Теоретически это было идеальное, или, как называл эту пару Алексей Михайлович Исаев, «богом данное» топливо. Все упиралось в сложности хранения жидкого водорода с невероятно низкой температурой: он кипел при -252, 6 градусах Цельсия.
Прав или не прав Королев в таком выборе – судить специалистам. Замечу только, что в это же самое время, для тех же самых целей, с теми же приблизительно параметрами в США проектировали знаменитую «лунную» ракету «Сатурн-5» и, как вы понимаете, не сговариваясь с Королевым, выбрали ту же пару: кислород-керосин.
Глушко в это время целиком переключился на двигатели с высококипящим окислителем и ни о каком кислороде слышать не хотел. Его интересовали экзотические топлива с окислителями на основе фтора, и Владимиру Ивановичу Курбатову, одному из своих заместителей, он поручил заниматься только фтором. Фтор сулил заметный прирост тяги. В 1964 году Королев сам приехал в Приморск на опытные стенды Глушко – посмотреть, как работают двигатели на новом окислителе.
Стенд исступленно ревел. Выхлопные газы выводились под воду: они могли отравить всю округу.
– Такой удельной тяги мы никогда еще не получали, – сказал Курбатов после испытаний.
– Как он хоть выглядит, этот фтор? – спросил Королев. Владимир Иванович протянул ему колбу с бурой жидкостью.
– А понюхать можно?
– Не советую, – поморщился Курбатов.
Практик до мозга костей, Королев быстро понял: фтор – это тупик. Можно построить уникальную ракету с двигателем уникальных характеристик, но создавать на подобных компонентах космический флот, строить ракету, которая должна будет потреблять сотни тонн этого яда, один стакан которого может убить человека, – нельзя. При заправке ракеты фтором необходимо было соблюдать жесточайшие правила безопасности, требовалась высокая культура эксплуатационников. А ее не было! И создать ее приказом по полигону было нельзя! Королев стал убежденным противником экзотических топлив, и это подлило масла в огонь их распри с Валентином Петровичем.
Однажды в кабинете Леонида Васильевича Смирнова, когда Глушко в ультимативном тоне заявил, что новой ракете нужны двигатели только на высококипящих компонентах, разразился большой скандал.
– Но ведь это уже не ракета, а пороховая бочка! – кричал Королев.
– Всякая ракета – пороховая бочка! – парировал Глушко.
– Нет, не всякая! Эта гадость самовоспламеняется!
– Работай грамотно, и она не будет самовоспламеняться!
– Да при чем тут грамота?! И азотный тетраксид, и гиптил – это яды! Если ракета с полными баками этой дряни свалится на землю, на многие километры вокруг не останется ничего живого, это ты понимаешь?
– Я понимаю, что идеальным был бы двигатель на водяном паре! Мы бы орошали Кызылкумы! Ты хочешь летать в космосе и остаться чистеньким?!
– Да! Пока я жив, человек не сядет на ядовитую ракету! Ты становишься на моем жизненном пути! Это ты понимаешь?!
– Существуют еще интересы государства, которые не позволяют мне...
– Не хочешь – не делай! Обойдусь без тебя!
Смирнов чувствовал, что его кабинет превращается в боксерский ринг, но помалкивал; в отличие от рефери, не ввязывался в бой, боясь, что под горячую руку может получить оплеухи с двух сторон. Мишин, Черток и Курбатов тактично вышли из кабинета...
Итак, Валентин Петрович Глушко отказался принимать участие в создании ракеты Н-1.
Когда Королев кричал, что он обойдется без него, он не блефовал: его новым партнером стал Николай Дмитриевич Кузнецов, к тому времени – руководитель одного из ведущих КБ авиационных двигателей в Куйбышеве.
Очарованный «семеркой» и той обманчивой простотой, с которой она может закинуть атомную бомбу в западное полушарие, Никита Сергеевич Хрущев в конце 50-х годов решает, что авиация, уж во всяком случае дальняя бомбардировочная авиация, ему теперь не нужна. В ЦК Хрущев сам проводит совещание, на которое приглашает всех главных конструкторов ракетной и авиационной техники, директоров заводов и высших чиновников оборонных министерств.
В кратком, но очень энергичном вступительном слове Никита Сергеевич заявил, что ядерное оружие требует перехода от самолетов к ракетам, которые хоть и дороги (здесь мимоходом досталось Устинову и Бармину, который неосмотрительно оказался на виду), но абсолютно надежны и не требуют человеческих жертв. Прямо за Хрущевым выступил Королев, заявив, что ракетная техника сможет выполнить возложенные на нее задачи при условии, что лучшие умы авиапрома примут участие в ее разработках.
– Вот сидят наши прославленные конструкторы авиационных двигателей:
Николай Дмитриевич Кузнецов и Архип Михайлович Люлька – люди огромного опыта, руководители сильнейших коллективов, – говорил Королев. – Разве они не могут помочь нам? Мы очень нуждаемся в их помощи. Сегодня огромные перспективы открываются перед кислородно-водородным топливом...
