.. Он же тебе радовался – море показывал, в ночной бар водил!.. Он же тебя называл Кысей… А ты!.. Дерьмо ты, Мартын, а не КЫСЯ!!!
* * *
– Кыся… А Кыся!.. Ну-ка открой глазки. Ишь заспался. Кушать пора.
Я открываю глаза. Передо мной – чистое, розовое, свежевыбритое улыбающееся лицо моего Водилы, пахнущего хорошим дешёвым одеколоном. У Шуры Плоткина – точно такой же.
Значит, мне это всё приснилось?! Значит, Водила – жив!.. Вот счастье-то!..
И тут я вдруг неожиданно для самого себя делаю то, чего никогда не делал с детства, с ушедших в далёкое прошлое неразумных Котенкиных времён: я вспрыгиваю на широкое плечо Водилы и, ужасно неумело пытаясь мурлыкать, закрываю глаза от нежной радости и начинаю тереться мордой о наодеколоненную физиономию Водилы! Хотя, если честно признаться, запаха одеколона не выношу.
– Ну надо же, какая ласковая тварь! – удивляется Водила. – А поглядеть и не скажешь… На-ка вот покушай, Кыся. Слезай, слезай с меня. Оголодал небось? И с тётей познакомься, Дианой зовут. А это мой Кыся!..
Гляжу я на эту Диану и глазам своим не верю! Никакая это не Диана, а самая обыкновенная Манька поблядушка – судомойка из шашлычной Сурена Гургеновича! Я её даже однажды со своим Шурой Плоткиным познакомил, и Шура её трое суток драл как Сидорову козу! У неё в шашлычной отгулы были, так она с нашей тахты семьдесят два часа не слезала…
Потом она куда-то исчезла, и в шашлычной стали поговаривать, что Манька стала теперь «сильно крутая» – в «загранку» на корабле ходит, дело имеет только с иностранцами и только за твёрдую валюту. Даже финские марки уже не берёт!
– Ты давай кушай. Кушай! Я тебе тут в мисочке всего нанёс, – говорит мне Водила и поворачивается к этой Маньке-Диане: – Здоровый у меня Кыся? Гляди, какой богатырь!..
– Видала я и поздоровей, – отвечает ему Манька. – У меня в прошлом годе был один знакомый еврейчик-корреспондент, так у него кот был в два раза больше!..
Врёт, мерзавка, без зазрения совести! Я уже который год в одном и том же весе. Жаль, Шура её не слышит…
– Только звали этого кота очень грубо – Потап, что ли?.. Или нет – Михей, кажись… Счас уж и не помню. И этот еврейчик с ним как с человеком разговаривал… Всё у нас в шашлычной ошивался. Крыс ловил – бесподобно!
– Кто? Еврейчик?! – удивился Водила.
– Да нет! Кот его – Михей…
«Мартын, идиотка!» – хотелось мне её поправить, но, понимая всю бесполезность моих усилий, я просто спрыгнул на пол кабины и заглянул в миску. Чего там только не было! Да здравствует Водила!
– А ты, Дианочка, быстренько залезай в коечку, сблочивай там всё с себя, а уж потом и я туда. А то двоим там не разобраться. Узковато, – говорит Водила и отработанно начинает задёргивать занавесками окна кабины.
– А ты чего обещал? – спрашивает Манька-Диана.
– А чего я обещал? – переспрашивает её Водила.
– А десять долларов?
– Ох, батюшки… Я и забыл. Прости, ради Господа. Тебе сейчас или потом?
– Конечно, счас! Я теперь только вперёд беру. Хватит! Меня уже сколько раз так напаривали. И всё ваша шоферня «Совтрансавтовская»!..
– Нет проблем, Дианочка! О чём ты говоришь?! Вот пожалуйста… – И Водила вытащил из заднего кармана бумажник.
Мы как-то с Шурой по телевизору смотрели выступление одного фокусника. У него всякие предметы в руках исчезали. Потрясающий был фокусник. Так вот у этой Маньки десять долларов исчезли в руке втрое быстрее!
Посбрасывали они одежду на сиденья, Манька ловко и привычно сиганула наверх – в подвесную шофёрскую койку. Водила влез за ней следом. Стали они там дышать и устраиваться.
