Теперь в конторе сидит прокурист 2 да пяток служащих, но, конечно, ни один из них...
Подойдя к окну, императорский советник махнул рукой. По-видимому, традиция превращения главных бухгалтеров в потомственных шефов «Папирки» на нем и прервется, хотя именно режим, установленный обоими, то есть тестем Фреем и самим Улликом, и поднял фирму на ее теперешнюю высоту.
Тесть Фрей сделал пристройку к старому зданию и установил в ней двигатель, работающий на газе; сам же Уллик до того повысил доходность предприятия, что подобного примера не было в области переплетного и бумажного дела.
1 От слова бумага (чеш.).
2 Лицо, полномочное совершать все финансовые операции предприятия.
Он проделал это столь превосходно, что, видимо, достиг уже предела в развитии производства и доходности, возможных в этой области. В сущности, теперь требуется много усилий, чтобы удержать фабрику на этом уровне. Не только усилий, но и капиталов...
Впрочем, даже если конъюнктура в производстве молитвенников — основной продукции фирмы, спрос на которую уже ослабевал под влиянием пропаганды социал-демократов,— и впредь пойдет на убыль, найдутся и иные возможности развиваться...
Взор пана советника, машинально следивший за игрой фонтанчика с мячом, теперь оживился, и он стал наблюдать за ней уже сознательно и даже напряженно.
Было что-то от человеческого энергичного темперамента в этом неутомимом, прямо-таки упорном движении тонкой, но не сильной струйки воды, бьющей из трубочки, в том, как она вновь и вновь подхватывала мячик и возносила его на кудрявом своем пенном темени, едва он пытался от нее ускользнуть, и обвивалась вокруг него, только что узлом не завязывалась, а мячик, вертясь на струйке, разбрызгивал воду во все стороны, и опять взлетал вверх, где напор воды вертел его как хотел, прежде чем отбросить прочь. Но напрасно! — мячик всегда падал в воронкообразную сетку и скатывался к отверстию, запирая струйку,— и сизифова эта игра начиналась сызнова.
Этот фонтанчик был не только символом предполагаемых «иных возможностей» развития фирмы, но связан был с ними столь тесно, что упоминался даже в юридических документах и устных спорах, уже годы и годы ведомых императорским советником с владельцами обеих мельниц, расположенных выше по течению, о праве пользования отводным каналом, пересекающим владения Уллика. Ибо в этом канале было установлено небольшое, в хорошем еще состоянии, хотя и очень старое водяное колесо, быть может, единственное, оставшееся на всей реке в черте города.
И существовала насмешливая, всеми заинтересованными сторонами распространяемая, при каждом судебном разбирательстве пережевываемая легенда, будто главной, если не единственной работой этого водяного колеса является приводить в движение фонтанчик с мячом перед улликовским домом. Конечно, дело обстояло не совсем так: колесо поднимало воду и для дома, и для фабрики, и для обширного цветочного и огородного хозяйства, расположенного на острове; в таких условиях не грех было воспользоваться этой же силой и для фонтанчика, а не носить ее ведрами в бак на чердаке.
Конечно, и тесть пана Уллика мог вместо газового двигателя пользоваться работой этого колеса во времена, когда еще ни одному адвокату не приходило в голову оспаривать право «Папирки» на пользование силой воды; но легкий газовый мотор был лучше в техническом отношении.
Впрочем, не так уж неправы были те, кто утверждал, будто колесо работает на фонтанчик; и если поверенному Уллика удавалось доказать, что сколько стоит «Па-пирка», всегда на нее работало колесо, сначала для чулочного и красильного производства, а потом и бумажного,— все же случались недолгие периоды, когда колесо гнало воду только для фонтанчика. И этого было достаточно для доказательства того, что и тогда колесо не простаивало.
Императорский советник выигрывал процессы и был убежден, что выиграет даже в последней инстанции, но противная сторона предложила полюбовную сделку и отказалась от своей жалобы с тем, чтобы Уллик взял на себя половину судебных расходов. И по совету поверенного Уллик это предложение принял.
Но половина расходов, отнесенная на счет Уллика, оказалась столь значительной, что совладелец его, Ар-мин Фрей, объявил, что спорный канал впредь будет именоваться «Пактолом»; императорский советник согласился с этим, когда ему объяснили, что так назывался золотоносный ручей Креза.
«Но золото это потечет к нам обратно в тысячекратном размере»,— заявил тогда императорский советник. И полгода спустя, когда он принес из канцелярии наместника лицензию на установку в спорном канале турбины, он, этот серьезный господин, всегда и при всех обстоятельствах избегавший слишком шумных проявлений чувств, так громко воскликнул: «Дело сделано!», что возглас сей разнесся по всей фабрике.
