Все вместе мы сила, порознь - слабы, нас легче разбить и уничтожить.
Значит, у нас нет выбора, и остается лишь второй путь: убить их! Так мы и
решили. Мы пойдем и убьем их...
Возмущенный, я вскочил со своего ложа, хотя все кости у меня ныли.
- Нет! - воскликнул я гневно. - Делать этого нельзя! Нельзя! -
повторил я громче, насколько позволили мне силы.
Арнак, округлив глаза, с безмерным удивлением наблюдал за моим
возбуждением. Возражения со стороны человека, дважды едва избежавшего
смертельной опасности, он никак не ожидал.
- Вспомни, кто подбрасывает тебе змей!
- Я помню!
- И ты их защищаешь?
- Я не защищаю!
- Не защищаешь, а убить не позволяешь?!
- Не позволяю!
Арнак смотрел на меня с явным испугом, словно на помешанного.
- Не теряйте голову! - попытался я улыбнуться.
- Голову?! - повторил он. - Голова говорит одно: убить их как
собак!.. Почему ты не позволяешь?
- Нас всего тридцать воинов, их - в десять раз больше...
- Многие пойдут за нами...
- Многие, но не все. Верховный вождь и шаман - это нешуточная сила и
власть, ты сам говорил мне... Многие их сторонники пойдут против нас и
будут мстить за их смерть. Начнется война братьев против братьев, самая
отвратительная из войн, которая привела к гибели не один народ, даже более
могущественный, чем ваше племя. А тут еще акавои...
- Я хочу тебе добра, Ян! - проговорил Арнак с отчаянием в голосе.
Хотя лицо его всегда оставалось непроницаемым, при свете костра я
все-таки рассмотрел, что в нем скрывалось: тревога и печаль.
Дружески полуобняв его здоровой рукой, я с чувством сказал:
- Я знаю, Арнак, знаю, что ты хочешь мне добра! Поэтому слушай!
И я постарался коротко, но ясно изложить ему свое мнение: именно
оттого, что речь идет обо мне, я и не хочу доводить дело до кровопролития.
Я здесь пришелец, можно сказать, непрошеный гость, и не могу допустить,
чтобы из-за меня дело дошло до братоубийственной войны.
Конесо и Карапана, ослепленные какой-то злой волей, не терпят меня,
но я не теряю надежды, что рано или поздно они поймут свою ошибку...
- А если не поймут? - перебил меня Арнак.
- Тогда останется одно - удвоить осторожность. Ты понимаешь меня?
- Понимаю, Ян!
Я попросил юношу передать Манаури и всем остальным: никаких
враждебных действий. Это пришлось им, и особенно вождю, не по душе, но они
обещали слушать меня.
Близился рассвет, и все мужчины отправились в лес за убитыми
кабанами.
- Ласана с матерью будут за тобой ухаживать, - сказал мне перед
уходом Арнак. - Тебе дать какое-нибудь оружие?
- Зачем? Впрочем, пистолет, пожалуй, положи рядом...
Разговор с друзьями отнял у меня последние силы. После их ухода
пришла Ласана и перевязала мне рану, приложив к ней свежие пучки лечебных
трав.
- Спасибо тебе, Чарующая Пальма! - вырвалось у меня от души.
- За что?
- За все. А когда заживет рана?
- Еще не скоро, о, очень не скоро. Левая рука твоя много дней будет
слабой...
- Ты, наверно, рада?
- Рада? - удивилась она. - Чему?
Но тут же, чем-то крайне изумленная, она отступила на шаг и
посмотрела на меня с таким удивлением, словно видела в первый раз.
- О-ей! - воскликнул я, рассмеявшись. - Ты что, не узнаешь меня?
- Нет! - ответила она резко.
- Это я. Белый Ягуар! - продолжал я шутливо.
- Еще в лесу я заметила, - растерянно пробормотала она, словно говоря
сама с собой и не обращая внимания на мой игривый тон, - что ты говоришь
по-нашему! Как это?
