Его так называемую резиденцию со всем оборудованием арендовал большой ресторан, который, как водится, поначалу давал великолепную прибыль.
Естественно, что когда Тинда оправилась от своей более чем трехмесячной нервной горячки и, восстановив власть над своим выздоровевшим рассудком, узнала, что, кроме Рудольфа Важки, никто о ней не осведомлялся — она уже и не упоминала о мистере Моуре.
О том, что молодой Незмара целыми днями ходил под окнами больной — она лежала у тетушки Рези,— отдавая этому занятию все время, проведенное не на реке, никто Тинде не сказал, хотя тетушка отлично видела Вацлава и частенько глубоко над этим задумывалась. Они с Манечкой каждый день разговаривали о том, что опять он был тут, опять ходил внизу этот американский секретарь...
Вена, конечно же, встретился бы с Тиндой, когда она стала выходить посидеть в сквере, если б в это же самое время сам не слег, постигнутый странным несчастным случаем.
Как-то сидел молодой Незмара в лодке, неподвижным взором уставившись на поплавок, как вдруг его что-то ударило — с плота, мчавшегося к воротам плотины. Удар сбросил Вену с лодки, как перышко — он даже вскрикнуть не успел. Еще бы — багром по голове! Но Вена не утонул, хотя пришлось ему очень плохо, ведь он даже кричать не мог. Он только старался удержаться на поверхности. В пятидесяти метрах ниже, на другой лодке, сидел его отец, расправляя леску. Увидев своего родителя, Вена протянул к нему руки — и лишился .сознания не прежде, чем отец вытащил его в свою плоскодонку. Вена настолько еще владел собой, что показал на плот. Отцу и не требовалось ничего больше, он тотчас понял, что произошло, и успел еще заметить название фирмы, выведенное на задних бревнах плота. Узнал он и людей на плоту. Лишь после этого он принялся смывать кровь с головы сына, а тот поминутно терял сознание, несмотря на все мольбы отца: «Вена, бога ради, очнись!»
Думал тогда старый Незмара, что не довезет до дому сына живым. К счастью, Новак, близкий дружок старика, удивший рыбу немного ниже по течению, услыхал его причитания и поспешил подплыть. С его-то помощью и вынес старик Вену на берег и уложил в своей лачуге.
Оставив дружка возле раненого, старый Незмара помчался за доктором, но по дороге заглянул еще в полицейский участок — ив тот же вечер все три плотовщика были арестованы в Либени. Двух сразу отпустили, потому что третий сознался, что это он «тюкнул багром молодого пана», но нечаянно. Как «перекладывал весло» (рулевое) у самой плотины, сдвинул с места багор, тот чуть в воду не ухнул, тогда он подхватил багор веслом, да так неудачно, что «этот малый и схлопотал раза по башке».
Ранение Вены было признано тяжелым, и виновника оставили под арестом до того, как устроить ему очную ставку с потерпевшим, что могло быть сделано лишь три дня спустя — тревожить Вену раньше опасались. Опытному следователю, по некоторым признакам судя, было ясно, что пострадавший и виновник видятся не впервые — тем не менее оба категорически это отрицали. Плотовщик и ходил и стоял сильно скособочившись, спрошенный же следователем — отчего это? — ответил, что это у него с малых лет, так как он долгое время «отпихивался боком», то есть работал шестом на плоскодонке. Следователь задумался, не применить ли ему обычную свою хитрость и не пригласить ли обоих ко взаимному прощению, ибо он знал, что парни этого сословия никогда не прощают друг другу, если между ними «что-то есть»; но, вспомнив, что один из «парней» — будущий инженер, отказался от этой мысли.
Итак, ни один не пожелал наговаривать на другого, и скособоченного плотовщика засадили в кутузку на три недели — за тяжкое телесное повреждение, нанесенное по легкомысленной неосторожности.
Вена же отвалялся в больнице пять недель. И как нарочно, в тот самый день, когда старый Незмара вел сына домой, встретилась им... свадьба барышни Тинды с Рудольфом Важкой. Впрочем, случайность эта была не совсем случайна, как могло бы показаться: старый Незмара умышленно — и с полным успехом — подготовил такое жестокое лечение для своего Вены; но коварство старика прошло незамеченным, потому что свадьба отправлялась из дома доктора Зоуплны, где после выздоровления жила Тинда. Для многообещающего композитора партия эта была не так уж плоха: благодаря отлично составленной доктором Зоуплной претензии — доктор служил теперь страховым агентом в пражском филиале одной из крупнейших мировых страховых компаний,— доля Тинды была выделена из имущества ответчика Уллика и полностью ей выплачена.
Перемена в фортуне императорского советника никоим образом не уменьшила участия общественности в Тиндиной свадьбе. Скорее напротив! Башня св. Петра, пожалуй, не увидела бы у своего подножия большего столпотворения, даже если бы вместо скромного, но сияющего Важки топал к алтарю сам мистер Моур, способный сиять разве что своими бриллиантами, в лучшем случае — зубами.
