..
Тем более что от Моники и по сей день тщательно скрывается истинная причина взрыва.
Сейчас Моника переехала к отцу, и, на маленьком семейно-дружеском совете, куда были приглашены только самые близкие – Фолькмар фон Дейн, Таня и я, было решено вернуть «Хипо-банку» дом Хартманнов и тем самым погасить долги покойного Гельмута.
А Моника с Дженни пока поживут у Фридриха, а там будет видно.
Теперь подробности, от которых так оберегали Монику.
Криминальная полиция Баварии вместе с какими-то русскими сыщиками докопалась и в Петербурге, и в Германии до настоящего положения дел с тем самым кокаином, на котором я въехал в Германию.
Комиссар полиции Гюнтер Шмеллинг летал даже на пару дней в Петербург, а сюда, тоже на два дня, прилетал из Петербурга один русский милиционер – специалист по транспортировке наркотиков. Это я узнал от Рэкса.
Узнал, что Гельмут Хартманн и Франц Мозер – оба были завязаны на это «кокаиновое дело», но со взрывом «мерседеса» и последующей гибелью главных «фигурантов» (полицейская лексика Рэкса) полиция культивировала две версии: первая – Гельмут и Франц допустили ошибку и несогласованность в обоюдных действиях и совершенно случайно взорвали сами себя. Вторая – их двоих взорвала неустановленная Личность, имеющая непосредственное отношение к делу о «Русском кокаине». Полиции неизвестна эта Личность, и версия находится в специальной разработке.
Однако один из служащих криминальной полиции Баварии свято убеждён в том, что обе первые версии не стоят и выеденного яйца, а существует совершенно определённый и всем известный Субъект, который организовал взрыв и убил Гельмута Хартманна и Франца Мозера – во-первых, в пределах «необходимой самообороны», а во-вторых, исполнил акт справедливого отмщения в обход законодательства Федеративной Республики Германии.
Но так как доказать Личность Субъекта, совершившего двойное убийство на территории Баварии, практически невозможно, ибо ни один здравомыслящий юрист никогда не поверит в возможность совершения преступления именно этим Субъектом, то спорить с двумя первыми официальными версиями полиции – смысла не имеет.
Естественно, что этим Служащим криминальной полиции был Рэкс, а подозреваемым им Субъектом – Я!
Но как ни умолял он меня сознаться в этом только ему, – Рэксу, как ни клялся, что из него и под пыткой не вытянут ни слова, я помалкивал, делал вид, что удивлён, обижен, оскорблён, наконец, но даже и не собирался ни в чём признаваться.
* * *
Только один Человек знал всё до мельчайших подробностей – по дням, по часам, по минутам. Это был Фридрих фон Тифенбах. От него я не стал ничего скрывать. Я рассказал ему, что даже ВИДЕЛ, КАК ЭТО произошло. И признался, что у меня ни на секунду не дрогнула лапа!
– Знаешь, Кыся, – сказал тине фон Тифенбах, – я просто в отчаянии от скудности и несовершенства Человеческого языка, и у меня не хватает слов, чтобы выразить тебе, что я думаю по этому поводу. Мы все обязаны тебе жизнью, и я благодарю Господа Бога за то, что Он так счастливо и щедро наградил меня знакомством и дружбой с тобой.
Мы сидели в кабинете. Фридрих у стола в большом вертящемся кожаном кресле, я – у его ног, на ковре. Как мне было ответить Фридриху на ТАКИЕ слова?
Я вспрыгнул к нему на стол, что-то муркнул и лизнул его в щёку. А что я мог ещё сделать?
– Но вот о чём я подумал, Кыся, – продолжил Фридрих. – А не слетать ли тебе в Петербург одному? Так ли тебе нужны разные вопросы немецкой полиции? Следствие-то продолжается… Даже если они будут брать у тебя показания, как у обычного свидетеля.
– Каким образом?! – удивился я.
