Проще надо быть, милые дамы, проще…
– Прекрасно, – сказал я. – А как ты относишься к Фридриху фон Тифенбаху?
– С грандиозным уважением!
– Узнай, где Гельмут хранит матрёшку и пультик к ней, которые он привёз из России. И упаси тебя Боже к ним притрагиваться! Поняла?
Дженни закивала своей изящной головкой. Ну как я мог пригрозить ей, что перекушу её тоненькую прелестную шейку?! Господи, ну не сволочь ли я после этого?! Тьфу! Сам себе противен…
– Дженни, лапочка! И не затягивай, умоляю тебя…
– А как мне это тебе сообщить?
– Через пару дней я найду тебя сам.
– Аллес кляр! – сказала Дженни, что по-нашему, по-русски, означало «Всё ясно!».
* * *
На обратном пути от «Тантриса» в Грюнвальд я мысленно попросил Фридриха приказать Мозеру не обгонять машину Моники и Гельмута. Мне хотелось увидеть их дом и запомнить к нему дорогу. Я же обещал Дженни, что наведаюсь к ним в ближайшее время…
…А потом, уже к ночи, когда мы с Фридрихом остались во всём доме только вдвоём, мы поднялись на лифте к спальне, у дверей которой стояла миска с чистой водой и было постелено сложенное в несколько раз клетчатое мягкое одеяло.
– Это для тебя, как ты и просил, – сказал мне Фридрих. – А теперь я хотел бы тебя кое-чему научить. Идём.
Мы прошли в спальню. Над прикроватным столиком с очками Фридриха, маленьким радиоприёмником с часами, таблетками, книгой и бутылкой минеральной воды в стену был вмонтирован небольшой пульт с тремя кнопками величиной с пиджачные пуговицы.
Две кнопки, красная и голубая, были расположены в ряд и чуть выше третьей кнопки – жёлтой. Под жёлтой кнопкой в кружочке с кофейное блюдечко было высверлено штук сто маленьких дырочек – словно небольшое ситечко.
– Эта прелестная женщина, фрау Шрёдер, с гордостью говорила, что ты превосходно пользуешься дистанционным пультом управления телевизора. Сам включаешь, сам выключаешь, сам меняешь программы. Это верно?
– Да, – ответил я. – Верно и удивительно несложно.
– Превосходно! В таком случае мои объяснения будут предельно лаконичны. Красная кнопка – включение специальной системы полицейской охраны всего дома, сада, прилегающих служб, ограды, ворот и так далее… Вплоть до каждого окна в отдельности.
Фридрих нажал красную кнопку, и она вдруг засветилась изнутри мягким слабым розовым светом.
– Вот теперь мы с тобой под охраной специального отдела нашей грюнвальдской полиции. И пока мы с тобой не нажмём вот эту голубую кнопку, к нам сюда никто не сможет проникнуть. Ну уж если ухитрится всё таки, его здесь уже будут ждать очень решительные ребята из этого специального отдела. Я надеюсь, что именно таким способом сумею сберечь и знакомого тебе Матисса, и Пикассо, и Дюрера, и Сезанна, и ещё многих и многих… И ряд работ Эгона Шиеле – я его очень люблю! Прелестный был немецкий художник начала века. Я тебе его потом обязательно покажу. Поразительно современен! Да мало ли что хотелось бы уберечь от грязных, вороватых рук… Мы с тобой смотаемся как-нибудь в наш фамильный замок на Ригзее. Я там устроил небольшой музейчик для местных жителей и туристов и изредка пополняю его за счёт своей домашней коллекции…
– А что это за жёлтая кнопка? – спросил я.
– А эта кнопка – дань моей старческой трусости, – грустно сказал Фридрих. – Именно тебе я и хотел поручить эту жёлтую кнопку. Мне шестьдесят пять, и я прожил бурную и прекрасную жизнь! По сей день меня не покинуло ни одно желание молодого человека. К несчастью, мне уже недостаёт сил для исполнения этих желаний, и это меня безумно огорчает и старит ещё больше!.. Знаешь, когда я почувствовал себя стариком? Когда три года назад особая лётная комиссия отобрала у меня пилотское свидетельство, посчитав, что я и так на два года превысил свой возрастной лётный ценз. И я был вынужден продать свой самолёт…
– Ага!.. – подхватил я, лишний раз поражаясь своей догадливости. – И этой жёлтой кнопкой ты теперь вызываешь наёмный самолёт, как такси? Да?..
