Теперь же это непоколебимое
неверие ушло у Сьюзан из-под ног и она
чувствовала, что падает.
Она слышала голос Мэтта, слышала
жуткое невыразительное заклинание: я
позабочусь, чтобы ты, учитель, уснул
как убитый. В голосе, выговорившем
это, человеческого было не больше, чем
в собачьем лае.
Шаг за шагом Сьюзан принудила се-
бя вернуться наверх. Даже горевший в
коридоре свет не слишком-то помогал.
Мэтт лежал там, где она его оставила,
повернув голову набок, так, что правая
щека прилегла к вытертому ворсу дорож-
ки, и резко, надрывно дышал. Она наг-
нулась и расстегнула ему две верхних
пуговки сорочки. Кажется, Мэтт задышал
чуть свободнее. Потом она пошла в
спальню для гостей за одеялом.
В комнате было прохладно, окно
раскрыто настежь. На голой постели -
только матрас, но на верхней полке
шкафа лежала стопка одеял. Когда Сью-
зан возвращалась в холл, на полу под
окном что-то блеснуло в лунном свете.
Она нагнулась поднять это и немедленно
узнала. Колечко, какие носили в объе-
диненном классе Камберлендской средней
252
школы. Изнутри были выгравированы ини-
циалы "М.К.Р."
Майкл Кори Райерсон.
И на миг, в темноте, Сьюзан пове-
рила. Поверила всему. К горлу подсту-
пил крик, который она задушила, не по-
зволив облечься звуком, но кольцо вы-
пало из пальцев девушки и легло на пол
у окна, поблескивая в свете луны,
оседлавшей осеннюю тьму.
Глава десятая
УДЕЛ (III)
1.
Город знал, что такое тьма.
Он знал, что такое тьма, спускаю-
щаяся на землю, когда вращение скрыва-
ет ее от солнца, и что такое тьма души
человеческой. Город - это объединение
трех составляющих, значащее больше,
чем просто сумма частей. Город - это
живущие в нем люди, здания, возведен-
ные ими под жилье или для ведения дел,
а еще - земля. Люди - англо-шотландцы
и французы. Есть, конечно, и горстка
других, напоминающая щепотку перца,
брошенную в горшок с солью, где она
никогда особенно не разваривалась.
Почти все дома сделаны из простого де-
рева. Много двухэтажных старых домов с
двускатными крышами, а едва ли не все
253
магазины декорированы фальшивыми фаса-
дами, хотя зачем, никто не скажет. Го-
рожане знают, что за этими фальшивыми
фасадами ничего нет, так же, как ни от
кого не секрет, что Лоретта Старчер
носит накладной бюст. Здешняя земля -
гранитный массив, прикрытый тонким,
легко разрушающимся слоем почвы. Воз-
делывать ее - сущее безумие, дело неб-
лагодарное, которое стоит фермеру мно-
гих мучений и пота. Борона выворачива-
ет из-под дерна здоровенные куски гра-
нита и ломается о них. В мае, как
только земля просохнет настолько, что
колеса перестают в ней вязнуть, вы
приезжаете на своем грузовике и вместе
с сыновьями раз, наверное, двенадцать
загружаете кузов камнями - только тог-
да можно боронить. Камни отправляются
в большую, опутанную травой кучу, как
повелось аж с 1955 года, когда вы в
первый раз взяли быка за рога. А на-
таскавшись так, что грязь навсегда за-
бьется под ногти, пальцы же онемеют и
начнут казаться огромными и до стран-
ности крупнопористыми, вы прицепите к
трактору борону.