– Таким же, как я сейчас разговариваю с тобой. Уж если твой приятель Рэкс, по твоему же наущению, сумел установить со своим «Полицайхундефюрером» Клаусом Телепатический Контакт, то почему тебе кажется, что в нашей полиции не найдётся ещё один тонкий и умный Человек, который прочтёт книгу доктора Шелдрейса и не воспользуется его методологическими советами? Я считаю, что сейчас – самое время для твоего отлёта в Петербург. Давай позвоним твоему другу в Россию, чтобы он встретил тебя. Он владеет каким-нибудь языком, кроме русского?
– Английским. Но очень неважненько…
– Ничего, договоримся, – спокойно сказал Фридрих. – Ты помнишь ваш петербургский номер телефона?
– Нет, конечно, – смутился я. – У меня с цифрами вообще заморочки…
– Что?!
– Ну, цифр я не знаю! Вот что…
– А-а-а… Не нервничай. Ничего страшного. Давай я запишу его фамилию и полное имя. «Шура», как я понимаю, что-то домашнее?
– Да. Его зовут Александр Плоткин.
– Адрес не помнишь?
– Прекрасно помню! Проспект Науки, около шашлычной девятиэтажный дом с одним входом и лифтом. Квартира на восьмом этаже. Перед домом – пустырь.
– Понятно, – улыбнулся Фридрих. – Ничего, ничего! Сейчас всё будет в порядке.
Он позвонил в специальную международную справочную и попросил разыскать в России, в городе Санкт Петербурге на проспекте Науки номер частного телефона журналиста Александра Плоткина.
Спустя пятнадцать секунд Фридрих уже записывал наш петербургский номер телефона. Несколько раз попытался набрать этот номер и соединиться с Шурой, но разочарованно и горестно вздохнул:
– Никто не отвечает. Его нет дома…
* * *
В оставшиеся до моего отлёта три дня мы звонили Шуре Плоткину в самое разное время суток раз сто и ни разу не застали его дома. Я высказал предположение, что он на недельку уехал в Москву. Раньше он это делал достаточно часто…
Несмотря на то что Шура не откликался, было решено отправить меня в Санкт-Петербург как можно скорее. От лишних полицейских расспросов, от последствий возможной экзальтированной болтовни Дженни с посторонними Собаками. Дженни не захочет, а заложит – только из одного желания, чтобы все знали, какую важную роль она играла во всём этом шумном деле. Ну и, конечно, не удержится и назовёт моё имя!..
Мой отлёт был обставлен самым деловым и шикарным образом.
Все ранее заготовленные документы для нашего совместного полёта в Россию с Фридрихом были аннулированы. Все необходимые документы только на одного меня – получены в течение двух дней.
Надо сказать, что здесь очень сильно сработало имя самого Фридриха фон Тифенбаха. Для обычного немца эти документы оформляли бы недели три-четыре.
Компания «Люфтганза» получила заказ на авиационный билет Мюнхен – Санкт-Петербург – Мюнхен и на самое высокое обслуживание Кота фон Тифенбаха в салоне высшего класса.
Немаловажная деталь – во всех документах я числился под фамилией Фридриха, как «Мартын-Кыся фон Тифенбах»! И это играло существенную роль здесь, в Германии.
Вместе со мной летели копии самых разных финансовых документов на оплату счётов:
1. За резервацию отдельного номера в пансионе для приезжающих Котов, Кошек и Собак при самом дорогом и фешенебельном пятизвездочном отёле Санкт-Петербурга. Пансион с парикмахерской для Котов и Собак, маникюром, педикюром, серными ваннами, круглосуточным врачебным наблюдением и четырехразовым питанием по заказу Кота-клиента. Расчёты только в свободно конвертируемой валюте.
2. Заранее было оплачено двадцатичетырехчасовое дежурство автомобиля «Волга» – чёрного цвета, как нам сообщили в ответном факсе, – для персонального использования этого автомобиля Мартыном-Кысей фон Тифенбахом в любое удобное для него время, на любые расстояния.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149
Тем более что от Моники и по сей день тщательно скрывается истинная причина взрыва.