- Научился.
- Когда, как? - Она не могла опомниться от удивления.
- А вот слушал, как говорят Арнак, Вагура, Манаури, ты, и научился
понемногу, - рассмеялся я беззвучно. - Только прошу тебя, никому не
говори, что я знаю ваш язык. Пусть это останется между нами...
- Хорошо.

ВОДА В КУВШИНЕ
Мной снова стала овладевать такая слабость, что веки склеивались сами
собой, а мысли расплывались. Ласана продолжала еще что-то говорить, но это
уже не доходило до меня; я заснул воистину мертвым сном. Меня мучили
кошмарные видения, какие-то чудовищные драконы, резня и яростные ссоры,
нескончаемые и крикливые. Наконец настойчивый шум проник сквозь сонную
одурь, и я стал просыпаться.
Снаружи доносились звуки какого-то спора - на этот раз реального.
Я мгновенно пришел в себя, узнав голоса спорящих: Ласаны, Конесо и
Карапаны. Ласана преграждала им вход в мою хижину.
- Нельзя! - стояла она на своем решительно и твердо. - Манаури
запретил пускать!..
- Запретил пускать меня, верховного вождя?
- Всех! Никому нельзя!
- Отойди, собака, - зашипел Конесо, - или я раскрою тебе череп! Мы
только посмотрим его и поможем ему!
Ласана поняла, что ей одной не справиться с пришельцами, а все
мужчины нашего рода были еще в лесу.
- Хорошо! - согласилась она после минутного колебания. - Но оружие
сложите перед хижиной! С оружием не пущу!
- Пусть будет так! - уступил вождь. - Бешеная!
- Собака! - буркнул колдун.
Было уже совсем светло, солнце встало не меньше часа назад. В хижине
царил прозрачный полумрак, хотя вход и завешивала шкура. Едва заслышав
голоса, я быстро схватил пистолет, взвел курок и сунул оружие под циновку,
которой был накрыт, держа палец на спусковом крючке.
Первыми вошли мужчины, за ними Ласана. Вход остался открытым,
благодаря чему в хижине стало светлее. Все подошли к моему ложу. Ласана
встала сбоку, следя за малейшим движением пришельцев.
Я лежал на спине, с чуть приподнятой головой. Глаза неподвижно и
безжизненно устремлены в угол крыши прямо надо мной и полуприкрыты - как
обычно у человека парализованного. Краем глаза я едва различал фигуры
вошедших.
Довольно долго они молча всматривались в меня, потом Карапана
наклонил голову до уровня моих глаз и в упор уставился в них напряженным
взглядом. Всматривался он долго, так долго, что я весь оцепенел от
напряжения, боясь выдать себя неосторожным движением. Я видел, как на
худой шее шамана вверх-вниз прыгает кадык.
- Скрутило его как следует! - вполголоса возвестил наконец Карапана,
скорчив довольную мину. - Лежит полумертвый.
- Умрет? - спросил Конесо.
- Должен, должен.
- Когда?
- Не знаю. Может быть, скоро.
Они говорили между собой, не считаясь с присутствием Ласаны и
убежденные, что я не понимаю их языка.
- Глаза у него немного открыты! - заметил подозрительно вождь.
- Но видит он мало! - утешил его Карапана. - Если только...
- Что, если только?
- Если только он не притворяется.
Теперь уже Конесо подошел вплотную и долго молча всматривался в меня.
- Совсем бледный, - проговорил он, - но живой.
- Долго не протянет! - буркнул колдун, и передо мной снова появилось
его морщинистое лицо. Он устремил на меня взгляд столь ненавидящий и
страшный, что нетрудно было понять - это враг беспощадный и жестокий,
вынесший мне смертный приговор.
- А если притворяется? - сомневался Конесо.
- Все равно жить ему недолго, успокойся! - повторил Карапана, в своей
одержимости как-то слишком уж убежденно.
До сих пор я следил за всем происходившим довольно спокойно, чувствуя
в ладони рукоять пистолета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166