А может быть, он мне и поможет завести мой автомобиль. Он уже это несколько раз делал. Тогда вообще не будет никаких хлопот с возвращением домой ночью…
– Хорошо, Гельмут, – коротко ответил Фридрих, отключил телефон и сказал Мозеру: – У герра Хартманна опять проблемы с его «мерседесом». Пожалуйста, Франц, возьмите машину и съездите за ними.
– А как же фейерверк? – осторожно спросил Франц Мозер, и я почувствовал его внутреннее ликование – всё шло так, как они с Хартманном и планировали!
– Ничего страшного. Я думаю, пока фрау Кох накрывает на стол, мы с профессором сумеем сами подготовить все ракеты к запуску. А так как сегодня навалило много снега, возьмите «чероки», чтобы у вас самих не возникло никаких проблем по дороге.
– Слушаюсь, герр фон Тифенбах! – И Мозер вышел из гостиной.
Я тут же юркнул за ним. Лишь бы он не открывал ящик с ракетами! Лишь бы не лапал мешок «Русский сувенир»!.. Если же он это попробует сделать, я постараюсь ему как-нибудь помешать. Как – я понятия не имел, но надеялся, что в экстремальный момент мне это придёт в голову…
Как я и ожидал, спустившись в гараж, Мозер тут же открыл ящик с ракетами, заглянул туда, увидел знакомый пластиковый пакет (недаром я после отъезда полиции ещё полчаса корячился – снова запихивал туда пакет с лыжным ботинком!..), и чтобы не дать Мозеру прикоснуться к нему и подумать – на месте ли бомба матрёшка, я неожиданно, перед самым носом Мозера, даже хлестнув его хвостом по лицу, вспрыгнул на крышу «гранд-чероки».
Мозер в испуге отпрянул от ящика, прикрыл его и дрогнувшим голосом спросил меня:
– Тоже поедешь со мной, русская сволочь?
Но я сделал вид, что ничего не понял, и даже потёрся брылями о плечо Мозера. Можете представить, чего мне это стоило!..
И когда Мозер открыл дверцу «чероки», я первым прыгнул в кабину. Там, у Хартманнов, я хоть смогу повлиять через Дженни на Монику – если она заартачится и не захочет ехать сама на «чероки»…
* * *
Но мне этого делать не пришлось.
Нужно было видеть, как Моника и Дженни обрадовались, увидев меня в красно-золотой жилетке и белой манишке с беленькой «бабочкой»!
Дженни от меня просто глаз не отрывала, а Моника тут же согласилась сесть за руль «чероки» и вместе со мной и Дженни ехать прямо к отцу. И там подождать Гельмута с его капризным «мерседесом» – герр Мозер утверждает, что починка займёт всего минут двадцать, – а потом уже сесть всем вместе за праздничный стол!..
А пока Моника поможет Тане Кох накрыть на стол, а отцу – разобраться с фейерверком. Начиная с её далёкого теперь детства, они с папой всегда готовили фейерверк вместе.
Один я видел, как переглянулись Хартманн и Мозер! И если до какого-то мгновения у меня нет-нет, да и возникали сомнения, имею ли я право брать на себя Суд над этими двумя Негодяйцами, то после того как я ещё перехватил их взгляды, которыми они проводили нас, у меня отпали все сомнения…
* * *
В четыре руки Моника и Таня накрыли в столовой, благо фрау Розенмайер перед своим уходом заранее всё так красиво разложила на невиданно роскошной старинной посуде (даже крахмальные салфетки скрутила башенками!), что Таня и Моника затратили на сервировку стола не больше десяти минут.
А я ждал второго, «проверочного» звонка Хартманна…
Дождался я его тогда, когда Дженни, дыша, как Баська Ковальска, пыталась утащить меня в одну из пустых комнат или ванную, или туалет… Ей сейчас было всё равно где! Вот ведь приспичило!..
Но мне было настолько не до неё, что даже Моника это почувствовала и прикрикнула на неё:
– Дженни! Оставь Кысю в покое!..
Именно в эту секунду позвонил Гельмут. Трубку взяла Моника.
– Всё в порядке! – УСЛЫШАЛ я бодрый голос Гельмута. – Мы завели «мерседес» и выезжаем к вам. Я только доброшу герра Мозера до стоянки, где он оставил свою машину. А что делаете вы?