Я тут же понял, что «обгадился – по самое некуда!..», как говорил Водила. А ведь Фридрих не рассмеялся надо мной, не заржал, как это сделал бы Руджеро Манфреди, не ухмыльнулся, как Шура, не огорчился моей ошибке, как огорчились бы Таня Кох или Хельга. Вот что значит действительно воспитанный и высокообразованный Человек! Я же видел, каких трудов ему стоило сдержать улыбку, но он этого себе не позволил ни на миллионную долю секунды!..
– Нет, Кыся, – спокойно и мягко сказал мне Фридрих. – Наёмный самолёт я вызываю обычно по телефону. А эта жёлтая кнопка – для моментального вызова «Нотартца».
Это по-ихнему – «скорая помощь».
– А вот эти маленькие дырочки – переговорное устройство, – добавил Фридрих. – Как только мы нажмём жёлтую кнопку, нас тут же спросят: «Что с вами, герр фон Тифенбах?» Если я буду в состоянии ответить, они приедут минуты через четыре. Если я уже не смогу ответить, они примчатся сюда через две минуты. Не больше. К сожалению, последнее время я стал почему-то больше нервничать… Ночами, когда я остаюсь совсем один, в голову начинает лезть чёрт знает что – какая-то неясная тревога, мне становится трудно дышать… И в сердце вползает страх смерти!.. Страх, разрушающий разум, логику мышления, трезвость оценок… Я начинаю лихорадочно вспоминать всех, кто умер, не дожив до моего возраста, тупо подсчитываю, на сколько лет я пережил того или иного своего приятеля, и это, я чувствую, действительно приближает меня к смерти… Вот я и боюсь, что не успею нажать эту жёлтую кнопку. Пожалуйста, Кыся, если ты вдруг увидишь, что мне плохо… очень плохо, – нажми эту жёлтую кнопку и отключи полицейскую сигнализацию.
Значит, он тоже в какой-то степени обладает Нашим даром ПРЕДВИДЕНИЯ!.. А то откуда бы эти ночные нервные всплески, ужас надвигающейся смерти?.. Он недостаточно отчётливо понимает то, что ПРЕДВИДИТ, но на то он и Человек, а не Кот. Но зато какой Человек!
– Не беспокойся, Фридрих, – максимально спокойно сказал я. – Всё сделаю вовремя. Тут, как говорят в России, «муха не пролетит»! А если ты почувствуешь себя неважненько (я сознательно употребил такое легкомысленное словечко – для успокоения Фридриха…) в гостиной или в кабинете, или в бильярдной, или в келлере?
– Эта кнопка продублирована во всех комнатах, ванных и туалетах, – смущённо улыбнулся Фридрих. – Я тебе потом всё покажу. Да, кстати, ты не голоден? После «Тантриса» это совершенно нормальное явление.
– Нет, спасибо, – ответил я вежливо. – Как раз «Тантрисом» я абсолютно сыт.
И улёгся на свою клетчатую постель, зазывно пахнущую польской сексапилочкой Баськой Ковальской. Фридрих присел передо мной на корточки, осторожно погладил меня за рваным ухом и тихо сказал:
– Ты даже не представляешь себе, Кыся, как я тебе благодарен за сегодняшний вечер… А теперь я пойду приму душ. Не возражаешь?
– Нет, – муркнул я ему в ответ и с жалостью проследил, с каким трудом он разогнулся и выпрямил ноги.
Фридрих ушёл в ванную, а я лежал и думал, что сыт не только «Тантрисом», но и всей рухнувшей на меня сегодня информацией – и той, которую я сам ПРОЧУВСТВОВАЛ, и той, которую слышал от Дженни, да, пожалуй, и той, которую только что мне грустно поведал Фридрих…
Как же мне связаться с Рэксом?! Неужели он не догадается внушить своему Человеку, что меня следовало бы навестить?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149
– Прекрасно, – сказал я. – А как ты относишься к Фридриху фон Тифенбаху?