Сейчас Моника переехала к отцу, и, на маленьком семейно-дружеском совете, куда были приглашены только самые близкие – Фолькмар фон Дейн, Таня и я, было решено вернуть «Хипо-банку» дом Хартманнов и тем самым погасить долги покойного Гельмута.
А Моника с Дженни пока поживут у Фридриха, а там будет видно.
Теперь подробности, от которых так оберегали Монику.
Криминальная полиция Баварии вместе с какими-то русскими сыщиками докопалась и в Петербурге, и в Германии до настоящего положения дел с тем самым кокаином, на котором я въехал в Германию.
Комиссар полиции Гюнтер Шмеллинг летал даже на пару дней в Петербург, а сюда, тоже на два дня, прилетал из Петербурга один русский милиционер – специалист по транспортировке наркотиков. Это я узнал от Рэкса.
Узнал, что Гельмут Хартманн и Франц Мозер – оба были завязаны на это «кокаиновое дело», но со взрывом «мерседеса» и последующей гибелью главных «фигурантов» (полицейская лексика Рэкса) полиция культивировала две версии: первая – Гельмут и Франц допустили ошибку и несогласованность в обоюдных действиях и совершенно случайно взорвали сами себя. Вторая – их двоих взорвала неустановленная Личность, имеющая непосредственное отношение к делу о «Русском кокаине». Полиции неизвестна эта Личность, и версия находится в специальной разработке.
Однако один из служащих криминальной полиции Баварии свято убеждён в том, что обе первые версии не стоят и выеденного яйца, а существует совершенно определённый и всем известный Субъект, который организовал взрыв и убил Гельмута Хартманна и Франца Мозера – во-первых, в пределах «необходимой самообороны», а во-вторых, исполнил акт справедливого отмщения в обход законодательства Федеративной Республики Германии.
Но так как доказать Личность Субъекта, совершившего двойное убийство на территории Баварии, практически невозможно, ибо ни один здравомыслящий юрист никогда не поверит в возможность совершения преступления именно этим Субъектом, то спорить с двумя первыми официальными версиями полиции – смысла не имеет.
Естественно, что этим Служащим криминальной полиции был Рэкс, а подозреваемым им Субъектом – Я!
Но как ни умолял он меня сознаться в этом только ему, – Рэксу, как ни клялся, что из него и под пыткой не вытянут ни слова, я помалкивал, делал вид, что удивлён, обижен, оскорблён, наконец, но даже и не собирался ни в чём признаваться.
* * *
Только один Человек знал всё до мельчайших подробностей – по дням, по часам, по минутам. Это был Фридрих фон Тифенбах. От него я не стал ничего скрывать. Я рассказал ему, что даже ВИДЕЛ, КАК ЭТО произошло. И признался, что у меня ни на секунду не дрогнула лапа!
– Знаешь, Кыся, – сказал тине фон Тифенбах, – я просто в отчаянии от скудности и несовершенства Человеческого языка, и у меня не хватает слов, чтобы выразить тебе, что я думаю по этому поводу. Мы все обязаны тебе жизнью, и я благодарю Господа Бога за то, что Он так счастливо и щедро наградил меня знакомством и дружбой с тобой.
Мы сидели в кабинете. Фридрих у стола в большом вертящемся кожаном кресле, я – у его ног, на ковре. Как мне было ответить Фридриху на ТАКИЕ слова?
Я вспрыгнул к нему на стол, что-то муркнул и лизнул его в щёку. А что я мог ещё сделать?
– Но вот о чём я подумал, Кыся, – продолжил Фридрих. – А не слетать ли тебе в Петербург одному? Так ли тебе нужны разные вопросы немецкой полиции? Следствие-то продолжается… Даже если они будут брать у тебя показания, как у обычного свидетеля.
– Каким образом?! – удивился я.
