Горожане всего этого
не знают. Им известно, что жена старо-
го Олби Крейна сбежала с заезжим тор-
говцем из Нью-Йорк-сити... или они дума-
ют, что им это известно. Но, когда
коммивояжер ни с того, ни с сего бро-
сил ее, Олби раскроил ей череп, привя-
зал к ногам груз и сбросил в старый
колодец. Двадцать лет спустя Олби мир-
но умер в своей постели от сердечного
приступа, так же, как умрет ближе к
концу нашей истории его сын Джо. Может
быть, однажды какой-нибудь пацан на-
ткнется на старый колодец, спрятанный
в заглушенных сорняками ползучих побе-
гах ежевики, оторвет выбеленные и выг-
лаженные непогодой доски и увидит на
дне выложенной камнями ямы уставленные
вверх пустые глазницы рассыпающегося
остова, на чьи ребра будет свисать по-
зеленевшее обомшелое ожерелье - пода-
рок душки-коммивояжера.
Они знают, что Хьюби Марстен убил
жену, однако остаются в неведении от-
носительно того, что он сперва заста-
вил ее сделать, как все происходило с
четой Марстенов за несколько секунд до
того, как Хьюби снес Берди голову в
разогретой солнцем кухне, где в горя-
чем воздухе висел запах жимолости,
257
подобный удушливой сладковатой вони
незакрытой выгребной ямы. Они понятия
не имеют, что она умоляла мужа убить
ее.
Среди городских старух есть и та-
кие (Мэйбл Уэртс, Глинис Мэйберри, Од-
ри Херси), кто помнит, что Ларри Мак-
Леод нашел в камине наверху какие-то
сожженные бумаги, но никому из них
невдомек ни что бумаги эти были нако-
пившейся за двенадцать лет перепиской
между Хьюбертом Марстеном и удивитель-
но древним австрийским дворянином по
фамилии Брайхен, ни что переписка этих
двоих возникла благодаря услугам одно-
го довольно странного торговца книгами
из Бостона, который в тридцать третьем
году погиб на редкость омерзительной
смертью, ни что Хьюби прежде, чем по-
веситься, сжег все письма до единого,
скармливая их пламени по одному и наб-
людая, как огненные языки заставляют
чернеть и обугливаться толстую кремо-
вую бумагу, стирая изящный, паутинно-
тонкий каллиграфический почерк. Они не
знают, что Хьюби при этом улыбался -
так, как теперь Ларри Крокетт улыбает-
ся над сказочными документами на вла-
дение землей, которые покоятся в его
сейфе в портлендском банке.
Известно, что Коретта Саймонс,
вдова старого Саймонса-Попрыгунчика,
медленно и мучительно умирает от рака
кишечника, но никто не знает, что за
неряшливые обои гостиной старуха засу-
нула больше тридцати тысяч наличными
(страховка, которую она получила, да
так ни во что и не стала вкладывать),
258
а теперь, в своем последнем отчаянии,
полностью позабыла про них.
Все знают, что в задымленном сен-
тябре пятьдесят первого года пожар со-
жрал половину города, но откуда же уз-
наешь, что это был поджог и что устро-
ивший его парнишка в пятьдесят третьем
произнес на выпускном вечере прощаль-
ную речь от имени класса и отправился
зарабатывать на Уолл-стрит сто тысяч.
Но даже если бы об этом знали, никто
не сумел бы выяснить, что толкнуло его
на это или как все следующие двадцать
лет жизни глодало его, пока закупорка
мозгового сосуда не свела виновника
пожара в могилу на сорок седьмом году
жизни.
