Среди всеобщей радости и. веселья работа
шла споро, и уже к полудню возвышалось строение разве что чуть похуже
резиденции самого Конесо. Прочная пальмовая крыша, три бамбуковых стены и
четвертая, хотя и частично открытая, но с широким навесом надежно защищали
от бурь и ливней. Хижина, а точнее - просторный шалаш, была настолько
вместительна, что я предложил поселиться в ней вместе со мной Арнаку и
Вагуре, неразлучным моим друзьям.
Остальные наши товарищи, не теряя времени, тоже сооружали себе
хижины, но не вразброс, как это принято у индейцев, а все вместе - одну
подле другой. Как видно, род наш намерен был и впредь держаться сообща.
Оставалось лишь удивляться, как в расположении хижин, словно в зеркале,
отражались личные чувства, симпатии и привязанности: негры построились
вокруг хижины Манаури, словно личная гвардия вождя; Арасибо предпочел
место подле меня и стал ближайшим моим соседом, по другую сторону, тоже
поблизости от моей хижины, расположилась в шалаше Ласана с ребенком.
Под вечер нас посетил Конесо, пришедший посмотреть, как мы
разместились, и, пользуясь случаем, я выложил ему все, что думал по поводу
хижины с могилой, дав недвусмысленно понять, что характер у меня
вспыльчивый, не терпящий оскорблений, и нанесенные мне обиды я не всегда
склонен оставлять безнаказанными.
- Обиды? - сказал он с деланным удивлением. - В этом нет ничего
обидного.
- А что же тогда? Неудачная шутка или вероломная ловушка?
- Верно, ловушка, - плутовато согласился Конесо, и его мясистые губы
сложились в какое-то подобие улыбки, - но не вероломная. Это была просто
проверка твоих сил!
- Один сует мне в трубке яд, другой посылает жить в хижину-табу, -
стал укорять я его.
- Ты удивлен? - Губы вождя все еще улыбались, но раскосые глаза его
смотрели холодно и настороженно.
- Да, удивлен: разве я не гость ваш?
- Ты наш гость. Но какой? Необычный! Не такой, как другие гости. Ты,
говорят, обладаешь таинственной силой, и мы хотим подвергнуть ее
испытанию.
- Для этого вы сунули мне яд?
- Да! Яд на тебя действует, теперь мы это знаем. И знаем, что дух
мертвого сильнее тебя! Ты боишься его! Он вселяет в тебя страх.
- В этом ты ошибаешься, Конесо!
- Разве ты не бежал из хижины-табу?
- Бежал, а как же! Но не из страха перед духом, можешь мне верить!
- О-ей! - На одутловатом лице Конесо отразилась недоверчивая
глумливость.
- Я чту ваши обычаи и обряды! - продолжал я многозначительно. - Я не
хочу осквернять жилища мертвого! И это все!
Однако сомнение в его глазах не угасло, и он в упор бесцеремонным
взглядом изучающе окидывал меня с ног до головы.
- Говорят, мушкетные пули отскакивают от тебя...
- Это выдумки.
- А стрелы из лука не пробивают твоего тела. Это правда?
- Глупости! - не на шутку вскипел я. - Я такой же смертный, как и
всякий другой...
Конесо не спускал с меня подозрительного взгляда и, как видно, не
очень-то мне верил. Голова его как-то недоверчиво склонилась и странно
подергивалась.
- Не станешь же ты отрицать, что у тебя есть нечто, чего нет в
других?
- Не стану! - живо откликнулся я.
- А, вот видишь!
Он произнес это с торжеством, но я тут же охладил его пыл:
- Да, правда, у меня есть нечто, и это нечто - мой большой опыт! Я
повидал мир, видел много врагов! Одних побеждал я, другие побеждали меня -
и у этих последних я больше всего научился. Научился, слышишь? В этом и
кроется вся моя тайна...
Тут мы заметили Ласану, возвращавшуюся от реки к своему шалашу с
большой тыквой для воды на голове. При виде стройной индианки глаза Конесо
округлились от похоти, и он буквально пожирал ее взглядом.
