А тот приносит им мешок с подарками. Вроде вас, Фридрих.
Чёрт меня побери! Я даже и не подозревал, что Таня знакома с ним настолько, что может называть его просто «Фридрих». Кажется, его друг-приятель профессор фон Дейн прочно занял место, когда-то принадлежавшее тому нейрохирургическому казаху со странноватой фамилией – Левинсон…
Фон Тифенбах внимательно выслушал Танино вольное толкование пословицы и, недобро ухмыльнувшись, жёстко произнёс:
– Вы ошибаетесь, Таня. Мне далеко не всем детям хочется делать подарки к Рождеству.
* * *
Тогда, в тот последний день в оттобрунновском доме Шрёдеров я буквально кончиком хвоста ощущал, как Фридриху фон Тифенбаху не терпится послать всех, включая мою дорогую подругу Таню Кох, к чертям собачьим и наконец остаться со мной вдвоём!
Уже тогда, когда при знакомстве мы обменялись с ним всего одной-двумя ничего не значащими фразами, я сумел по достоинству оценить его подлинно интеллигентную сдержанность.
Узнав, что мы можем с ним КОНТАКТИРОВАТЬ, он не впал в мистический восторг, как Таня Кох; не устроил паническую истерику, как Эрих Шрёдер, – Фридрих фон Тифенбах воспринял КОНТАКТ как подарок судьбы, хвастать которым перед посторонними людьми было бы элементарно неприлично.
Он внимательно и терпеливо выслушал все наставления Хельги по «содержанию Кота в доме», кое-что даже записал и попросил разрешения изредка звонить, если у него возникнут кое-какие вопросы. И мы стали прощаться.
Эриху и Руджеро я, при всех своих иногда возникавших претензиях, был всё-таки безмерно признателен и поэтому разрешил им слегка потискать меня и потереться носами о мою морду. А плачущую Хельгу, к которой у меня не было никаких претензий, даже несколько раз лизнул в щёку, успев перехватить ревнивый взгляд Тани Кох.
– Вы тоже в Грюнвальд, Фолькмар? – спросил фон Тифенбах уже у машины.
– Нет, Фридрих, – ответил профессор. – Мы с фрау Кох должны обязательно быть в клинике. У нас вчера был тяжёлый операционный день, и сегодня мне нужно посмотреть парочку наших больных.
– Не занимайте вечер, – сказал фон Тифенбах. и раскрыл передо мной дверцу своего «роллс-ройса». – И не отпускайте фрау Кох. Вполне вероятно, что у меня возникнет одно забавное предложение на вечер. Где вас искать?
– Клиника, автомобиль, дом… Все три мои номера есть в вашей волшебной трубочке.
Профессор помахал мне рукой, а с Таней мы просто расцеловались. Я даже успел шепнуть ей на ухо:
– У тебя так всё серьёзно с фон Дейном?
– А чёрт его знает. – ответила она. – Пока вроде да. Ты наворожил, что ли?
– Нет. Этого я не умею. Тут я абсолютно ни при чём, – сказал я и запрыгнул на кожаное переднее сиденье «роллс-ройса».
Интересно, можно от Мюнхена до Санкт-Петербурга доехать на «роллс-ройсе» без парохода? Просто по суше…
* * *
– Я могу обращаться к вам на ты? – спросил меня фон Тифенбах, как только мы отъехали от шрёдеровских ворот.
– Да, конечно! – сказал я. – Только на ты. А мне как быть?
– То есть?.. – не понял он.
– Ну как я должен к вам обращаться?
– Ну если я тебе говорю «ты», то как ты должен обращаться ко мне? Естественно, тоже на ты и по имени. «Фридрих» – и всё! Да, кстати… В этом умилительно фальшивом документе, который мне передал синьор Манфреди, стоят два твоих имени – «Мартин» и «Киса». А на самом деле?
– Это единственные два слова правды, напечатанные в этой бумаге. И то с ошибками. Не «Мартин» и «Киса», а «МартЫн» и «КЫся».
– Мар-тЫ-иин… – с трудом попробовал выговорить Фридрих и тут же отказался от дальнейших усилий. – Нет! Это мне просто не по возрасту. А нельзя ли мне называть тебя Мартин?