Явился — вернее сказать, явилась,— кому только было не лень, чтобы поглазеть на такое первоклассное зрелище (понимай в смысле издевательском, что было заметно уже по внешнему виду собравшейся'публики). В иных обстоятельствах свадьба барышни с «Папирки» стала бы демонстрацией летних дамских мод и при оглашении, и при поздравительном обряде после венчания; другими словами, ради торжественного случая принарядились бы и зрители.
Когда выходила замуж Маня, никаких торжеств не было: венчались чуть ли не тайно, без приглашенных, в шесть утра; и потом эта студентка ничего не представляла, тогда как Тинда!.. Конечно, в последнее время ее положение в обществе пошатнулось, как заявила надворная советница Муковская у входа в церковь, «но все поправила бы свадьба с американцем, тогда бы мы не пришли сюда с базарными кошелками в руках, не правда ли, пани аптекарша?»
Пани аптекарша обозрела окружающих и изрекла:
— Право, мы словно сговорились!
— Хотел бы я знать, ходят ли в Париже к церкви Мадлен люди на свадьбы с рыночными корзинками! — проговорил сам надворный советник Муковский, с этого года уже — пенсионер.
— Но позволь, ведь эта свадьба возразила его супруга.
— Смотрите, пани советница! — затараторила аптекарша.— Девицы Колчовы прибежали, как были, в передниках, ну, это уж похоже на демонстрацию!
— Как были? Поверьте, пани аптекарша, эти переднички с кармашками у них — парадные, из приданого; вырядиться так стоило им большего труда, чем если б они пришли просто в шляпках и без муки в волосах!
— Зато они внесли настоящее веселье! Не помню более веселой свадьбы, даже в мясопуст! Посмотрите на девиц из певческого союза!..
— Все это умышленно, хотя они, быть может, и не сговаривались. Если б Тинда выходила за американца, они сгорали бы от зависти, а так как жених всего лишь бедный музыкант, то сгорают они от злорадного нетерпения... Видно, хотят придать этой свадьбе чуточку скандалезного привкуса...
— Щекочут их, что ли, этих молодых? Это уж просто неприлично! А еще говорят — Ьаи1е уо1ёе... Да разве гусыням взлететь высоко! — надворный советник Му-ковский был возмущен всерьез.
И было чем возмущаться.
Девицы давились пискливым истерическим смешком — не гусыни, а ласточки, сбившиеся в стаю перед отлетом; целой стайкой они прихлынули к входу в церковь — не было сомнения, свадьбу Тинды эта компания принимает как забавную шутку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103
Естественно, что когда Тинда оправилась от своей более чем трехмесячной нервной горячки и, восстановив власть над своим выздоровевшим рассудком, узнала, что, кроме Рудольфа Важки, никто о ней не осведомлялся — она уже и не упоминала о мистере Моуре.
О том, что молодой Незмара целыми днями ходил под окнами больной — она лежала у тетушки Рези,— отдавая этому занятию все время, проведенное не на реке, никто Тинде не сказал, хотя тетушка отлично видела Вацлава и частенько глубоко над этим задумывалась. Они с Манечкой каждый день разговаривали о том, что опять он был тут, опять ходил внизу этот американский секретарь...
Вена, конечно же, встретился бы с Тиндой, когда она стала выходить посидеть в сквере, если б в это же самое время сам не слег, постигнутый странным несчастным случаем.
Как-то сидел молодой Незмара в лодке, неподвижным взором уставившись на поплавок, как вдруг его что-то ударило — с плота, мчавшегося к воротам плотины. Удар сбросил Вену с лодки, как перышко — он даже вскрикнуть не успел. Еще бы — багром по голове! Но Вена не утонул, хотя пришлось ему очень плохо, ведь он даже кричать не мог. Он только старался удержаться на поверхности. В пятидесяти метрах ниже, на другой лодке, сидел его отец, расправляя леску. Увидев своего родителя, Вена протянул к нему руки — и лишился .сознания не прежде, чем отец вытащил его в свою плоскодонку. Вена настолько еще владел собой, что показал на плот. Отцу и не требовалось ничего больше, он тотчас понял, что произошло, и успел еще заметить название фирмы, выведенное на задних бревнах плота. Узнал он и людей на плоту. Лишь после этого он принялся смывать кровь с головы сына, а тот поминутно терял сознание, несмотря на все мольбы отца: «Вена, бога ради, очнись!»
Думал тогда старый Незмара, что не довезет до дому сына живым. К счастью, Новак, близкий дружок старика, удивший рыбу немного ниже по течению, услыхал его причитания и поспешил подплыть. С его-то помощью и вынес старик Вену на берег и уложил в своей лачуге.
Оставив дружка возле раненого, старый Незмара помчался за доктором, но по дороге заглянул еще в полицейский участок — ив тот же вечер все три плотовщика были арестованы в Либени. Двух сразу отпустили, потому что третий сознался, что это он «тюкнул багром молодого пана», но нечаянно. Как «перекладывал весло» (рулевое) у самой плотины, сдвинул с места багор, тот чуть в воду не ухнул, тогда он подхватил багор веслом, да так неудачно, что «этот малый и схлопотал раза по башке».