Между тем никто толком не знал, в чем это дело заключается, ибо все переговоры вершились в глубочайшем секрете; однако само загадочное слово «турбина», произнесенное теперь вслух, было принято семьей и всей фабрикой с ликованием, с великой радостью, пускай и несколько неопределенной. Не уверенные, до каких пределов следует этой радости распространиться, люди только угадывали, что дело будет из ряда вон выходящим.
Мало кто знал, что такое турбина. Но шум, произведенный на реке известием о предстоящей ее установке — особенно на двух мельницах выше по течению,— поднялся такой, такое значение приобрели грядущие события, подготовляемые в «Папирке», что представления, связанные с одним только названием нового агрегата, получили в воображении людей прямо-таки личностный характер. Уже сейчас турбине отводилась роль доброй волшебницы: вот она явится и все перевернет к величайшему благополучию фирмы.
Однажды шеф, находясь в редком для него хорошем настроении, несмотря на сплетение вен на висках, показал служащим конторы планы и чертежи, объясняя, что такое турбина. Закончил он сообщением, что энергия, вырабатываемая новым двигателем, будет равняться ста восьмидесяти лошадиным силам, и прокурист невольно воскликнул:
— А что нам делать со ста восемьюдесятью лошадиными силами?
Пан Уллик победно усмехнулся и ответил:
— Конечно, на печатание картинок Святой горы или девы Марии, да на молитвенники, которые еще нам заказаны, этих сил многовато, тут справился бы и наш старый моторчик... Но теперь, когда дело сделано, могу сообщить вам, что мы вскоре начнем строить цех по изготовлению полуфабрикатов для деревообрабатывающей промышленности, а там, глядишь, и фабрику роялей! Коммандитное товарищество уже составлено, сегодня пришло утверждение, и держать это в секрете больше нет нужды. Сапристи, господа, еще одно: при комплектовании нового персонала служащих прежде всего будут приняты во внимание наши теперешние сотрудники. Мое почтенье!
С этими словами пан Уллик вышел, оставив контору в великом волнении, даже в восторге. Разделял ли его старый прокурист, служивший в конторе еще в те поры, когда ее возглавлял нынешний шеф фирмы, неизвестно. Он все стоял перед своей конторкой, попеременно лаская пальцами мочки своих ушей. Когда его одолевала озабоченность, он мог битый час обирать таким образом пух, росший по краям его ушных раковин. В последнее время можно было только дивиться тому, что он не обобрал весь пух дочиста.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103
Подойдя к окну, императорский советник махнул рукой. По-видимому, традиция превращения главных бухгалтеров в потомственных шефов «Папирки» на нем и прервется, хотя именно режим, установленный обоими, то есть тестем Фреем и самим Улликом, и поднял фирму на ее теперешнюю высоту.
Тесть Фрей сделал пристройку к старому зданию и установил в ней двигатель, работающий на газе; сам же Уллик до того повысил доходность предприятия, что подобного примера не было в области переплетного и бумажного дела.
1 От слова бумага (чеш.).
2 Лицо, полномочное совершать все финансовые операции предприятия.
Он проделал это столь превосходно, что, видимо, достиг уже предела в развитии производства и доходности, возможных в этой области. В сущности, теперь требуется много усилий, чтобы удержать фабрику на этом уровне. Не только усилий, но и капиталов...
Впрочем, даже если конъюнктура в производстве молитвенников — основной продукции фирмы, спрос на которую уже ослабевал под влиянием пропаганды социал-демократов,— и впредь пойдет на убыль, найдутся и иные возможности развиваться...
Взор пана советника, машинально следивший за игрой фонтанчика с мячом, теперь оживился, и он стал наблюдать за ней уже сознательно и даже напряженно.
Было что-то от человеческого энергичного темперамента в этом неутомимом, прямо-таки упорном движении тонкой, но не сильной струйки воды, бьющей из трубочки, в том, как она вновь и вновь подхватывала мячик и возносила его на кудрявом своем пенном темени, едва он пытался от нее ускользнуть, и обвивалась вокруг него, только что узлом не завязывалась, а мячик, вертясь на струйке, разбрызгивал воду во все стороны, и опять взлетал вверх, где напор воды вертел его как хотел, прежде чем отбросить прочь. Но напрасно! — мячик всегда падал в воронкообразную сетку и скатывался к отверстию, запирая струйку,— и сизифова эта игра начиналась сызнова.
Этот фонтанчик был не только символом предполагаемых «иных возможностей» развития фирмы, но связан был с ними столь тесно, что упоминался даже в юридических документах и устных спорах, уже годы и годы ведомых императорским советником с владельцами обеих мельниц, расположенных выше по течению, о праве пользования отводным каналом, пересекающим владения Уллика. Ибо в этом канале было установлено небольшое, в хорошем еще состоянии, хотя и очень старое водяное колесо, быть может, единственное, оставшееся на всей реке в черте города.