– Нет, – решительно сказал я. – Тогда попробуй – «КЫ-ся»… Это такое простонародное имя. И пожалуйста, смотри на дорогу. Мы сейчас чуть не врезались в стоящий автобус…
– Ах, прости меня, ради Бога! Как ты сказал? Повтори ещё раз.
– КЫ-ся.
– КЫ-ися… Так?
– Ну, почти так, – пожалел я его. – Попробуй ещё раз. Без «И».
– Кы-ся… Кы-ся… Кы-ся!..
– Гениально! – сказал я. – А теперь не делай паузу между «Кы» и «ся». Попробуй сказать слитно – Кыся…
– КЫСЯ! – превосходно выговорил Фридрих фон Тифенбах.
– Блеск! – восхитился я. – В качестве комплимента могу сообщить тебе, что даже в России трудно найти образованного и интеллигентного Человека, который с лёгкостью произносил бы русские слова или названия на полуграмотном общенародном диалекте. Матерными ругательствами все овладели в совершенстве, а вот подлинное просторечие – не даётся!
– Как у нас в Баварии! – подхватил Фридрих.
– Возможно. Я не так много сталкивался с баварцами.
– А вообще, откуда ты так знаешь языки?!
– Я их не знаю, – признался я.
– То есть как это?! – поразился фон Тифенбах. – А как же мы с тобой разговариваем?! Я же не говорю по-русски!..
– Телепатия, – сказал я. – Мы с Тобой случайно и счастливо оказались настроенными на одну ВОЛНУ. Отсюда и телепатический КОНТАКТ. Большинство Людей и Животных об этом понятия не имеют!..
Вот тут-то я ему и поведал о теории английского доктора биологии Ричарда Шелдрейса, о замечательном учёном Конраде Лоренце и взял с него слово завтра же достать эти книги и прочитать их самым внимательным образом. Попутно, конечно, рассказал о Шуре Плоткине…
И почти до самого Грюнвальда мы занимались тем, что Фридрих говорил мне что-нибудь по-английски, а я ему толково отвечал по-своему. Потом он вдруг начинал говорить на французском языке, на итальянском, испанском – мне это было всё до фени! Я чесал ему в ответ по-нашему, по-шелдрейсовски, и он был в таком восторге, что мы несколько раз чуть не влипли в серьёзные аварии…
Когда мы с Фридрихом фон Тифенбахом въехали на его «роллс-ройсе» в Грюнвальд, медленно пропетляли по узеньким, вылизанным проездам между замечательными, очень-очень разными одноэтажными и двухэтажными домиками, домами и домищами за высокими заборами из плотного кустарника, а потом, уже где-то совсем на окраине Грюнвальда, у самого леса, остановились у таких высоких ворот и такого забора, что за ними даже дома не было видно, и Фридрих достал маленький пультик дистанционного управления, вроде телевизионного (который я так ловко освоил у Шрёдеров), направил на ворота и нажал кнопку, а ворота стали перед нами автоматически открываться, – вот когда я вспомнил все фильмы «из изящной жизни»!..
Я не собираюсь захлёбываться от нищенского восторга и обильного завистливого слюнотечения и описывать состояние среднерусского Кота, выросшего, как ему казалось, в достаточно благополучных условиях и внезапно осознавшего всю мизерность своего прошлого существования и самых смелых представлений о счастье из нашей постоянной и весёлой игры с Шурой Плоткиным, которая называлась «Что бы ты сделал, если бы у тебя был миллион?»…
Когда за нами почти бесшумно, даже без применения дистанционного пульта, сами по себе закрылись ворота и в глубине огромного, попросту необозримого сада я увидел широкий, приземистый, распластанный на невысоком холме дом, я понял – вот только что, буквально пять секунд тому назад, я въехал на «роллс-ройсе» в совершенно ДРУГУЮ ЖИЗНЬ…
Не доезжая метров пятидесяти до дома, Фридрих остановил машину и сказал мне:
– В моём доме постоянно работают несколько человек, с которыми тебе волей-неволей придётся общаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149
Чёрт меня побери! Я даже и не подозревал, что Таня знакома с ним настолько, что может называть его просто «Фридрих». Кажется, его друг-приятель профессор фон Дейн прочно занял место, когда-то принадлежавшее тому нейрохирургическому казаху со странноватой фамилией – Левинсон…
Фон Тифенбах внимательно выслушал Танино вольное толкование пословицы и, недобро ухмыльнувшись, жёстко произнёс:
– Вы ошибаетесь, Таня. Мне далеко не всем детям хочется делать подарки к Рождеству.