- Ты здесь? - спросил он удивленно.
- Здесь! - коротко ответила она и пошла дальше, не обращая на нас
внимания.
- Стой! Ласана! - окликнул он. - Я что-то тебе скажу! Твое место не
здесь!
- А где? - обратила она к нему гневное лицо и замедлила шаг.
- Твое место в моем доме! - объявил он. - Ступай туда сейчас же! Не
медли!
Ласана окинула его не слишком приветливым взглядом, но и страха
своего скрыть полностью не смогла.
- Что это пришло тебе в голову? - фыркнула она.
- Не спорь, женщина! Покорись и ступай!
- Не пойду! - отказалась она твердо. - Я принадлежу к роду Белого
Ягуара, и здесь мое место, да, здесь!
- Нет, пойдешь! - крикнул Конесо резко. - Марш! Живо!
Сопротивление Ласаны разъярило его. Как видно, эта женщина пришлась
ему по вкусу, и он вовсю точил на нее зубы.
- Погоди, Конесо! - вмешался я миролюбиво и придержал его за руку. -
Давай поговорим спокойно, по-человечески! У араваков женщины имеют свои
права и не являются рабынями мужчин, так мне говорили!
- Ну и что? Что из этого? - вскинулся вождь.
- Значит, она вправе поступить как ей нравится!
- Не совсем! Она еще молода, мужа потеряла, у нее ребенок, значит,
она нуждается в защите. Племя возьмет ее под защиту...
- У нее уже есть защитник! - возразил я.
- Кто?
- Я.
Конесо вызывающе прищурил глаза.
- Ты хочешь сказать - она твоя жена? А я знаю, что это не так!
- Да, не так, но я взял ее под свою защиту, а это почти то же самое.
- Разве она хотела твоей защиты?
- Хотела! - Ласана проговорила это громко и так тряхнула при этом
головой, что ее черные волосы рассыпались по плечам. - И дальше хочу!
Мы были не одни. Помимо Арнака, эту сцену наблюдало с десяток
индейцев из нашей группы и несколько других местных араваков. Последних
особенно возмутили наглые притязания Конесо. Вождь заметил это, сбавил тон
и предпочел отступить.
- Ладно, но мы еще встретимся! - пробурчал он себе под нос и хотел
уйти.
- Постой, Конесо! - остановил я его. - Этот вопрос ясен. Ласана
останется со мной, но сказанное тобой неясно и непонятно!
- О чем ты говоришь?
- Ты строить нам разные козни, а ты ведь привял наши подарки, и
шпагу, и другие... Разве этого мало?
- А может, и мало! - засмеялся он вызывающе.
- Одного не понимаю, - продолжал я. - Где-то там, на юге, грозные
акавои готовятся, судя по всему, идти против вас сюда, на Ориноко, войной,
а вы, вместо того чтобы собрать все свои силы и дух, подрываете их, как
безумные слепцы, сеете в племени скандалы и раздоры, навлекаете на себя
бурю, а на всех нас - несчастья...
- Кто сеет?! - воскликнул Конесо, будто услышав веселую шутку. - Мы
сеем?! Мы навлекаем несчастья? Мы порождаем раздоры?
- А кто же?
- Это вы! Пока вас здесь не было, никто не нарушал у нас мира. Кто
лишил племя покоя? Вы своим приходом! Это вы во всем виноваты!
Так, перевернув все с ног на голову и всячески нас понося, Конесо
удалился, еще более обострив обстановку. Кое-какие горячие головы из числа
моих друзей стали было предлагать даже покинуть Сериму и основать свое
селение на берегу Итамаки на несколько миль выше негостеприимной деревни,
но большинство, и в том числе Манаури, этому воспротивились, веря, что
недоброжелательность старейшин постепенно рассеется и все само собой
образуется.