И существовала насмешливая, всеми заинтересованными сторонами распространяемая, при каждом судебном разбирательстве пережевываемая легенда, будто главной, если не единственной работой этого водяного колеса является приводить в движение фонтанчик с мячом перед улликовским домом. Конечно, дело обстояло не совсем так: колесо поднимало воду и для дома, и для фабрики, и для обширного цветочного и огородного хозяйства, расположенного на острове; в таких условиях не грех было воспользоваться этой же силой и для фонтанчика, а не носить ее ведрами в бак на чердаке.
Конечно, и тесть пана Уллика мог вместо газового двигателя пользоваться работой этого колеса во времена, когда еще ни одному адвокату не приходило в голову оспаривать право «Папирки» на пользование силой воды; но легкий газовый мотор был лучше в техническом отношении.
Впрочем, не так уж неправы были те, кто утверждал, будто колесо работает на фонтанчик; и если поверенному Уллика удавалось доказать, что сколько стоит «Па-пирка», всегда на нее работало колесо, сначала для чулочного и красильного производства, а потом и бумажного,— все же случались недолгие периоды, когда колесо гнало воду только для фонтанчика. И этого было достаточно для доказательства того, что и тогда колесо не простаивало.
Императорский советник выигрывал процессы и был убежден, что выиграет даже в последней инстанции, но противная сторона предложила полюбовную сделку и отказалась от своей жалобы с тем, чтобы Уллик взял на себя половину судебных расходов. И по совету поверенного Уллик это предложение принял.
Но половина расходов, отнесенная на счет Уллика, оказалась столь значительной, что совладелец его, Ар-мин Фрей, объявил, что спорный канал впредь будет именоваться «Пактолом»; императорский советник согласился с этим, когда ему объяснили, что так назывался золотоносный ручей Креза.
«Но золото это потечет к нам обратно в тысячекратном размере»,— заявил тогда императорский советник. И полгода спустя, когда он принес из канцелярии наместника лицензию на установку в спорном канале турбины, он, этот серьезный господин, всегда и при всех обстоятельствах избегавший слишком шумных проявлений чувств, так громко воскликнул: «Дело сделано!», что возглас сей разнесся по всей фабрике.
Между тем никто толком не знал, в чем это дело заключается, ибо все переговоры вершились в глубочайшем секрете; однако само загадочное слово «турбина», произнесенное теперь вслух, было принято семьей и всей фабрикой с ликованием, с великой радостью, пускай и несколько неопределенной. Не уверенные, до каких пределов следует этой радости распространиться, люди только угадывали, что дело будет из ряда вон выходящим.
Мало кто знал, что такое турбина. Но шум, произведенный на реке известием о предстоящей ее установке — особенно на двух мельницах выше по течению,— поднялся такой, такое значение приобрели грядущие события, подготовляемые в «Папирке», что представления, связанные с одним только названием нового агрегата, получили в воображении людей прямо-таки личностный характер. Уже сейчас турбине отводилась роль доброй волшебницы: вот она явится и все перевернет к величайшему благополучию фирмы.
Однажды шеф, находясь в редком для него хорошем настроении, несмотря на сплетение вен на висках, показал служащим конторы планы и чертежи, объясняя, что такое турбина. Закончил он сообщением, что энергия, вырабатываемая новым двигателем, будет равняться ста восьмидесяти лошадиным силам, и прокурист невольно воскликнул:
— А что нам делать со ста восемьюдесятью лошадиными силами?
Пан Уллик победно усмехнулся и ответил:
— Конечно, на печатание картинок Святой горы или девы Марии, да на молитвенники, которые еще нам заказаны, этих сил многовато, тут справился бы и наш старый моторчик... Но теперь, когда дело сделано, могу сообщить вам, что мы вскоре начнем строить цех по изготовлению полуфабрикатов для деревообрабатывающей промышленности, а там, глядишь, и фабрику роялей! Коммандитное товарищество уже составлено, сегодня пришло утверждение, и держать это в секрете больше нет нужды. Сапристи, господа, еще одно: при комплектовании нового персонала служащих прежде всего будут приняты во внимание наши теперешние сотрудники. Мое почтенье!
С этими словами пан Уллик вышел, оставив контору в великом волнении, даже в восторге. Разделял ли его старый прокурист, служивший в конторе еще в те поры, когда ее возглавлял нынешний шеф фирмы, неизвестно. Он все стоял перед своей конторкой, попеременно лаская пальцами мочки своих ушей. Когда его одолевала озабоченность, он мог битый час обирать таким образом пух, росший по краям его ушных раковин. В последнее время можно было только дивиться тому, что он не обобрал весь пух дочиста.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103