Вдруг слышу, Манька так испуганно охнула и возмутилась:
– Ой, мамочка!.. Это что же за оглобля такая?! Да если бы я знала, я бы ни в жисть не согласилась!..
– Ничего, Дианочка… – шепчет мой Водила. – Я тебе ещё пятёрочку наброшу за вредность… Ну, с Богом!..
Подвесная коечка скрипнула, и Манька к-а-а-ак заорёт, ка-а-к завоет, ка-а-ак заверещит!.. У меня даже кусок ветчины в глотке застрял. Хорошо, рядом плошка с молоком стояла. Я хоть запить успел. А то так и подавиться недолго.
Нет, что ни говори, а вчерашняя черненькая – Сузи, та покрепче была! Главное, что Сузи это делала с удовольствием. Как Дженни… А Маньке теперь – не до удовольствия. Не то что прежде, когда её вся шашлычная трахала – и сотрудники, и посетители. Теперь Манька – деловая. Бизнесмен. Теперь Манька деньги зарабатывает. Крутая – дальше некуда…
Покряхтела она там наверху, поохала фальшивым голосом и вдруг так деловито, как в очереди за огурцами, говорит моему Водиле:
– Ты давай закругляйся поскорей, а то у меня перерыв кончается.
И если от всхлипов вчерашней Сузи я даже сам завёлся на это дело, то тут мне стало так тошно, так противно, что я бросил свою замечательную жратву и выпрыгнул из кабины к чёртовой матери на железный пол автомобильного трюма. Тьфу!.. Пропади она пропадом эта Манька-Диана…
Ну нельзя!.. Нельзя, как говорил Шура, «разлагать гармонию алгеброй». Я понятия не имею, что это такое, но Шура обычно говорил эту фразу в очень схожих ситуациях. И я был с ним совершенно согласен – нельзя!..
Смотался я к пожарному ящику с песком, сделал все свои естественные дела, зарыл поглубже и побрёл под машинами. И чувствую – ноги меня сами несут к серебристому «мерседесу». Причём без какого бы то ни было желания трахаться. Просто поболтать… А то и с Водилой, и со всеми остальными у меня, как бы сказать, «игра в одни ворота». Я их всех понимаю, а они меня – нет. А тут, с Дженни, вариант обоюдный. Она меня понимает, я её понимаю, болтай, пока язык не отсохнет! Можно было бы, конечно, потрепаться и с Рудольфом, я этот ночной бар нашёл бы запросто, но Водила так просил «не отсвечивать», что подвести его под неприятности с администрацией судна, с моей стороны, – было бы просто непростительным грехом. Я и попёр напрямик к «мерседесу»…
Иду, а в башке у меня вдруг начинает крутиться этакая логическая спираль: «мерседес» – Дженни – золотая зажигалка – мой Водила – его желание объявить по корабельному радио – дескать, «кто потерял такую-то и такую-то зажигалочку?» – возврат зажигалки этому хаму – хозяину Дженни…
Нет! Этого я не мог допустить! Пока мой Водила-Мудила, со своей исконно-посконной, – чисто российской совестливостью, ещё не добрался до радиорубки, я должен кое-что предпринять. Тем более что для этого сейчас самый подходящий момент!
Я развернулся и галопом помчался к своему грузовику. Вскарабкался в кабину через приспущенное боковое стекло как раз в тот момент, когда мой Водила под истошный вой Маньки-Дианы заканчивал свои половые упражнения.
Зажигалку я увидел сразу же. Она валялась на полу кабины, выпав из кармана джинсов моего Водилы, впопыхах брошенных на сиденье. Там же, на полу, валялись рассыпанные сигареты и какая-то медная денежная мелочь.
Я прихватил зажигалку зубами, снова выполз из ходуном ходившей кабины, но уже не спрыгнул вниз, а, наоборот, вскарабкался на крышу кабины. А уже оттуда пробраться в запретный фургон было для меня делом плёвым…
Внутри фургона, в кромешной темноте, стараясь не вдыхать запахи, идущие от «той» пачки фанеры, я проскакал по остальным упаковкам к самому заднему борту. Там я обнаружил провонявшую соляркой и перегоревшим машинным маслом грязную коробку с ветошью и зарыл туда золотую зажигалочку от самого «Картье», стоимостью в пять с половиной тысяч долларов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149
* * *
– Кыся… А Кыся!.. Ну-ка открой глазки. Ишь заспался. Кушать пора.