– Мы с Таней приготовили стол и идём с папой и Фолькмаром в гараж заниматься ракетами.
– Превосходно! – сказал Гельмут. – Еду.
Неожиданно для самого себя я вдруг почувствовал, что мне срочно необходимо остаться одному! Тогда я смогу сосредоточиться как следует и УВИДЕТЬ ВСЁ, ЧТО БУДЕТ ПРОИСХОДИТЬ В ДОМЕ ХАРТМАННОВ И В «МЕРСЕДЕСЕ»…
Я рванул вниз, в большую неотапливаемую комнату при подвале, где на стеллажах хранились сотни бутылок самых различных вин, водок, виски, джинов и стояли десятки пластмассовых ящиков с минеральной водой и соками всех сортов…
Слава Богу, Дженни даже не успела понять, куда это я смылился!
Влетев в эту комнату, я непроизвольно, не отдавая себе отчёта в собственных действиях, почему-то нырнул под нижнюю полку винного стеллажа, быстренько улёгся на живот, спрятал голову между передними лапами и закрыл глаза…
…И УВИДЕЛ ГЕЛЬМУТА ХАРТМАННА ВМЕСТЕ С ФРАНЦЕМ МОЗЕРОМ, СИДЯЩИХ В СЕРЕБРИСТОМ «МЕРСЕДЕСЕ» НА ПУСТЫННОЙ И РАСЧИЩЕННОЙ АВТОМОБИЛЬНОЙ СТОЯНКЕ ОКОЛО УЧЕБНОГО ПОЛЯ ДЛЯ ГОЛЬФА…
Я ничего не слышал… Ощущение было таким, будто я смотрю большой телевизор, а звук выключен. Только видел…
…КАК ГЕЛЬМУТ ВЫНУЛ НЕБОЛЬШОЙ ПУЛЬТ ИЗ ВНУТРЕННЕГО КАРМАНА ПАЛЬТО.
ПОЛА ПАЛЬТО ОТКИНУЛАСЬ, И Я ЗАМЕТИЛ, ЧТО ГЕЛЬМУТ БЫЛ ТОЖЕ В СМОКИНГЕ И ТАКОЙ ЖЕ «БАБОЧКЕ», КАК У МЕНЯ, ФРИДРИХА И ФОЛЬК-МАРА…
Ах, как жаль, что я ничего не слышу!.. Как мне было бы важно сейчас узнать, что говорил Франц Мозер Гельмуту Хартманну! Я заметил, что чем сильнее я зажмуриваю глаза, чем плотнее прикрываю голову лапами, тем отчётливее ВИЖУ НА РАССТОЯНИИ!
Вот, например, сейчас мне очень хорошо ВИДНО, как…
…ГЕЛЬМУТ, С ИСКАЖЁННЫМ ОТ СТРАХА ЛИЦОМ, НИКАК НЕ РЕШАЕТСЯ НАЖАТЬ КНОПКУ НА ПУЛЬТЕ… И ТОГДА ФРАНЦ НАЧИНАЕТ ЕГО СПОКОЙНО УГОВАРИВАТЬ, ЯВНО ВСЁ ПОВЫШАЯ И ПОВЫШАЯ ГОЛОС…
Я не слышу, я ВИЖУ, как он повышает голос! Я вижу ужас на лице у Хартманна и понимаю, что он не пожалел нас в последний момент – он просто перетрусил и сейчас отказывается нажать кнопку. И тогда…
…ФРАНЦ МОЗЕР ВЫТАЩИЛ ИЗ-ЗА ПАЗУХИ ПИСТОЛЕТ И СУНУЛ ЕГО ПОД ПОДБОРОДОК ГЕЛЬМУТУ ХАРТМАННУ.