ДИКОВИНЫ ДЖУНГЛЕЙ
Все последующие дни мы проводили в праздности. Еды у нас было в
изобилии, поскольку жители Серимы, за два года неплохо обосновавшиеся,
щедро делились с нами своими запасами и даже разрешили собирать на их
полях созревший урожай.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166
шла споро, и уже к полудню возвышалось строение разве что чуть похуже
резиденции самого Конесо. Прочная пальмовая крыша, три бамбуковых стены и
четвертая, хотя и частично открытая, но с широким навесом надежно защищали
от бурь и ливней. Хижина, а точнее - просторный шалаш, была настолько
вместительна, что я предложил поселиться в ней вместе со мной Арнаку и
Вагуре, неразлучным моим друзьям.
Остальные наши товарищи, не теряя времени, тоже сооружали себе
хижины, но не вразброс, как это принято у индейцев, а все вместе - одну
подле другой. Как видно, род наш намерен был и впредь держаться сообща.
Оставалось лишь удивляться, как в расположении хижин, словно в зеркале,
отражались личные чувства, симпатии и привязанности: негры построились
вокруг хижины Манаури, словно личная гвардия вождя; Арасибо предпочел
место подле меня и стал ближайшим моим соседом, по другую сторону, тоже
поблизости от моей хижины, расположилась в шалаше Ласана с ребенком.
Под вечер нас посетил Конесо, пришедший посмотреть, как мы
разместились, и, пользуясь случаем, я выложил ему все, что думал по поводу
хижины с могилой, дав недвусмысленно понять, что характер у меня
вспыльчивый, не терпящий оскорблений, и нанесенные мне обиды я не всегда
склонен оставлять безнаказанными.
- Обиды? - сказал он с деланным удивлением. - В этом нет ничего
обидного.
- А что же тогда? Неудачная шутка или вероломная ловушка?
- Верно, ловушка, - плутовато согласился Конесо, и его мясистые губы
сложились в какое-то подобие улыбки, - но не вероломная. Это была просто
проверка твоих сил!
- Один сует мне в трубке яд, другой посылает жить в хижину-табу, -
стал укорять я его.
- Ты удивлен? - Губы вождя все еще улыбались, но раскосые глаза его
смотрели холодно и настороженно.
- Да, удивлен: разве я не гость ваш?
- Ты наш гость. Но какой? Необычный! Не такой, как другие гости. Ты,
говорят, обладаешь таинственной силой, и мы хотим подвергнуть ее
испытанию.
- Для этого вы сунули мне яд?
- Да! Яд на тебя действует, теперь мы это знаем. И знаем, что дух
мертвого сильнее тебя! Ты боишься его! Он вселяет в тебя страх.
- В этом ты ошибаешься, Конесо!
- Разве ты не бежал из хижины-табу?
- Бежал, а как же! Но не из страха перед духом, можешь мне верить!
- О-ей! - На одутловатом лице Конесо отразилась недоверчивая
глумливость.
- Я чту ваши обычаи и обряды! - продолжал я многозначительно. - Я не
хочу осквернять жилища мертвого! И это все!
Однако сомнение в его глазах не угасло, и он в упор бесцеремонным
взглядом изучающе окидывал меня с ног до головы.
- Говорят, мушкетные пули отскакивают от тебя...
- Это выдумки.
- А стрелы из лука не пробивают твоего тела. Это правда?
- Глупости! - не на шутку вскипел я. - Я такой же смертный, как и
всякий другой...
Конесо не спускал с меня подозрительного взгляда и, как видно, не
очень-то мне верил. Голова его как-то недоверчиво склонилась и странно
подергивалась.
- Не станешь же ты отрицать, что у тебя есть нечто, чего нет в
других?
- Не стану! - живо откликнулся я.
- А, вот видишь!
Он произнес это с торжеством, но я тут же охладил его пыл:
- Да, правда, у меня есть нечто, и это нечто - мой большой опыт! Я
повидал мир, видел много врагов! Одних побеждал я, другие побеждали меня -
и у этих последних я больше всего научился. Научился, слышишь? В этом и
кроется вся моя тайна...
Тут мы заметили Ласану, возвращавшуюся от реки к своему шалашу с
большой тыквой для воды на голове. При виде стройной индианки глаза Конесо
округлились от похоти, и он буквально пожирал ее взглядом.