– С грандиозным уважением!
– Узнай, где Гельмут хранит матрёшку и пультик к ней, которые он привёз из России. И упаси тебя Боже к ним притрагиваться! Поняла?
Дженни закивала своей изящной головкой. Ну как я мог пригрозить ей, что перекушу её тоненькую прелестную шейку?! Господи, ну не сволочь ли я после этого?! Тьфу! Сам себе противен…
– Дженни, лапочка! И не затягивай, умоляю тебя…
– А как мне это тебе сообщить?
– Через пару дней я найду тебя сам.
– Аллес кляр! – сказала Дженни, что по-нашему, по-русски, означало «Всё ясно!».
* * *
На обратном пути от «Тантриса» в Грюнвальд я мысленно попросил Фридриха приказать Мозеру не обгонять машину Моники и Гельмута. Мне хотелось увидеть их дом и запомнить к нему дорогу. Я же обещал Дженни, что наведаюсь к ним в ближайшее время…
…А потом, уже к ночи, когда мы с Фридрихом остались во всём доме только вдвоём, мы поднялись на лифте к спальне, у дверей которой стояла миска с чистой водой и было постелено сложенное в несколько раз клетчатое мягкое одеяло.
– Это для тебя, как ты и просил, – сказал мне Фридрих. – А теперь я хотел бы тебя кое-чему научить. Идём.
Мы прошли в спальню. Над прикроватным столиком с очками Фридриха, маленьким радиоприёмником с часами, таблетками, книгой и бутылкой минеральной воды в стену был вмонтирован небольшой пульт с тремя кнопками величиной с пиджачные пуговицы.
Две кнопки, красная и голубая, были расположены в ряд и чуть выше третьей кнопки – жёлтой. Под жёлтой кнопкой в кружочке с кофейное блюдечко было высверлено штук сто маленьких дырочек – словно небольшое ситечко.
– Эта прелестная женщина, фрау Шрёдер, с гордостью говорила, что ты превосходно пользуешься дистанционным пультом управления телевизора. Сам включаешь, сам выключаешь, сам меняешь программы. Это верно?
– Да, – ответил я. – Верно и удивительно несложно.
– Превосходно! В таком случае мои объяснения будут предельно лаконичны. Красная кнопка – включение специальной системы полицейской охраны всего дома, сада, прилегающих служб, ограды, ворот и так далее… Вплоть до каждого окна в отдельности.
Фридрих нажал красную кнопку, и она вдруг засветилась изнутри мягким слабым розовым светом.
– Вот теперь мы с тобой под охраной специального отдела нашей грюнвальдской полиции. И пока мы с тобой не нажмём вот эту голубую кнопку, к нам сюда никто не сможет проникнуть. Ну уж если ухитрится всё таки, его здесь уже будут ждать очень решительные ребята из этого специального отдела. Я надеюсь, что именно таким способом сумею сберечь и знакомого тебе Матисса, и Пикассо, и Дюрера, и Сезанна, и ещё многих и многих… И ряд работ Эгона Шиеле – я его очень люблю! Прелестный был немецкий художник начала века. Я тебе его потом обязательно покажу. Поразительно современен! Да мало ли что хотелось бы уберечь от грязных, вороватых рук… Мы с тобой смотаемся как-нибудь в наш фамильный замок на Ригзее. Я там устроил небольшой музейчик для местных жителей и туристов и изредка пополняю его за счёт своей домашней коллекции…
– А что это за жёлтая кнопка? – спросил я.
– А эта кнопка – дань моей старческой трусости, – грустно сказал Фридрих. – Именно тебе я и хотел поручить эту жёлтую кнопку. Мне шестьдесят пять, и я прожил бурную и прекрасную жизнь! По сей день меня не покинуло ни одно желание молодого человека. К несчастью, мне уже недостаёт сил для исполнения этих желаний, и это меня безумно огорчает и старит ещё больше!.. Знаешь, когда я почувствовал себя стариком? Когда три года назад особая лётная комиссия отобрала у меня пилотское свидетельство, посчитав, что я и так на два года превысил свой возрастной лётный ценз. И я был вынужден продать свой самолёт…
– Ага!.. – подхватил я, лишний раз поражаясь своей догадливости. – И этой жёлтой кнопкой ты теперь вызываешь наёмный самолёт, как такси? Да?..