Сергей Павлович не упустил возможность расхвалить кислород как окислитель и припугнуть вождя экологическими катастрофами в случае применения высококипящих компонентов ракетного топлива.
Описания ужасов диметилгидразина мало волновали авиаконструкторов, они поняли главное: жизнь их пошла под откос. Зная, что Никита Сергеевич на полумерах не останавливается, министр авиапрома Петр Васильевич Дементьев, человек очень умный и дальновидный (недаром он был министром 24 года, пока не умер в 1977-м), понял, что авиацию надо спасать. Он произнес страстную речь, отметив, насколько глубоко прав Никита Сергеевич, расхваливал ракеты с не меньшей горячностью, чем поносил их в конце 40-х годов, и заверил Хрущева, что и Кузнецов, и Люлька, конечно же, переключатся в самое ближайшее время на ракетную тематику. Жертвуя двумя двигателистами, Дементьев старался отвести удар от других.
Не все авиационники это поняли, но на всякий случай в своих выступлениях на разные лады подпевали своему министру, а ракетчики изображали бедных сирот и взывали о помощи. Один Туполев заявил, что со всем сказанным он не согласен и уж коли человек научился летать, то занятия он этого не бросит, как тут ни крути.
Подхалимы-аппаратчики тихо, интеллигентно зашикали, Хрущев лучезарно улыбался, давая понять, что слова эти следует списать на старческий маразм: он знал, что перечить Туполеву очень опасно...
И здесь снова, в который раз уже, Хрущеву изменило чувство меры, опять хватил он через край. Конструкторам авиационной техники пришлось туго. Были приостановлены и заморожены работы, подчас уже завершенные, когда результат был налицо. Музейными экспонатами суждено было стать «сотке» Павла Осиповича Сухого и межконтинентальному бомбардировщику М-50 Владимира Михайловича Мясищева – машинам, судя по отзывам специалистов, обогнавшим свое время и не имевшим зарубежных аналогов. Ни к чему не привел и маленький «бунт» всесильного Туполева: фронтовой сверхзвуковой бомбардировщик 98 доделать ему не дали. Не пошла и 91-я машина – добротный, дешевый, тихоходный и хорошо вооруженный самолет поля боя, фюзеляж которого был похож на головастую рыбу, за что он и получил в КБ прозвище «бычок».
– Забодали нашего «бычка», – вздыхали конструкторы.
– Эх, кабы только нас...
Двигатель для «бычка» делал как раз Кузнецов. Двигатель был уже готов, когда Николая Дмитриевича «женили» на ракете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360
Прав или не прав Королев в таком выборе – судить специалистам. Замечу только, что в это же самое время, для тех же самых целей, с теми же приблизительно параметрами в США проектировали знаменитую «лунную» ракету «Сатурн-5» и, как вы понимаете, не сговариваясь с Королевым, выбрали ту же пару: кислород-керосин.
Глушко в это время целиком переключился на двигатели с высококипящим окислителем и ни о каком кислороде слышать не хотел. Его интересовали экзотические топлива с окислителями на основе фтора, и Владимиру Ивановичу Курбатову, одному из своих заместителей, он поручил заниматься только фтором. Фтор сулил заметный прирост тяги. В 1964 году Королев сам приехал в Приморск на опытные стенды Глушко – посмотреть, как работают двигатели на новом окислителе.
Стенд исступленно ревел. Выхлопные газы выводились под воду: они могли отравить всю округу.
– Такой удельной тяги мы никогда еще не получали, – сказал Курбатов после испытаний.
– Как он хоть выглядит, этот фтор? – спросил Королев. Владимир Иванович протянул ему колбу с бурой жидкостью.
– А понюхать можно?
– Не советую, – поморщился Курбатов.
Практик до мозга костей, Королев быстро понял: фтор – это тупик. Можно построить уникальную ракету с двигателем уникальных характеристик, но создавать на подобных компонентах космический флот, строить ракету, которая должна будет потреблять сотни тонн этого яда, один стакан которого может убить человека, – нельзя. При заправке ракеты фтором необходимо было соблюдать жесточайшие правила безопасности, требовалась высокая культура эксплуатационников. А ее не было! И создать ее приказом по полигону было нельзя! Королев стал убежденным противником экзотических топлив, и это подлило масла в огонь их распри с Валентином Петровичем.
Однажды в кабинете Леонида Васильевича Смирнова, когда Глушко в ультимативном тоне заявил, что новой ракете нужны двигатели только на высококипящих компонентах, разразился большой скандал.
– Но ведь это уже не ракета, а пороховая бочка! – кричал Королев.
– Всякая ракета – пороховая бочка! – парировал Глушко.
– Нет, не всякая! Эта гадость самовоспламеняется!
– Работай грамотно, и она не будет самовоспламеняться!
– Да при чем тут грамота?! И азотный тетраксид, и гиптил – это яды! Если ракета с полными баками этой дряни свалится на землю, на многие километры вокруг не останется ничего живого, это ты понимаешь?
