И чтобы находясь в Вашингтоне, я как можно точнее считал бы дни и ни хрена не напутал!
Тимурчик ну прямо убивался, что не может поехать со мной – так ему хотелось в Вашингтон, в Музей аэронавтики!.. Но я ему сказал, что если не будет в доме меня – полбеды. Всегда можно сказать, что я загулял. А если исчезнет Тимур – мать сойдёт с ума! И чтобы он даже об этом не мыслил!.. Подозреваю, что Кевин Стивенc и не взял бы Тимура без разрешения Рут.
В тот вечер, когда мы вернулись из Брайтона, Тимурчик быстро скапустился. Принял душ, захватил с собой письмо от Маши Хотимской, которое он сегодня получил из Израиля, и отправился к себе.
Рут, наоборот, была ещё полна сил, чем-то странно возбуждена и засыпала меня вопросами о Шуре Плоткине. Что он пишет, где печатался, почему не женат, есть ли у него дети, ходили ли к нам девки и, как говорят немцы, «унд зо вайтер». По-нашему – «и так далее». Вплоть до того – какого он роста?..
А хрен его знает, какого он роста?! Мне и в голову не приходило его мерить… Я сказал ей, что Шура приблизительно выше её на полголовы. И тут же заметил, что Рут это очень понравилось!..
– Я решила ещё поискать его по больницам, – сказала она.
Я сразу вспомнил неутомимого Шуру и его упражнения с ежедневно и еженощно меняющимися девицами и усомнился:
– Вряд ли… Шура всегда был такой здоровый!
– А по фотографиям не скажешь. Худенький, стройный, но здоровья я в нём особого не заметила…
Ну, мог я объяснить Рут, что я имел в виду, когда говорил о Шурином здоровье?! Сказать, что он был здоров трахаться? Что мог любую, самую выносливую девку загонять до обморока?! Это я мог ей сказать?
Нет, не мог. И поэтому решил кардинально изменить тему:
– Рут, скажи мне, пожалуйста, что такое «оральный секс»? Я в Бруклине от одного еврейского С’обака услышал, а переспросить постеснялся…
Тут Рут так захохотала, что чуть не свалилась на пол! Я думал, ей даже дурно станет – так она развеселилась!.. А потом отдышалась, вытерла слёзы и сказала:
– Ты, Мартын, постеснялся спросить С’обака, а я стесняюсь тебе это объяснять. Отыщем твоего Шуру – он тебе про это всё подробно расскажет. Судя по его физиономии на всех фотографиях, которые я сегодня видела, – он в этом очень неплохо разбирается.
Я почувствовал, что нарвался на темочку, которая не всегда годится для светской болтовни с Женщинами. Но и Рут просекла моё смущение и тут же легко перевела разговор в другую плоскость:
– Да! С этой поездкой в Бруклин я же совсем забыла вам сказать!.. Завтра всё передашь Тиму: из Манхэттена звонил детектив Алан Уэлч – ну, которому вы «сдали» тех двух русских на Пятой авеню. Оба оказались совершенно официальными представителями какой-то русско-американской фирмы с офисом на Бродвее. Единственная зацепочка – оба были вооружены. Так что есть надежда их «раскрутить». Всё! Я пошла в душ…
* * *
Первый же Кот, с которым я столкнулся во дворе, был Хемфри – бывший сотрудник нью-йоркской Публичной библиотеки.
Полученная от него информация в основе своей была вполне утешительной. Всего две-три драки между Котами и Крысами, к счастью, закончившиеся вполне бескровно и с обоюдным перепугом.
Причём все споры и драки были не из-за дележа добычи, чего я, не скрою, боялся, не по Видовым соображениям националистического характера, а в процессе взаимных упрёков в отсутствии или недостатке «актёрского мастерства и ощущения партнёра»…
То есть предметом распрей и ссор было – ИСКУССТВО! И это меня очень порадовало.