В городе понятия не имеют, что
преподобный Джон Гроггинс иногда про-
сыпается среди ночи от ужасных снови-
дений, не теряющих своей живости под
лысым черепом и после пробуждения. От
сновидений, в которых он, голый и пот-
ный, читает проповедь собирающемуся по
четвергам вечером "Кружку маленьких
мисс, изучающих Библию", а они все го-
товы принять его,
или, что всю ту пятницу Флойд
Тиббитс шатался по городу в болезнен-
ном угаре, чувствуя, как ненавистное
солнце ложится на его странно бледную
кожу, лишь смутно припоминая, что хо-
дил к Энн Нортон, полностью позабыв
свое нападение на Бена Мирса, но храня
в памяти спокойную благодарность, с
какой приветствовал закат - благодар-
ность и ожидание чего-то великого и
благотворного,
259
или, что у Хэла Гриффена в глуби-
не шкафа спрятаны шесть "горяченьких"
книжек, над которыми он дрочит при
всяком удобном случае,
или, что Джордж Миддлер держит
целый чемодан шелковых комбинаций,
лифчиков, трусиков и чулок и что иног-
да он зашторивает все окна в своей
квартире над скобяной лавкой, запирает
дверь и на засов, и на цепочку, а по-
том стоит перед большим, в полный
рост, зеркалом в спальне до тех пор,
пока не начнет быстро коротко дышать -
а тогда падает на колени и онанирует,
или, что когда Майк Райерсон вне-
запно затрясся на металлическом рабо-
чем столе в подвале под мертвецкой,
Карл Формен попытался закричать и не
смог, а когда Майк открыл глаза и сел,
застрявший у Карла в горле крик ока-
зался невидимым и неслышным, как стек-
ло,
или, что десятимесячный Рэнди
Макдугалл даже не сопротивлялся, когда
проскользнувший в окошко его спальни
Дэнни Глик вынул малыша из кроватки и
запустил зубы в шейку, с которой еще
не сошли синяки от побоев матери.
Вот каковы городские секреты. Не-
которые с течением времени станут до-
стоянием гласности, некоторые - никог-
да. Все их городок хранит с лицом, в
высшей степени непроницаемым.
Труды дьявола заботят город не
больше, чем труды Господа или труды
человеческие. Он познал тьму. И было
ее довольно.
260
2.
Проснувшись, Сэнди Макдугалл по-
няла: что-то не так, но в чем дело,
сказать не могла. Вторая половина пос-
тели пустовала - сегодня у Роя был вы-
ходной, и он отправился рыбачить с ка-
кими-то приятелями. Должно быть, вер-
нется к полудню. Горелым ниоткуда не
пахло. У нее ничего не болело. Ну, так
что же?
Солнце. Солнце было не то.
Тень, которую отбрасывал росший
под окном клен, танцевала высоко на
обоях. Но Рэнди всегда будил ее рань-
ше, чем солнце поднималось настолько,
чтобы тень клена легла на стену...
Испуганный взгляд Сэнди переско-
чил на стоявшие на шкафу часы. Десять
минут десятого.
В горле у Сэнди что-то затрепета-
ло.
- Рэнди? - позвала она и стрелой
кинулась по узкому коридорчику трейле-
ра, а полы халата бились за спиной.-
Рэнди, миленький?
Спальня купалась в свете, какой
бывает, если солнце пробьет толщу во-
ды - он шел из маленького окошка над
кроваткой... открытого окошка. Но, ло-
жась вечером спать, Сэнди его закрыла.
Она всегда закрывала это окно.
Кроватка была пуста.
- Рэнди? - прошептала молодая
женщина.
И увидела сына.
Маленькое тельце в застиранной
пижамке было брошено в угол комнаты,
как тряпка. Одна нога нелепо торчала
261
кверху перевернутым восклицательным
знаком.
- Рэнди!
Она упала возле тельца на колени.
Потрясение избороздило лицо резкими
линиями. Сэнди взяла ребенка на руки.
На ощупь тельце было холодным.
- Рэнди, сладкий мой, просыпайся.
Рэнди, Рэнди, проснись...
Синяки исчезли. Все до единого.
За ночь они истаяли, оставив личико и
тельце безупречными, хорошего цвета.