* * *
Тогда, в тот последний день в оттобрунновском доме Шрёдеров я буквально кончиком хвоста ощущал, как Фридриху фон Тифенбаху не терпится послать всех, включая мою дорогую подругу Таню Кох, к чертям собачьим и наконец остаться со мной вдвоём!
Уже тогда, когда при знакомстве мы обменялись с ним всего одной-двумя ничего не значащими фразами, я сумел по достоинству оценить его подлинно интеллигентную сдержанность.
Узнав, что мы можем с ним КОНТАКТИРОВАТЬ, он не впал в мистический восторг, как Таня Кох; не устроил паническую истерику, как Эрих Шрёдер, – Фридрих фон Тифенбах воспринял КОНТАКТ как подарок судьбы, хвастать которым перед посторонними людьми было бы элементарно неприлично.
Он внимательно и терпеливо выслушал все наставления Хельги по «содержанию Кота в доме», кое-что даже записал и попросил разрешения изредка звонить, если у него возникнут кое-какие вопросы. И мы стали прощаться.
Эриху и Руджеро я, при всех своих иногда возникавших претензиях, был всё-таки безмерно признателен и поэтому разрешил им слегка потискать меня и потереться носами о мою морду. А плачущую Хельгу, к которой у меня не было никаких претензий, даже несколько раз лизнул в щёку, успев перехватить ревнивый взгляд Тани Кох.
– Вы тоже в Грюнвальд, Фолькмар? – спросил фон Тифенбах уже у машины.
– Нет, Фридрих, – ответил профессор. – Мы с фрау Кох должны обязательно быть в клинике. У нас вчера был тяжёлый операционный день, и сегодня мне нужно посмотреть парочку наших больных.
– Не занимайте вечер, – сказал фон Тифенбах. и раскрыл передо мной дверцу своего «роллс-ройса». – И не отпускайте фрау Кох. Вполне вероятно, что у меня возникнет одно забавное предложение на вечер. Где вас искать?
– Клиника, автомобиль, дом… Все три мои номера есть в вашей волшебной трубочке.
Профессор помахал мне рукой, а с Таней мы просто расцеловались. Я даже успел шепнуть ей на ухо:
– У тебя так всё серьёзно с фон Дейном?
– А чёрт его знает. – ответила она. – Пока вроде да. Ты наворожил, что ли?
– Нет. Этого я не умею. Тут я абсолютно ни при чём, – сказал я и запрыгнул на кожаное переднее сиденье «роллс-ройса».
Интересно, можно от Мюнхена до Санкт-Петербурга доехать на «роллс-ройсе» без парохода? Просто по суше…
* * *
– Я могу обращаться к вам на ты? – спросил меня фон Тифенбах, как только мы отъехали от шрёдеровских ворот.
– Да, конечно! – сказал я. – Только на ты. А мне как быть?
– То есть?.. – не понял он.
– Ну как я должен к вам обращаться?
– Ну если я тебе говорю «ты», то как ты должен обращаться ко мне? Естественно, тоже на ты и по имени. «Фридрих» – и всё! Да, кстати… В этом умилительно фальшивом документе, который мне передал синьор Манфреди, стоят два твоих имени – «Мартин» и «Киса». А на самом деле?
– Это единственные два слова правды, напечатанные в этой бумаге. И то с ошибками. Не «Мартин» и «Киса», а «МартЫн» и «КЫся».
– Мар-тЫ-иин… – с трудом попробовал выговорить Фридрих и тут же отказался от дальнейших усилий. – Нет! Это мне просто не по возрасту. А нельзя ли мне называть тебя Мартин?