Я открываю глаза. Передо мной – чистое, розовое, свежевыбритое улыбающееся лицо моего Водилы, пахнущего хорошим дешёвым одеколоном. У Шуры Плоткина – точно такой же.
Значит, мне это всё приснилось?! Значит, Водила – жив!.. Вот счастье-то!..
И тут я вдруг неожиданно для самого себя делаю то, чего никогда не делал с детства, с ушедших в далёкое прошлое неразумных Котенкиных времён: я вспрыгиваю на широкое плечо Водилы и, ужасно неумело пытаясь мурлыкать, закрываю глаза от нежной радости и начинаю тереться мордой о наодеколоненную физиономию Водилы! Хотя, если честно признаться, запаха одеколона не выношу.
– Ну надо же, какая ласковая тварь! – удивляется Водила. – А поглядеть и не скажешь… На-ка вот покушай, Кыся. Слезай, слезай с меня. Оголодал небось? И с тётей познакомься, Дианой зовут. А это мой Кыся!..
Гляжу я на эту Диану и глазам своим не верю! Никакая это не Диана, а самая обыкновенная Манька поблядушка – судомойка из шашлычной Сурена Гургеновича! Я её даже однажды со своим Шурой Плоткиным познакомил, и Шура её трое суток драл как Сидорову козу! У неё в шашлычной отгулы были, так она с нашей тахты семьдесят два часа не слезала…
Потом она куда-то исчезла, и в шашлычной стали поговаривать, что Манька стала теперь «сильно крутая» – в «загранку» на корабле ходит, дело имеет только с иностранцами и только за твёрдую валюту. Даже финские марки уже не берёт!
– Ты давай кушай. Кушай! Я тебе тут в мисочке всего нанёс, – говорит мне Водила и поворачивается к этой Маньке-Диане: – Здоровый у меня Кыся? Гляди, какой богатырь!..
– Видала я и поздоровей, – отвечает ему Манька. – У меня в прошлом годе был один знакомый еврейчик-корреспондент, так у него кот был в два раза больше!..
Врёт, мерзавка, без зазрения совести! Я уже который год в одном и том же весе. Жаль, Шура её не слышит…
– Только звали этого кота очень грубо – Потап, что ли?.. Или нет – Михей, кажись… Счас уж и не помню. И этот еврейчик с ним как с человеком разговаривал… Всё у нас в шашлычной ошивался. Крыс ловил – бесподобно!
– Кто? Еврейчик?! – удивился Водила.
– Да нет! Кот его – Михей…
«Мартын, идиотка!» – хотелось мне её поправить, но, понимая всю бесполезность моих усилий, я просто спрыгнул на пол кабины и заглянул в миску. Чего там только не было! Да здравствует Водила!
– А ты, Дианочка, быстренько залезай в коечку, сблочивай там всё с себя, а уж потом и я туда. А то двоим там не разобраться. Узковато, – говорит Водила и отработанно начинает задёргивать занавесками окна кабины.
– А ты чего обещал? – спрашивает Манька-Диана.
– А чего я обещал? – переспрашивает её Водила.
– А десять долларов?
– Ох, батюшки… Я и забыл. Прости, ради Господа. Тебе сейчас или потом?
– Конечно, счас! Я теперь только вперёд беру. Хватит! Меня уже сколько раз так напаривали. И всё ваша шоферня «Совтрансавтовская»!..
– Нет проблем, Дианочка! О чём ты говоришь?! Вот пожалуйста… – И Водила вытащил из заднего кармана бумажник.
Мы как-то с Шурой по телевизору смотрели выступление одного фокусника. У него всякие предметы в руках исчезали. Потрясающий был фокусник. Так вот у этой Маньки десять долларов исчезли в руке втрое быстрее!
Посбрасывали они одежду на сиденья, Манька ловко и привычно сиганула наверх – в подвесную шофёрскую койку. Водила влез за ней следом. Стали они там дышать и устраиваться.