Единственный раз после родов Сэнди
сочла сынишку прекрасным, и при виде
этой красоты пронзительно, страшно,
безнадежно закричала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114
не знают. Им известно, что жена старо-
го Олби Крейна сбежала с заезжим тор-
говцем из Нью-Йорк-сити... или они дума-
ют, что им это известно. Но, когда
коммивояжер ни с того, ни с сего бро-
сил ее, Олби раскроил ей череп, привя-
зал к ногам груз и сбросил в старый
колодец. Двадцать лет спустя Олби мир-
но умер в своей постели от сердечного
приступа, так же, как умрет ближе к
концу нашей истории его сын Джо. Может
быть, однажды какой-нибудь пацан на-
ткнется на старый колодец, спрятанный
в заглушенных сорняками ползучих побе-
гах ежевики, оторвет выбеленные и выг-
лаженные непогодой доски и увидит на
дне выложенной камнями ямы уставленные
вверх пустые глазницы рассыпающегося
остова, на чьи ребра будет свисать по-
зеленевшее обомшелое ожерелье - пода-
рок душки-коммивояжера.
Они знают, что Хьюби Марстен убил
жену, однако остаются в неведении от-
носительно того, что он сперва заста-
вил ее сделать, как все происходило с
четой Марстенов за несколько секунд до
того, как Хьюби снес Берди голову в
разогретой солнцем кухне, где в горя-
чем воздухе висел запах жимолости,
257
подобный удушливой сладковатой вони
незакрытой выгребной ямы. Они понятия
не имеют, что она умоляла мужа убить
ее.
Среди городских старух есть и та-
кие (Мэйбл Уэртс, Глинис Мэйберри, Од-
ри Херси), кто помнит, что Ларри Мак-
Леод нашел в камине наверху какие-то
сожженные бумаги, но никому из них
невдомек ни что бумаги эти были нако-
пившейся за двенадцать лет перепиской
между Хьюбертом Марстеном и удивитель-
но древним австрийским дворянином по
фамилии Брайхен, ни что переписка этих
двоих возникла благодаря услугам одно-
го довольно странного торговца книгами
из Бостона, который в тридцать третьем
году погиб на редкость омерзительной
смертью, ни что Хьюби прежде, чем по-
веситься, сжег все письма до единого,
скармливая их пламени по одному и наб-
людая, как огненные языки заставляют
чернеть и обугливаться толстую кремо-
вую бумагу, стирая изящный, паутинно-
тонкий каллиграфический почерк. Они не
знают, что Хьюби при этом улыбался -
так, как теперь Ларри Крокетт улыбает-
ся над сказочными документами на вла-
дение землей, которые покоятся в его
сейфе в портлендском банке.
Известно, что Коретта Саймонс,
вдова старого Саймонса-Попрыгунчика,
медленно и мучительно умирает от рака
кишечника, но никто не знает, что за
неряшливые обои гостиной старуха засу-
нула больше тридцати тысяч наличными
(страховка, которую она получила, да
так ни во что и не стала вкладывать),
258
а теперь, в своем последнем отчаянии,
полностью позабыла про них.
Все знают, что в задымленном сен-
тябре пятьдесят первого года пожар со-
жрал половину города, но откуда же уз-
наешь, что это был поджог и что устро-
ивший его парнишка в пятьдесят третьем
произнес на выпускном вечере прощаль-
ную речь от имени класса и отправился
зарабатывать на Уолл-стрит сто тысяч.
Но даже если бы об этом знали, никто
не сумел бы выяснить, что толкнуло его
на это или как все следующие двадцать
лет жизни глодало его, пока закупорка
мозгового сосуда не свела виновника
пожара в могилу на сорок седьмом году
жизни.