Прошли времена, о которых мне как-то рассказывал Шура. Когда за малейшее отклонение от какой-то там Генеральной линии в этом самом ИСКУССТВЕ могли запросто поставить к стенке и шлёпнуть…
А разные выяснения отношений, мелкие драчки и неглубокие укусы – они и по сей день имеют место быть в ИСКУССТВЕ всего мира. Так что – ничего страшного.
Хемфри перечислил мне все магазины и рестораны, где Котов и Кошек взяли на службу. Сработала-таки наша ленинградская метода по внедрению в хлебные, я бы сказал, места. Не зазорно и Америке у нас поучиться!..
Сам же Хемфри сейчас отирается у китайцев среди книг, газет и журналов. То есть практически устроился по профессии. Китайцы содержат ларёк типа нашей бывшей русской «Союзпечати».
Мою Беленькую и Пушистенькую взял к себе жить… Кто бы вы думали?.. Мистер Борис Могилевский!!! Не знаю, насколько он будет обрадован, когда Беленькая и Пушистенькая вьщаст мистеру Могилевскому минимум семь-восемь Котят (от меня меньше ещё ни разу не было!), но это уже другой вопрос… А пока всё идёт как надо.
Молодой чёрный Кот со своим партнёром, одним бойцовским Крысом, притащили мне в подарок здоровенный шмат свежайшей сырой мерлузы. Они «работали» в корейской рыбной лавке. А вот откуда они узнали, что я обожаю именно мерлузу, – одному Богу известно.
Но тут я сделал классный дипломатический ход. Я не стал жрать эту мерлузу, а вызвал Старого Крыса и попросил немедленной аудиенции (тоже словечко будь здоров, да?!) у Королевы Крыс нашего района – Мадам. И уже через несколько минут получил официальное приглашение пройти к Мадам самым коротким путём для особо почётных гостей.
Я торжественно преподнёс Мадам этот кусище мерлузы и толкнул небольшую речугу по поводу несравненной мудрости Мадам и её истинно государственного мышления.
Старуха была в восторге и от моей речи, и от мерлузы и, глядя на меня откровенно блядским глазом, пожалела, что молодость её промелькнула так быстро…
– Хотя чем чёрт не шутит! – плотоядно ухмыльнулась она и даже попыталась потрогать меня ТАМ, между задними лапами.
Я тут же с перепугу сослался на кучу предотъездных дел – дескать, поездка в правительственные круги Вашингтона требует от меня невероятной подготовки, наплёл чего-то ещё с три короба и поспешил откланяться…
* * *
Утром Тимурчик нахально промотал школу и отвёз меня опять-таки в Манхэттен, но уже на Седьмую авеню рядом с Пятьдесят шестой улицей, к отелю «Веллингтон».
Там уже стоял огромный, фантастически красивый автобус, к сожалению, обезображенный эмблемой с изображением мчащейся тощей Собаки.
Автобус назывался – «Америка», а по его бортам, под этой скачущей дурой было написано «Нью-Йорк – Майами». Это Тимурчик мне прочитал.
Около автобуса аккуратными рядами стояли самые различные чемоданы. На тротуар их подвозили из глубины отеля на больших тележках два типа в лиловой униформе и с генеральскими фуражками на головах. Один – чёрный, второй – смуглый. Оба с радиотелефонами. Ну надо же! У нас в России это признак значительности, а тут швейцары и подносчики багажа с такими телефонами шастают…
В багажное отделение автобуса чемоданы загружал каким-то одному ему известным способом сам водитель этого автобуса, толстый Человек средних лет – Кевин Стивенc. Друг-приятель семьи Истлейк.
Я вообще заметил, что в Нью-Йорке очень много толстых Людей. Особенно среди чёрных Женщин и белых Мужчин.