- Ты здесь? - спросил он удивленно.
- Здесь! - коротко ответила она и пошла дальше, не обращая на нас
внимания.
- Стой! Ласана! - окликнул он. - Я что-то тебе скажу! Твое место не
здесь!
- А где? - обратила она к нему гневное лицо и замедлила шаг.
- Твое место в моем доме! - объявил он. - Ступай туда сейчас же! Не
медли!
Ласана окинула его не слишком приветливым взглядом, но и страха
своего скрыть полностью не смогла.
- Что это пришло тебе в голову? - фыркнула она.
- Не спорь, женщина! Покорись и ступай!
- Не пойду! - отказалась она твердо. - Я принадлежу к роду Белого
Ягуара, и здесь мое место, да, здесь!
- Нет, пойдешь! - крикнул Конесо резко. - Марш! Живо!
Сопротивление Ласаны разъярило его. Как видно, эта женщина пришлась
ему по вкусу, и он вовсю точил на нее зубы.
- Погоди, Конесо! - вмешался я миролюбиво и придержал его за руку. -
Давай поговорим спокойно, по-человечески! У араваков женщины имеют свои
права и не являются рабынями мужчин, так мне говорили!
- Ну и что? Что из этого? - вскинулся вождь.
- Значит, она вправе поступить как ей нравится!
- Не совсем! Она еще молода, мужа потеряла, у нее ребенок, значит,
она нуждается в защите. Племя возьмет ее под защиту...
- У нее уже есть защитник! - возразил я.
- Кто?
- Я.
Конесо вызывающе прищурил глаза.
- Ты хочешь сказать - она твоя жена? А я знаю, что это не так!
- Да, не так, но я взял ее под свою защиту, а это почти то же самое.
- Разве она хотела твоей защиты?
- Хотела! - Ласана проговорила это громко и так тряхнула при этом
головой, что ее черные волосы рассыпались по плечам. - И дальше хочу!
Мы были не одни. Помимо Арнака, эту сцену наблюдало с десяток
индейцев из нашей группы и несколько других местных араваков. Последних
особенно возмутили наглые притязания Конесо. Вождь заметил это, сбавил тон
и предпочел отступить.
- Ладно, но мы еще встретимся! - пробурчал он себе под нос и хотел
уйти.
- Постой, Конесо! - остановил я его. - Этот вопрос ясен. Ласана
останется со мной, но сказанное тобой неясно и непонятно!
- О чем ты говоришь?
- Ты строить нам разные козни, а ты ведь привял наши подарки, и
шпагу, и другие... Разве этого мало?
- А может, и мало! - засмеялся он вызывающе.
- Одного не понимаю, - продолжал я. - Где-то там, на юге, грозные
акавои готовятся, судя по всему, идти против вас сюда, на Ориноко, войной,
а вы, вместо того чтобы собрать все свои силы и дух, подрываете их, как
безумные слепцы, сеете в племени скандалы и раздоры, навлекаете на себя
бурю, а на всех нас - несчастья...
- Кто сеет?! - воскликнул Конесо, будто услышав веселую шутку. - Мы
сеем?! Мы навлекаем несчастья? Мы порождаем раздоры?
- А кто же?
- Это вы! Пока вас здесь не было, никто не нарушал у нас мира. Кто
лишил племя покоя? Вы своим приходом! Это вы во всем виноваты!
Так, перевернув все с ног на голову и всячески нас понося, Конесо
удалился, еще более обострив обстановку. Кое-какие горячие головы из числа
моих друзей стали было предлагать даже покинуть Сериму и основать свое
селение на берегу Итамаки на несколько миль выше негостеприимной деревни,
но большинство, и в том числе Манаури, этому воспротивились, веря, что
недоброжелательность старейшин постепенно рассеется и все само собой
образуется.
ДИКОВИНЫ ДЖУНГЛЕЙ
Все последующие дни мы проводили в праздности. Еды у нас было в
изобилии, поскольку жители Серимы, за два года неплохо обосновавшиеся,
щедро делились с нами своими запасами и даже разрешили собирать на их
полях созревший урожай.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166