– Нет, – решительно сказал я. – Тогда попробуй – «КЫ-ся»… Это такое простонародное имя. И пожалуйста, смотри на дорогу. Мы сейчас чуть не врезались в стоящий автобус…
– Ах, прости меня, ради Бога! Как ты сказал? Повтори ещё раз.
– КЫ-ся.
– КЫ-ися… Так?
– Ну, почти так, – пожалел я его. – Попробуй ещё раз. Без «И».
– Кы-ся… Кы-ся… Кы-ся!..
– Гениально! – сказал я. – А теперь не делай паузу между «Кы» и «ся». Попробуй сказать слитно – Кыся…
– КЫСЯ! – превосходно выговорил Фридрих фон Тифенбах.
– Блеск! – восхитился я. – В качестве комплимента могу сообщить тебе, что даже в России трудно найти образованного и интеллигентного Человека, который с лёгкостью произносил бы русские слова или названия на полуграмотном общенародном диалекте. Матерными ругательствами все овладели в совершенстве, а вот подлинное просторечие – не даётся!
– Как у нас в Баварии! – подхватил Фридрих.
– Возможно. Я не так много сталкивался с баварцами.
– А вообще, откуда ты так знаешь языки?!
– Я их не знаю, – признался я.
– То есть как это?! – поразился фон Тифенбах. – А как же мы с тобой разговариваем?! Я же не говорю по-русски!..
– Телепатия, – сказал я. – Мы с Тобой случайно и счастливо оказались настроенными на одну ВОЛНУ. Отсюда и телепатический КОНТАКТ. Большинство Людей и Животных об этом понятия не имеют!..
Вот тут-то я ему и поведал о теории английского доктора биологии Ричарда Шелдрейса, о замечательном учёном Конраде Лоренце и взял с него слово завтра же достать эти книги и прочитать их самым внимательным образом. Попутно, конечно, рассказал о Шуре Плоткине…
И почти до самого Грюнвальда мы занимались тем, что Фридрих говорил мне что-нибудь по-английски, а я ему толково отвечал по-своему. Потом он вдруг начинал говорить на французском языке, на итальянском, испанском – мне это было всё до фени! Я чесал ему в ответ по-нашему, по-шелдрейсовски, и он был в таком восторге, что мы несколько раз чуть не влипли в серьёзные аварии…
Когда мы с Фридрихом фон Тифенбахом въехали на его «роллс-ройсе» в Грюнвальд, медленно пропетляли по узеньким, вылизанным проездам между замечательными, очень-очень разными одноэтажными и двухэтажными домиками, домами и домищами за высокими заборами из плотного кустарника, а потом, уже где-то совсем на окраине Грюнвальда, у самого леса, остановились у таких высоких ворот и такого забора, что за ними даже дома не было видно, и Фридрих достал маленький пультик дистанционного управления, вроде телевизионного (который я так ловко освоил у Шрёдеров), направил на ворота и нажал кнопку, а ворота стали перед нами автоматически открываться, – вот когда я вспомнил все фильмы «из изящной жизни»!..
Я не собираюсь захлёбываться от нищенского восторга и обильного завистливого слюнотечения и описывать состояние среднерусского Кота, выросшего, как ему казалось, в достаточно благополучных условиях и внезапно осознавшего всю мизерность своего прошлого существования и самых смелых представлений о счастье из нашей постоянной и весёлой игры с Шурой Плоткиным, которая называлась «Что бы ты сделал, если бы у тебя был миллион?»…
Когда за нами почти бесшумно, даже без применения дистанционного пульта, сами по себе закрылись ворота и в глубине огромного, попросту необозримого сада я увидел широкий, приземистый, распластанный на невысоком холме дом, я понял – вот только что, буквально пять секунд тому назад, я въехал на «роллс-ройсе» в совершенно ДРУГУЮ ЖИЗНЬ…
Не доезжая метров пятидесяти до дома, Фридрих остановил машину и сказал мне:
– В моём доме постоянно работают несколько человек, с которыми тебе волей-неволей придётся общаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149