Кевин Стивенc так обрадовался, когда увидел нас с Тимуром, что бросил к чертям собачьим погрузку чемоданов, затащил нас в автобус и заставил нас немедленно съесть по огромному куску яблочного пирога с кленовым сиропом! Приговаривая, что если его жена миссис Дороти Стивене узнает, что Тим не доел хотя бы маленький кусочек этого пирога, который она делала специально для него, – обида будет на всю жизнь!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149
Тимурчик ну прямо убивался, что не может поехать со мной – так ему хотелось в Вашингтон, в Музей аэронавтики!.. Но я ему сказал, что если не будет в доме меня – полбеды. Всегда можно сказать, что я загулял. А если исчезнет Тимур – мать сойдёт с ума! И чтобы он даже об этом не мыслил!.. Подозреваю, что Кевин Стивенc и не взял бы Тимура без разрешения Рут.
В тот вечер, когда мы вернулись из Брайтона, Тимурчик быстро скапустился. Принял душ, захватил с собой письмо от Маши Хотимской, которое он сегодня получил из Израиля, и отправился к себе.
Рут, наоборот, была ещё полна сил, чем-то странно возбуждена и засыпала меня вопросами о Шуре Плоткине. Что он пишет, где печатался, почему не женат, есть ли у него дети, ходили ли к нам девки и, как говорят немцы, «унд зо вайтер». По-нашему – «и так далее». Вплоть до того – какого он роста?..
А хрен его знает, какого он роста?! Мне и в голову не приходило его мерить… Я сказал ей, что Шура приблизительно выше её на полголовы. И тут же заметил, что Рут это очень понравилось!..
– Я решила ещё поискать его по больницам, – сказала она.
Я сразу вспомнил неутомимого Шуру и его упражнения с ежедневно и еженощно меняющимися девицами и усомнился:
– Вряд ли… Шура всегда был такой здоровый!
– А по фотографиям не скажешь. Худенький, стройный, но здоровья я в нём особого не заметила…
Ну, мог я объяснить Рут, что я имел в виду, когда говорил о Шурином здоровье?! Сказать, что он был здоров трахаться? Что мог любую, самую выносливую девку загонять до обморока?! Это я мог ей сказать?
Нет, не мог. И поэтому решил кардинально изменить тему:
– Рут, скажи мне, пожалуйста, что такое «оральный секс»? Я в Бруклине от одного еврейского С’обака услышал, а переспросить постеснялся…
Тут Рут так захохотала, что чуть не свалилась на пол! Я думал, ей даже дурно станет – так она развеселилась!.. А потом отдышалась, вытерла слёзы и сказала:
– Ты, Мартын, постеснялся спросить С’обака, а я стесняюсь тебе это объяснять. Отыщем твоего Шуру – он тебе про это всё подробно расскажет. Судя по его физиономии на всех фотографиях, которые я сегодня видела, – он в этом очень неплохо разбирается.
Я почувствовал, что нарвался на темочку, которая не всегда годится для светской болтовни с Женщинами. Но и Рут просекла моё смущение и тут же легко перевела разговор в другую плоскость:
– Да! С этой поездкой в Бруклин я же совсем забыла вам сказать!.. Завтра всё передашь Тиму: из Манхэттена звонил детектив Алан Уэлч – ну, которому вы «сдали» тех двух русских на Пятой авеню. Оба оказались совершенно официальными представителями какой-то русско-американской фирмы с офисом на Бродвее. Единственная зацепочка – оба были вооружены. Так что есть надежда их «раскрутить». Всё! Я пошла в душ…
* * *
Первый же Кот, с которым я столкнулся во дворе, был Хемфри – бывший сотрудник нью-йоркской Публичной библиотеки.
Полученная от него информация в основе своей была вполне утешительной. Всего две-три драки между Котами и Крысами, к счастью, закончившиеся вполне бескровно и с обоюдным перепугом.
Причём все споры и драки были не из-за дележа добычи, чего я, не скрою, боялся, не по Видовым соображениям националистического характера, а в процессе взаимных упрёков в отсутствии или недостатке «актёрского мастерства и ощущения партнёра»…
То есть предметом распрей и ссор было – ИСКУССТВО! И это меня очень порадовало.