– Таким же, как я сейчас разговариваю с тобой. Уж если твой приятель Рэкс, по твоему же наущению, сумел установить со своим «Полицайхундефюрером» Клаусом Телепатический Контакт, то почему тебе кажется, что в нашей полиции не найдётся ещё один тонкий и умный Человек, который прочтёт книгу доктора Шелдрейса и не воспользуется его методологическими советами? Я считаю, что сейчас – самое время для твоего отлёта в Петербург. Давай позвоним твоему другу в Россию, чтобы он встретил тебя. Он владеет каким-нибудь языком, кроме русского?
– Английским. Но очень неважненько…
– Ничего, договоримся, – спокойно сказал Фридрих. – Ты помнишь ваш петербургский номер телефона?
– Нет, конечно, – смутился я. – У меня с цифрами вообще заморочки…
– Что?!
– Ну, цифр я не знаю! Вот что…
– А-а-а… Не нервничай. Ничего страшного. Давай я запишу его фамилию и полное имя. «Шура», как я понимаю, что-то домашнее?
– Да. Его зовут Александр Плоткин.
– Адрес не помнишь?
– Прекрасно помню! Проспект Науки, около шашлычной девятиэтажный дом с одним входом и лифтом. Квартира на восьмом этаже. Перед домом – пустырь.
– Понятно, – улыбнулся Фридрих. – Ничего, ничего! Сейчас всё будет в порядке.
Он позвонил в специальную международную справочную и попросил разыскать в России, в городе Санкт Петербурге на проспекте Науки номер частного телефона журналиста Александра Плоткина.
Спустя пятнадцать секунд Фридрих уже записывал наш петербургский номер телефона. Несколько раз попытался набрать этот номер и соединиться с Шурой, но разочарованно и горестно вздохнул:
– Никто не отвечает. Его нет дома…
* * *
В оставшиеся до моего отлёта три дня мы звонили Шуре Плоткину в самое разное время суток раз сто и ни разу не застали его дома. Я высказал предположение, что он на недельку уехал в Москву. Раньше он это делал достаточно часто…
Несмотря на то что Шура не откликался, было решено отправить меня в Санкт-Петербург как можно скорее. От лишних полицейских расспросов, от последствий возможной экзальтированной болтовни Дженни с посторонними Собаками. Дженни не захочет, а заложит – только из одного желания, чтобы все знали, какую важную роль она играла во всём этом шумном деле. Ну и, конечно, не удержится и назовёт моё имя!..
Мой отлёт был обставлен самым деловым и шикарным образом.
Все ранее заготовленные документы для нашего совместного полёта в Россию с Фридрихом были аннулированы. Все необходимые документы только на одного меня – получены в течение двух дней.
Надо сказать, что здесь очень сильно сработало имя самого Фридриха фон Тифенбаха. Для обычного немца эти документы оформляли бы недели три-четыре.
Компания «Люфтганза» получила заказ на авиационный билет Мюнхен – Санкт-Петербург – Мюнхен и на самое высокое обслуживание Кота фон Тифенбаха в салоне высшего класса.
Немаловажная деталь – во всех документах я числился под фамилией Фридриха, как «Мартын-Кыся фон Тифенбах»! И это играло существенную роль здесь, в Германии.
Вместе со мной летели копии самых разных финансовых документов на оплату счётов:
1. За резервацию отдельного номера в пансионе для приезжающих Котов, Кошек и Собак при самом дорогом и фешенебельном пятизвездочном отёле Санкт-Петербурга. Пансион с парикмахерской для Котов и Собак, маникюром, педикюром, серными ваннами, круглосуточным врачебным наблюдением и четырехразовым питанием по заказу Кота-клиента. Расчёты только в свободно конвертируемой валюте.
2. Заранее было оплачено двадцатичетырехчасовое дежурство автомобиля «Волга» – чёрного цвета, как нам сообщили в ответном факсе, – для персонального использования этого автомобиля Мартыном-Кысей фон Тифенбахом в любое удобное для него время, на любые расстояния.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149