ПО ЛИЦУ ХАРТМАННА ПОТЕКЛИ СЛЁЗЫ, И ОН В ПАНИЧЕСКОМ УЖАСЕ СУДОРОЖНО ЗАКИВАЛ ГОЛОВОЙ…
Потом… Ну точно в кино, я УВИДЕЛ…
…ТОЛЬКО ТРЯСУЩИЕСЯ РУКИ ГЕЛЬМУТА. ОДНА ДЕРЖАЛА НА ЛАДОНИ НЕБОЛЬШОЙ РУССКИЙ ПУЛЬТИК, А ВТОРАЯ РУКА ГЕЛЬМУТА ДРОЖАЩИМ УКАЗАТЕЛЬНЫМ ПАЛЬЦЕМ НАЖАЛА МАЛЕНЬКУЮ КРАСНУЮ КНОПКУ…
Но взрыв… Взрыв чудовищной силы – я УСЛЫШАЛ!!! Я услышал, как задребезжали все стёкла в окнах нашего дома, и УВИДЕЛ…
…АВТОМОБИЛЬНУЮ СТОЯНКУ УЧЕБНОГО ПОЛЯ ДЛЯ ГОЛЬФА. ОНА ВСЯ БЫЛА ОСВЕЩЕНА ГИГАНТСКИМ ФАКЕЛОМ ВЗРЫВАЮЩЕГОСЯ И ГОРЯЩЕГО «МЕРСЕДЕСА»!..
В ЖЁЛТО-БАГРОВОЕ ВЕЧЕРНЕЕ НЕБО ЛЕТЕЛИ, ОХВАЧЕННЫЕ ПЛАМЕНЕМ, КУСКИ «МЕРСЕДЕСА» И ТОГО, ЧТО ЕЩЁ ВСЕГО ЛИШЬ ОДНУ СЕКУНДУ ТОМУ НАЗАД БЫЛО ДВУМЯ ЖИВЫМИ ЛЮДЬМИ…
ОЧЕНЬ ПЛОХИМИ ЛЮДЬМИ, НО ЖИВЫМИ. А ТЕПЕРЬ…
А теперь звук будто бы стал сам по себе восстанавливаться, – я услышал вой полицейских сирен и отдалённый грохот рушащихся и пылающих обломков бывшего серебристого «мерседеса» с кусками бывших очень плохих Людей на расчищенную от снега автомобильную стоянку учебного поля для игры в гольф…
* * *
В Петербург я лечу один.
Да, да….. Я лечу один в Петербург.
Фридрих не может оставить Монику, свою единственную дочь, в таком состоянии, в котором она пребывает все последние дни.
Хотя и не очень счастливо складывалась их жизнь с Гельмутом, но десять лет совместной жизни бок о бок – это десять лет, и за такой короткий срок, как десять дней, зачеркнуть эти десять лет нет никакой возможности!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149
– Хорошо, Гельмут, – коротко ответил Фридрих, отключил телефон и сказал Мозеру: – У герра Хартманна опять проблемы с его «мерседесом». Пожалуйста, Франц, возьмите машину и съездите за ними.
– А как же фейерверк? – осторожно спросил Франц Мозер, и я почувствовал его внутреннее ликование – всё шло так, как они с Хартманном и планировали!
– Ничего страшного. Я думаю, пока фрау Кох накрывает на стол, мы с профессором сумеем сами подготовить все ракеты к запуску. А так как сегодня навалило много снега, возьмите «чероки», чтобы у вас самих не возникло никаких проблем по дороге.
– Слушаюсь, герр фон Тифенбах! – И Мозер вышел из гостиной.
Я тут же юркнул за ним. Лишь бы он не открывал ящик с ракетами! Лишь бы не лапал мешок «Русский сувенир»!.. Если же он это попробует сделать, я постараюсь ему как-нибудь помешать. Как – я понятия не имел, но надеялся, что в экстремальный момент мне это придёт в голову…
Как я и ожидал, спустившись в гараж, Мозер тут же открыл ящик с ракетами, заглянул туда, увидел знакомый пластиковый пакет (недаром я после отъезда полиции ещё полчаса корячился – снова запихивал туда пакет с лыжным ботинком!..), и чтобы не дать Мозеру прикоснуться к нему и подумать – на месте ли бомба матрёшка, я неожиданно, перед самым носом Мозера, даже хлестнув его хвостом по лицу, вспрыгнул на крышу «гранд-чероки».
Мозер в испуге отпрянул от ящика, прикрыл его и дрогнувшим голосом спросил меня:
– Тоже поедешь со мной, русская сволочь?
Но я сделал вид, что ничего не понял, и даже потёрся брылями о плечо Мозера. Можете представить, чего мне это стоило!..
И когда Мозер открыл дверцу «чероки», я первым прыгнул в кабину. Там, у Хартманнов, я хоть смогу повлиять через Дженни на Монику – если она заартачится и не захочет ехать сама на «чероки»…
* * *
Но мне этого делать не пришлось.