Ранение Вены было признано тяжелым, и виновника оставили под арестом до того, как устроить ему очную ставку с потерпевшим, что могло быть сделано лишь три дня спустя — тревожить Вену раньше опасались. Опытному следователю, по некоторым признакам судя, было ясно, что пострадавший и виновник видятся не впервые — тем не менее оба категорически это отрицали. Плотовщик и ходил и стоял сильно скособочившись, спрошенный же следователем — отчего это? — ответил, что это у него с малых лет, так как он долгое время «отпихивался боком», то есть работал шестом на плоскодонке. Следователь задумался, не применить ли ему обычную свою хитрость и не пригласить ли обоих ко взаимному прощению, ибо он знал, что парни этого сословия никогда не прощают друг другу, если между ними «что-то есть»; но, вспомнив, что один из «парней» — будущий инженер, отказался от этой мысли.
Итак, ни один не пожелал наговаривать на другого, и скособоченного плотовщика засадили в кутузку на три недели — за тяжкое телесное повреждение, нанесенное по легкомысленной неосторожности.
Вена же отвалялся в больнице пять недель. И как нарочно, в тот самый день, когда старый Незмара вел сына домой, встретилась им... свадьба барышни Тинды с Рудольфом Важкой. Впрочем, случайность эта была не совсем случайна, как могло бы показаться: старый Незмара умышленно — и с полным успехом — подготовил такое жестокое лечение для своего Вены; но коварство старика прошло незамеченным, потому что свадьба отправлялась из дома доктора Зоуплны, где после выздоровления жила Тинда. Для многообещающего композитора партия эта была не так уж плоха: благодаря отлично составленной доктором Зоуплной претензии — доктор служил теперь страховым агентом в пражском филиале одной из крупнейших мировых страховых компаний,— доля Тинды была выделена из имущества ответчика Уллика и полностью ей выплачена.
Перемена в фортуне императорского советника никоим образом не уменьшила участия общественности в Тиндиной свадьбе. Скорее напротив! Башня св. Петра, пожалуй, не увидела бы у своего подножия большего столпотворения, даже если бы вместо скромного, но сияющего Важки топал к алтарю сам мистер Моур, способный сиять разве что своими бриллиантами, в лучшем случае — зубами.
Явился — вернее сказать, явилась,— кому только было не лень, чтобы поглазеть на такое первоклассное зрелище (понимай в смысле издевательском, что было заметно уже по внешнему виду собравшейся'публики). В иных обстоятельствах свадьба барышни с «Папирки» стала бы демонстрацией летних дамских мод и при оглашении, и при поздравительном обряде после венчания; другими словами, ради торжественного случая принарядились бы и зрители.
Когда выходила замуж Маня, никаких торжеств не было: венчались чуть ли не тайно, без приглашенных, в шесть утра; и потом эта студентка ничего не представляла, тогда как Тинда!.. Конечно, в последнее время ее положение в обществе пошатнулось, как заявила надворная советница Муковская у входа в церковь, «но все поправила бы свадьба с американцем, тогда бы мы не пришли сюда с базарными кошелками в руках, не правда ли, пани аптекарша?»
Пани аптекарша обозрела окружающих и изрекла:
— Право, мы словно сговорились!
— Хотел бы я знать, ходят ли в Париже к церкви Мадлен люди на свадьбы с рыночными корзинками! — проговорил сам надворный советник Муковский, с этого года уже — пенсионер.
— Но позволь, ведь эта свадьба возразила его супруга.
— Смотрите, пани советница! — затараторила аптекарша.— Девицы Колчовы прибежали, как были, в передниках, ну, это уж похоже на демонстрацию!
— Как были? Поверьте, пани аптекарша, эти переднички с кармашками у них — парадные, из приданого; вырядиться так стоило им большего труда, чем если б они пришли просто в шляпках и без муки в волосах!
— Зато они внесли настоящее веселье! Не помню более веселой свадьбы, даже в мясопуст! Посмотрите на девиц из певческого союза!..
— Все это умышленно, хотя они, быть может, и не сговаривались. Если б Тинда выходила за американца, они сгорали бы от зависти, а так как жених всего лишь бедный музыкант, то сгорают они от злорадного нетерпения... Видно, хотят придать этой свадьбе чуточку скандалезного привкуса...
— Щекочут их, что ли, этих молодых? Это уж просто неприлично! А еще говорят — Ьаи1е уо1ёе... Да разве гусыням взлететь высоко! — надворный советник Му-ковский был возмущен всерьез.
И было чем возмущаться.
Девицы давились пискливым истерическим смешком — не гусыни, а ласточки, сбившиеся в стаю перед отлетом; целой стайкой они прихлынули к входу в церковь — не было сомнения, свадьбу Тинды эта компания принимает как забавную шутку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103