– Я понимаю, что идеальным был бы двигатель на водяном паре! Мы бы орошали Кызылкумы! Ты хочешь летать в космосе и остаться чистеньким?!
– Да! Пока я жив, человек не сядет на ядовитую ракету! Ты становишься на моем жизненном пути! Это ты понимаешь?!
– Существуют еще интересы государства, которые не позволяют мне...
– Не хочешь – не делай! Обойдусь без тебя!
Смирнов чувствовал, что его кабинет превращается в боксерский ринг, но помалкивал; в отличие от рефери, не ввязывался в бой, боясь, что под горячую руку может получить оплеухи с двух сторон. Мишин, Черток и Курбатов тактично вышли из кабинета...
Итак, Валентин Петрович Глушко отказался принимать участие в создании ракеты Н-1.
Когда Королев кричал, что он обойдется без него, он не блефовал: его новым партнером стал Николай Дмитриевич Кузнецов, к тому времени – руководитель одного из ведущих КБ авиационных двигателей в Куйбышеве.
Очарованный «семеркой» и той обманчивой простотой, с которой она может закинуть атомную бомбу в западное полушарие, Никита Сергеевич Хрущев в конце 50-х годов решает, что авиация, уж во всяком случае дальняя бомбардировочная авиация, ему теперь не нужна. В ЦК Хрущев сам проводит совещание, на которое приглашает всех главных конструкторов ракетной и авиационной техники, директоров заводов и высших чиновников оборонных министерств.
В кратком, но очень энергичном вступительном слове Никита Сергеевич заявил, что ядерное оружие требует перехода от самолетов к ракетам, которые хоть и дороги (здесь мимоходом досталось Устинову и Бармину, который неосмотрительно оказался на виду), но абсолютно надежны и не требуют человеческих жертв. Прямо за Хрущевым выступил Королев, заявив, что ракетная техника сможет выполнить возложенные на нее задачи при условии, что лучшие умы авиапрома примут участие в ее разработках.
– Вот сидят наши прославленные конструкторы авиационных двигателей:
Николай Дмитриевич Кузнецов и Архип Михайлович Люлька – люди огромного опыта, руководители сильнейших коллективов, – говорил Королев. – Разве они не могут помочь нам? Мы очень нуждаемся в их помощи. Сегодня огромные перспективы открываются перед кислородно-водородным топливом...
Сергей Павлович не упустил возможность расхвалить кислород как окислитель и припугнуть вождя экологическими катастрофами в случае применения высококипящих компонентов ракетного топлива.
Описания ужасов диметилгидразина мало волновали авиаконструкторов, они поняли главное: жизнь их пошла под откос. Зная, что Никита Сергеевич на полумерах не останавливается, министр авиапрома Петр Васильевич Дементьев, человек очень умный и дальновидный (недаром он был министром 24 года, пока не умер в 1977-м), понял, что авиацию надо спасать. Он произнес страстную речь, отметив, насколько глубоко прав Никита Сергеевич, расхваливал ракеты с не меньшей горячностью, чем поносил их в конце 40-х годов, и заверил Хрущева, что и Кузнецов, и Люлька, конечно же, переключатся в самое ближайшее время на ракетную тематику. Жертвуя двумя двигателистами, Дементьев старался отвести удар от других.
Не все авиационники это поняли, но на всякий случай в своих выступлениях на разные лады подпевали своему министру, а ракетчики изображали бедных сирот и взывали о помощи. Один Туполев заявил, что со всем сказанным он не согласен и уж коли человек научился летать, то занятия он этого не бросит, как тут ни крути.
Подхалимы-аппаратчики тихо, интеллигентно зашикали, Хрущев лучезарно улыбался, давая понять, что слова эти следует списать на старческий маразм: он знал, что перечить Туполеву очень опасно...
И здесь снова, в который раз уже, Хрущеву изменило чувство меры, опять хватил он через край. Конструкторам авиационной техники пришлось туго. Были приостановлены и заморожены работы, подчас уже завершенные, когда результат был налицо. Музейными экспонатами суждено было стать «сотке» Павла Осиповича Сухого и межконтинентальному бомбардировщику М-50 Владимира Михайловича Мясищева – машинам, судя по отзывам специалистов, обогнавшим свое время и не имевшим зарубежных аналогов. Ни к чему не привел и маленький «бунт» всесильного Туполева: фронтовой сверхзвуковой бомбардировщик 98 доделать ему не дали. Не пошла и 91-я машина – добротный, дешевый, тихоходный и хорошо вооруженный самолет поля боя, фюзеляж которого был похож на головастую рыбу, за что он и получил в КБ прозвище «бычок».
– Забодали нашего «бычка», – вздыхали конструкторы.
– Эх, кабы только нас...
Двигатель для «бычка» делал как раз Кузнецов. Двигатель был уже готов, когда Николая Дмитриевича «женили» на ракете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360