Нужно было видеть, как Моника и Дженни обрадовались, увидев меня в красно-золотой жилетке и белой манишке с беленькой «бабочкой»!
Дженни от меня просто глаз не отрывала, а Моника тут же согласилась сесть за руль «чероки» и вместе со мной и Дженни ехать прямо к отцу. И там подождать Гельмута с его капризным «мерседесом» – герр Мозер утверждает, что починка займёт всего минут двадцать, – а потом уже сесть всем вместе за праздничный стол!..
А пока Моника поможет Тане Кох накрыть на стол, а отцу – разобраться с фейерверком. Начиная с её далёкого теперь детства, они с папой всегда готовили фейерверк вместе.
Один я видел, как переглянулись Хартманн и Мозер! И если до какого-то мгновения у меня нет-нет, да и возникали сомнения, имею ли я право брать на себя Суд над этими двумя Негодяйцами, то после того как я ещё перехватил их взгляды, которыми они проводили нас, у меня отпали все сомнения…
* * *
В четыре руки Моника и Таня накрыли в столовой, благо фрау Розенмайер перед своим уходом заранее всё так красиво разложила на невиданно роскошной старинной посуде (даже крахмальные салфетки скрутила башенками!), что Таня и Моника затратили на сервировку стола не больше десяти минут.
А я ждал второго, «проверочного» звонка Хартманна…
Дождался я его тогда, когда Дженни, дыша, как Баська Ковальска, пыталась утащить меня в одну из пустых комнат или ванную, или туалет… Ей сейчас было всё равно где! Вот ведь приспичило!..
Но мне было настолько не до неё, что даже Моника это почувствовала и прикрикнула на неё:
– Дженни! Оставь Кысю в покое!..
Именно в эту секунду позвонил Гельмут. Трубку взяла Моника.
– Всё в порядке! – УСЛЫШАЛ я бодрый голос Гельмута. – Мы завели «мерседес» и выезжаем к вам. Я только доброшу герра Мозера до стоянки, где он оставил свою машину. А что делаете вы?
– Мы с Таней приготовили стол и идём с папой и Фолькмаром в гараж заниматься ракетами.
– Превосходно! – сказал Гельмут. – Еду.
Неожиданно для самого себя я вдруг почувствовал, что мне срочно необходимо остаться одному! Тогда я смогу сосредоточиться как следует и УВИДЕТЬ ВСЁ, ЧТО БУДЕТ ПРОИСХОДИТЬ В ДОМЕ ХАРТМАННОВ И В «МЕРСЕДЕСЕ»…
Я рванул вниз, в большую неотапливаемую комнату при подвале, где на стеллажах хранились сотни бутылок самых различных вин, водок, виски, джинов и стояли десятки пластмассовых ящиков с минеральной водой и соками всех сортов…
Слава Богу, Дженни даже не успела понять, куда это я смылился!
Влетев в эту комнату, я непроизвольно, не отдавая себе отчёта в собственных действиях, почему-то нырнул под нижнюю полку винного стеллажа, быстренько улёгся на живот, спрятал голову между передними лапами и закрыл глаза…
…И УВИДЕЛ ГЕЛЬМУТА ХАРТМАННА ВМЕСТЕ С ФРАНЦЕМ МОЗЕРОМ, СИДЯЩИХ В СЕРЕБРИСТОМ «МЕРСЕДЕСЕ» НА ПУСТЫННОЙ И РАСЧИЩЕННОЙ АВТОМОБИЛЬНОЙ СТОЯНКЕ ОКОЛО УЧЕБНОГО ПОЛЯ ДЛЯ ГОЛЬФА…
Я ничего не слышал… Ощущение было таким, будто я смотрю большой телевизор, а звук выключен. Только видел…
…КАК ГЕЛЬМУТ ВЫНУЛ НЕБОЛЬШОЙ ПУЛЬТ ИЗ ВНУТРЕННЕГО КАРМАНА ПАЛЬТО.