Вдруг слышу, Манька так испуганно охнула и возмутилась:
– Ой, мамочка!.. Это что же за оглобля такая?! Да если бы я знала, я бы ни в жисть не согласилась!..
– Ничего, Дианочка… – шепчет мой Водила. – Я тебе ещё пятёрочку наброшу за вредность… Ну, с Богом!..
Подвесная коечка скрипнула, и Манька к-а-а-ак заорёт, ка-а-к завоет, ка-а-ак заверещит!.. У меня даже кусок ветчины в глотке застрял. Хорошо, рядом плошка с молоком стояла. Я хоть запить успел. А то так и подавиться недолго.
Нет, что ни говори, а вчерашняя черненькая – Сузи, та покрепче была! Главное, что Сузи это делала с удовольствием. Как Дженни… А Маньке теперь – не до удовольствия. Не то что прежде, когда её вся шашлычная трахала – и сотрудники, и посетители. Теперь Манька – деловая. Бизнесмен. Теперь Манька деньги зарабатывает. Крутая – дальше некуда…
Покряхтела она там наверху, поохала фальшивым голосом и вдруг так деловито, как в очереди за огурцами, говорит моему Водиле:
– Ты давай закругляйся поскорей, а то у меня перерыв кончается.
И если от всхлипов вчерашней Сузи я даже сам завёлся на это дело, то тут мне стало так тошно, так противно, что я бросил свою замечательную жратву и выпрыгнул из кабины к чёртовой матери на железный пол автомобильного трюма. Тьфу!.. Пропади она пропадом эта Манька-Диана…
Ну нельзя!.. Нельзя, как говорил Шура, «разлагать гармонию алгеброй». Я понятия не имею, что это такое, но Шура обычно говорил эту фразу в очень схожих ситуациях. И я был с ним совершенно согласен – нельзя!..
Смотался я к пожарному ящику с песком, сделал все свои естественные дела, зарыл поглубже и побрёл под машинами. И чувствую – ноги меня сами несут к серебристому «мерседесу». Причём без какого бы то ни было желания трахаться. Просто поболтать… А то и с Водилой, и со всеми остальными у меня, как бы сказать, «игра в одни ворота». Я их всех понимаю, а они меня – нет. А тут, с Дженни, вариант обоюдный. Она меня понимает, я её понимаю, болтай, пока язык не отсохнет! Можно было бы, конечно, потрепаться и с Рудольфом, я этот ночной бар нашёл бы запросто, но Водила так просил «не отсвечивать», что подвести его под неприятности с администрацией судна, с моей стороны, – было бы просто непростительным грехом. Я и попёр напрямик к «мерседесу»…
Иду, а в башке у меня вдруг начинает крутиться этакая логическая спираль: «мерседес» – Дженни – золотая зажигалка – мой Водила – его желание объявить по корабельному радио – дескать, «кто потерял такую-то и такую-то зажигалочку?» – возврат зажигалки этому хаму – хозяину Дженни…
Нет! Этого я не мог допустить! Пока мой Водила-Мудила, со своей исконно-посконной, – чисто российской совестливостью, ещё не добрался до радиорубки, я должен кое-что предпринять. Тем более что для этого сейчас самый подходящий момент!
Я развернулся и галопом помчался к своему грузовику. Вскарабкался в кабину через приспущенное боковое стекло как раз в тот момент, когда мой Водила под истошный вой Маньки-Дианы заканчивал свои половые упражнения.
Зажигалку я увидел сразу же. Она валялась на полу кабины, выпав из кармана джинсов моего Водилы, впопыхах брошенных на сиденье. Там же, на полу, валялись рассыпанные сигареты и какая-то медная денежная мелочь.
Я прихватил зажигалку зубами, снова выполз из ходуном ходившей кабины, но уже не спрыгнул вниз, а, наоборот, вскарабкался на крышу кабины. А уже оттуда пробраться в запретный фургон было для меня делом плёвым…
Внутри фургона, в кромешной темноте, стараясь не вдыхать запахи, идущие от «той» пачки фанеры, я проскакал по остальным упаковкам к самому заднему борту. Там я обнаружил провонявшую соляркой и перегоревшим машинным маслом грязную коробку с ветошью и зарыл туда золотую зажигалочку от самого «Картье», стоимостью в пять с половиной тысяч долларов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149