Я тут же понял, что «обгадился – по самое некуда!..», как говорил Водила. А ведь Фридрих не рассмеялся надо мной, не заржал, как это сделал бы Руджеро Манфреди, не ухмыльнулся, как Шура, не огорчился моей ошибке, как огорчились бы Таня Кох или Хельга. Вот что значит действительно воспитанный и высокообразованный Человек! Я же видел, каких трудов ему стоило сдержать улыбку, но он этого себе не позволил ни на миллионную долю секунды!..
– Нет, Кыся, – спокойно и мягко сказал мне Фридрих. – Наёмный самолёт я вызываю обычно по телефону. А эта жёлтая кнопка – для моментального вызова «Нотартца».
Это по-ихнему – «скорая помощь».
– А вот эти маленькие дырочки – переговорное устройство, – добавил Фридрих. – Как только мы нажмём жёлтую кнопку, нас тут же спросят: «Что с вами, герр фон Тифенбах?» Если я буду в состоянии ответить, они приедут минуты через четыре. Если я уже не смогу ответить, они примчатся сюда через две минуты. Не больше. К сожалению, последнее время я стал почему-то больше нервничать… Ночами, когда я остаюсь совсем один, в голову начинает лезть чёрт знает что – какая-то неясная тревога, мне становится трудно дышать… И в сердце вползает страх смерти!.. Страх, разрушающий разум, логику мышления, трезвость оценок… Я начинаю лихорадочно вспоминать всех, кто умер, не дожив до моего возраста, тупо подсчитываю, на сколько лет я пережил того или иного своего приятеля, и это, я чувствую, действительно приближает меня к смерти… Вот я и боюсь, что не успею нажать эту жёлтую кнопку. Пожалуйста, Кыся, если ты вдруг увидишь, что мне плохо… очень плохо, – нажми эту жёлтую кнопку и отключи полицейскую сигнализацию.
Значит, он тоже в какой-то степени обладает Нашим даром ПРЕДВИДЕНИЯ!.. А то откуда бы эти ночные нервные всплески, ужас надвигающейся смерти?.. Он недостаточно отчётливо понимает то, что ПРЕДВИДИТ, но на то он и Человек, а не Кот. Но зато какой Человек!
– Не беспокойся, Фридрих, – максимально спокойно сказал я. – Всё сделаю вовремя. Тут, как говорят в России, «муха не пролетит»! А если ты почувствуешь себя неважненько (я сознательно употребил такое легкомысленное словечко – для успокоения Фридриха…) в гостиной или в кабинете, или в бильярдной, или в келлере?
– Эта кнопка продублирована во всех комнатах, ванных и туалетах, – смущённо улыбнулся Фридрих. – Я тебе потом всё покажу. Да, кстати, ты не голоден? После «Тантриса» это совершенно нормальное явление.
– Нет, спасибо, – ответил я вежливо. – Как раз «Тантрисом» я абсолютно сыт.
И улёгся на свою клетчатую постель, зазывно пахнущую польской сексапилочкой Баськой Ковальской. Фридрих присел передо мной на корточки, осторожно погладил меня за рваным ухом и тихо сказал:
– Ты даже не представляешь себе, Кыся, как я тебе благодарен за сегодняшний вечер… А теперь я пойду приму душ. Не возражаешь?
– Нет, – муркнул я ему в ответ и с жалостью проследил, с каким трудом он разогнулся и выпрямил ноги.
Фридрих ушёл в ванную, а я лежал и думал, что сыт не только «Тантрисом», но и всей рухнувшей на меня сегодня информацией – и той, которую я сам ПРОЧУВСТВОВАЛ, и той, которую слышал от Дженни, да, пожалуй, и той, которую только что мне грустно поведал Фридрих…
Как же мне связаться с Рэксом?! Неужели он не догадается внушить своему Человеку, что меня следовало бы навестить?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149