В городе понятия не имеют, что
преподобный Джон Гроггинс иногда про-
сыпается среди ночи от ужасных снови-
дений, не теряющих своей живости под
лысым черепом и после пробуждения. От
сновидений, в которых он, голый и пот-
ный, читает проповедь собирающемуся по
четвергам вечером "Кружку маленьких
мисс, изучающих Библию", а они все го-
товы принять его,
или, что всю ту пятницу Флойд
Тиббитс шатался по городу в болезнен-
ном угаре, чувствуя, как ненавистное
солнце ложится на его странно бледную
кожу, лишь смутно припоминая, что хо-
дил к Энн Нортон, полностью позабыв
свое нападение на Бена Мирса, но храня
в памяти спокойную благодарность, с
какой приветствовал закат - благодар-
ность и ожидание чего-то великого и
благотворного,
259
или, что у Хэла Гриффена в глуби-
не шкафа спрятаны шесть "горяченьких"
книжек, над которыми он дрочит при
всяком удобном случае,
или, что Джордж Миддлер держит
целый чемодан шелковых комбинаций,
лифчиков, трусиков и чулок и что иног-
да он зашторивает все окна в своей
квартире над скобяной лавкой, запирает
дверь и на засов, и на цепочку, а по-
том стоит перед большим, в полный
рост, зеркалом в спальне до тех пор,
пока не начнет быстро коротко дышать -
а тогда падает на колени и онанирует,
или, что когда Майк Райерсон вне-
запно затрясся на металлическом рабо-
чем столе в подвале под мертвецкой,
Карл Формен попытался закричать и не
смог, а когда Майк открыл глаза и сел,
застрявший у Карла в горле крик ока-
зался невидимым и неслышным, как стек-
ло,
или, что десятимесячный Рэнди
Макдугалл даже не сопротивлялся, когда
проскользнувший в окошко его спальни
Дэнни Глик вынул малыша из кроватки и
запустил зубы в шейку, с которой еще
не сошли синяки от побоев матери.
Вот каковы городские секреты. Не-
которые с течением времени станут до-
стоянием гласности, некоторые - никог-
да. Все их городок хранит с лицом, в
высшей степени непроницаемым.
Труды дьявола заботят город не
больше, чем труды Господа или труды
человеческие. Он познал тьму. И было
ее довольно.
260
2.
Проснувшись, Сэнди Макдугалл по-
няла: что-то не так, но в чем дело,
сказать не могла. Вторая половина пос-
тели пустовала - сегодня у Роя был вы-
ходной, и он отправился рыбачить с ка-
кими-то приятелями. Должно быть, вер-
нется к полудню. Горелым ниоткуда не
пахло. У нее ничего не болело. Ну, так
что же?
Солнце. Солнце было не то.
Тень, которую отбрасывал росший
под окном клен, танцевала высоко на
обоях. Но Рэнди всегда будил ее рань-
ше, чем солнце поднималось настолько,
чтобы тень клена легла на стену...
Испуганный взгляд Сэнди переско-
чил на стоявшие на шкафу часы. Десять
минут десятого.
В горле у Сэнди что-то затрепета-
ло.
- Рэнди? - позвала она и стрелой
кинулась по узкому коридорчику трейле-
ра, а полы халата бились за спиной.-
Рэнди, миленький?
Спальня купалась в свете, какой
бывает, если солнце пробьет толщу во-
ды - он шел из маленького окошка над
кроваткой... открытого окошка. Но, ло-
жась вечером спать, Сэнди его закрыла.
Она всегда закрывала это окно.
Кроватка была пуста.
- Рэнди? - прошептала молодая
женщина.
И увидела сына.
Маленькое тельце в застиранной
пижамке было брошено в угол комнаты,
как тряпка. Одна нога нелепо торчала
261
кверху перевернутым восклицательным
знаком.
- Рэнди!
Она упала возле тельца на колени.
Потрясение избороздило лицо резкими
линиями. Сэнди взяла ребенка на руки.
На ощупь тельце было холодным.
- Рэнди, сладкий мой, просыпайся.
Рэнди, Рэнди, проснись...
Синяки исчезли. Все до единого.
За ночь они истаяли, оставив личико и
тельце безупречными, хорошего цвета.
Единственный раз после родов Сэнди
сочла сынишку прекрасным, и при виде
этой красоты пронзительно, страшно,
безнадежно закричала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114