Прошли времена, о которых мне как-то рассказывал Шура. Когда за малейшее отклонение от какой-то там Генеральной линии в этом самом ИСКУССТВЕ могли запросто поставить к стенке и шлёпнуть…
А разные выяснения отношений, мелкие драчки и неглубокие укусы – они и по сей день имеют место быть в ИСКУССТВЕ всего мира. Так что – ничего страшного.
Хемфри перечислил мне все магазины и рестораны, где Котов и Кошек взяли на службу. Сработала-таки наша ленинградская метода по внедрению в хлебные, я бы сказал, места. Не зазорно и Америке у нас поучиться!..
Сам же Хемфри сейчас отирается у китайцев среди книг, газет и журналов. То есть практически устроился по профессии. Китайцы содержат ларёк типа нашей бывшей русской «Союзпечати».
Мою Беленькую и Пушистенькую взял к себе жить… Кто бы вы думали?.. Мистер Борис Могилевский!!! Не знаю, насколько он будет обрадован, когда Беленькая и Пушистенькая вьщаст мистеру Могилевскому минимум семь-восемь Котят (от меня меньше ещё ни разу не было!), но это уже другой вопрос… А пока всё идёт как надо.
Молодой чёрный Кот со своим партнёром, одним бойцовским Крысом, притащили мне в подарок здоровенный шмат свежайшей сырой мерлузы. Они «работали» в корейской рыбной лавке. А вот откуда они узнали, что я обожаю именно мерлузу, – одному Богу известно.
Но тут я сделал классный дипломатический ход. Я не стал жрать эту мерлузу, а вызвал Старого Крыса и попросил немедленной аудиенции (тоже словечко будь здоров, да?!) у Королевы Крыс нашего района – Мадам. И уже через несколько минут получил официальное приглашение пройти к Мадам самым коротким путём для особо почётных гостей.
Я торжественно преподнёс Мадам этот кусище мерлузы и толкнул небольшую речугу по поводу несравненной мудрости Мадам и её истинно государственного мышления.
Старуха была в восторге и от моей речи, и от мерлузы и, глядя на меня откровенно блядским глазом, пожалела, что молодость её промелькнула так быстро…
– Хотя чем чёрт не шутит! – плотоядно ухмыльнулась она и даже попыталась потрогать меня ТАМ, между задними лапами.
Я тут же с перепугу сослался на кучу предотъездных дел – дескать, поездка в правительственные круги Вашингтона требует от меня невероятной подготовки, наплёл чего-то ещё с три короба и поспешил откланяться…
* * *
Утром Тимурчик нахально промотал школу и отвёз меня опять-таки в Манхэттен, но уже на Седьмую авеню рядом с Пятьдесят шестой улицей, к отелю «Веллингтон».
Там уже стоял огромный, фантастически красивый автобус, к сожалению, обезображенный эмблемой с изображением мчащейся тощей Собаки.
Автобус назывался – «Америка», а по его бортам, под этой скачущей дурой было написано «Нью-Йорк – Майами». Это Тимурчик мне прочитал.
Около автобуса аккуратными рядами стояли самые различные чемоданы. На тротуар их подвозили из глубины отеля на больших тележках два типа в лиловой униформе и с генеральскими фуражками на головах. Один – чёрный, второй – смуглый. Оба с радиотелефонами. Ну надо же! У нас в России это признак значительности, а тут швейцары и подносчики багажа с такими телефонами шастают…
В багажное отделение автобуса чемоданы загружал каким-то одному ему известным способом сам водитель этого автобуса, толстый Человек средних лет – Кевин Стивенc. Друг-приятель семьи Истлейк.
Я вообще заметил, что в Нью-Йорке очень много толстых Людей. Особенно среди чёрных Женщин и белых Мужчин.
Кевин Стивенc так обрадовался, когда увидел нас с Тимуром, что бросил к чертям собачьим погрузку чемоданов, затащил нас в автобус и заставил нас немедленно съесть по огромному куску яблочного пирога с кленовым сиропом! Приговаривая, что если его жена миссис Дороти Стивене узнает, что Тим не доел хотя бы маленький кусочек этого пирога, который она делала специально для него, – обида будет на всю жизнь!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149