терентьевича, но безрезультатно. Даже сторонники начальника не взялись его защищать. Секретарь парткома института Зуйков понял, что Клейменов напрочь забыл все его советы. Произошло то, чего Павел Петрович больше всего боялся: Клейменов не мог понять разницу между солдатским митингом 14-й армии на Южном фронте и отчетом директора НИИ на заседании столичного райкома партии. Костиков тоже злился на тактическую неумелость своего начальника. Невозмутимый Лангемак качал ногой в блестящем сапоге, смотрел в окно. Как ни странно, ему импонировало выступление Клейменова. В его оголтелости, даже в его базарных репликах совершенно отсутствовало желание подстроиться к официально деловому тону райкомовцев, кому-то понравиться. Наверное, он ведет себя глупо, но он естествен, он остается самим собой. А разве это не прекрасно, вне зависимости от правоты?
Решение бюро райкома было жестким и однозначным. Налицо «грубейшие ошибки, допущенные со стороны парткома в руководстве партийно-массовой и производственной работой РНИИ».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360