ПОЛА ПАЛЬТО ОТКИНУЛАСЬ, И Я ЗАМЕТИЛ, ЧТО ГЕЛЬМУТ БЫЛ ТОЖЕ В СМОКИНГЕ И ТАКОЙ ЖЕ «БАБОЧКЕ», КАК У МЕНЯ, ФРИДРИХА И ФОЛЬК-МАРА…
Ах, как жаль, что я ничего не слышу!.. Как мне было бы важно сейчас узнать, что говорил Франц Мозер Гельмуту Хартманну! Я заметил, что чем сильнее я зажмуриваю глаза, чем плотнее прикрываю голову лапами, тем отчётливее ВИЖУ НА РАССТОЯНИИ!
Вот, например, сейчас мне очень хорошо ВИДНО, как…
…ГЕЛЬМУТ, С ИСКАЖЁННЫМ ОТ СТРАХА ЛИЦОМ, НИКАК НЕ РЕШАЕТСЯ НАЖАТЬ КНОПКУ НА ПУЛЬТЕ… И ТОГДА ФРАНЦ НАЧИНАЕТ ЕГО СПОКОЙНО УГОВАРИВАТЬ, ЯВНО ВСЁ ПОВЫШАЯ И ПОВЫШАЯ ГОЛОС…
Я не слышу, я ВИЖУ, как он повышает голос! Я вижу ужас на лице у Хартманна и понимаю, что он не пожалел нас в последний момент – он просто перетрусил и сейчас отказывается нажать кнопку. И тогда…
…ФРАНЦ МОЗЕР ВЫТАЩИЛ ИЗ-ЗА ПАЗУХИ ПИСТОЛЕТ И СУНУЛ ЕГО ПОД ПОДБОРОДОК ГЕЛЬМУТУ ХАРТМАННУ.
ПО ЛИЦУ ХАРТМАННА ПОТЕКЛИ СЛЁЗЫ, И ОН В ПАНИЧЕСКОМ УЖАСЕ СУДОРОЖНО ЗАКИВАЛ ГОЛОВОЙ…
Потом… Ну точно в кино, я УВИДЕЛ…
…ТОЛЬКО ТРЯСУЩИЕСЯ РУКИ ГЕЛЬМУТА. ОДНА ДЕРЖАЛА НА ЛАДОНИ НЕБОЛЬШОЙ РУССКИЙ ПУЛЬТИК, А ВТОРАЯ РУКА ГЕЛЬМУТА ДРОЖАЩИМ УКАЗАТЕЛЬНЫМ ПАЛЬЦЕМ НАЖАЛА МАЛЕНЬКУЮ КРАСНУЮ КНОПКУ…
Но взрыв… Взрыв чудовищной силы – я УСЛЫШАЛ!!! Я услышал, как задребезжали все стёкла в окнах нашего дома, и УВИДЕЛ…
…АВТОМОБИЛЬНУЮ СТОЯНКУ УЧЕБНОГО ПОЛЯ ДЛЯ ГОЛЬФА. ОНА ВСЯ БЫЛА ОСВЕЩЕНА ГИГАНТСКИМ ФАКЕЛОМ ВЗРЫВАЮЩЕГОСЯ И ГОРЯЩЕГО «МЕРСЕДЕСА»!..
В ЖЁЛТО-БАГРОВОЕ ВЕЧЕРНЕЕ НЕБО ЛЕТЕЛИ, ОХВАЧЕННЫЕ ПЛАМЕНЕМ, КУСКИ «МЕРСЕДЕСА» И ТОГО, ЧТО ЕЩЁ ВСЕГО ЛИШЬ ОДНУ СЕКУНДУ ТОМУ НАЗАД БЫЛО ДВУМЯ ЖИВЫМИ ЛЮДЬМИ…
ОЧЕНЬ ПЛОХИМИ ЛЮДЬМИ, НО ЖИВЫМИ. А ТЕПЕРЬ…
А теперь звук будто бы стал сам по себе восстанавливаться, – я услышал вой полицейских сирен и отдалённый грохот рушащихся и пылающих обломков бывшего серебристого «мерседеса» с кусками бывших очень плохих Людей на расчищенную от снега автомобильную стоянку учебного поля для игры в гольф…
* * *
В Петербург я лечу один.
Да, да….. Я лечу один в Петербург.
Фридрих не может оставить Монику, свою единственную дочь, в таком состоянии, в котором она пребывает все последние дни.
Хотя и не очень счастливо складывалась их жизнь с Гельмутом, но десять лет совместной жизни бок о бок – это десять лет, и за такой короткий срок, как десять дней, зачеркнуть эти десять лет нет никакой возможности!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149