Не успеете вы взрыхлить и пару
полосок, как одно из лезвий сломается
о пропущенный камень. Чтобы поставить
новое, вы заставляете старшего сына
приподнять сцепление, чтоб до него
можно было добраться, а первый комар
нового сезона кровожадно звенит над
ухом, от тонкого зудения слезятся гла-
за, и в голову всегда приходит, что
именно такой звук, должно быть, слышит
псих непосредственно перед тем, как
убить своих детей, сунуть голову в ду-
254
ховку и открыть газ или нажать большим
пальцем ноги на курок двустволки трид-
цатого калибра, стволы которой только
что впихнул себе в хавальник. Потом
скользкие от пота пальцы вашего пар-
нишки соскальзывают, и одно из непов-
режденных круглых лезвий обдирает вам
руку. Наступает тот момент бездушного
отчаяния, когда оглядываешься по сто-
ронам, не сомневаясь, что вот сейчас
бросишь это занятие и запьешь, или же
поедешь в банк, где лежат твои заклад-
ные, и объявишь себя банкротом. В та-
кой вот миг ненависти к земле, к мяг-
кому подсасыванию силы тяжести, кото-
рое удерживает на ней, ты и любишь ее
тоже, ты понимаешь, что она знает и
всегда знала тьму. Земля завладела то-
бой целиком и полностью, земля и жен-
щина, в которую ты влюбился старшек-
лассником (только тогда она была дев-
чонкой, а ты ни хрена не знал про них,
знал только: каждый заводит себе дев-
чонку и держится ее, а она исписала
твоим именем обложки всех учебников, и
сперва ты ее отшил, а потом она тебя,
а потом вам обоим уже не приходилось
беспокоиться о такой ерунде), и дети,
зачатые на скрипучей двуспальной кро-
вати с треснувшим деревянным изголо-
вьем. После того, как спускалась тьма,
вы с женой делали детей - шестерых,
семерых, а то и десяток. Тебя держит в
руках банк, держит в руках фирма, тор-
гующая автомобилями, а еще - универмаг
Сирса в Льюистоне и Джон Дири из Брю-
суика. Но главным образом город держит
тебя потому, что ты знаешь его так,
как знаешь форму жениной груди. Тебе
255
известно, кто будет околачиваться днем
у магазина Кроссена, вылетев с работы
из "Нэпп Шу", и узнаёшь, у кого с ба-
бой непорядок даже раньше, чем он сам
это поймет (как Реджи Сойер, у чьей
жены, Бонни, ствол прочищает шомполом
паренек из телефонной компании), ты
знаешь, куда ведут дороги и где можно
в пятницу после обеда стать на прикол
с Хэнком и Нолли Гарднером, чтобы вы-
пить пару упаковок, а то и пару ящиков
пива. Ты знаешь, как лежит грунт и как
в апреле пройти по Болотам, не замочив
голенищ сапог. Ты знаешь город. А го-
род знает тебя: и как болит промеж-
ность от сиденья в тракторе, когда ве-
чером закончишь боронить, и что шишка
на твоей спине - всего-навсего киста и
причин для беспокойства, как сперва
намекал доктор, нету. Город знает, как
у тебя не идут из головы пришедшие в
последнюю неделю месяца счета. Он на-
сквозь видит твое вранье, даже если
врешь ты самому себе: например, будто
собираешься не на этот год, так на
следующий свозить жену с детьми в Дис-
нейленд, или будто тебе по карману но-
вый цветной телевизор, если осенью
пустить часть леса на дрова... или что
все будет нормально. Быть горожани-
ном - ежедневный акт такого полного
общения, что по сравнению с ним то,
что ты проделываешь с женой в скрипу-
чей кровати - просто рукопожатие. Быть
горожанином - штука прозаическая, чув-
ственная и затягивающая, как алкого-
лизм. В темноте город принадлежит те-
бе, а ты - городу, и вместе вы спите
как убитые, ни дать ни взять камни с
256
твоего северного поля. Здесь нет ника-
кой жизни, кроме медленного умирания
дней, а значит, когда на город обруши-
вается зло, его явление представляется
без малого предопределенным и сладост-
ным, как морфий. Все равно, как если
бы город знал о грядущем зле и о том,
какую форму оно примет.
У города есть свои секреты, и он
умеет их хранить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114
неверие ушло у Сьюзан из-под ног и она
чувствовала, что падает.
Она слышала голос Мэтта, слышала
жуткое невыразительное заклинание: я
позабочусь, чтобы ты, учитель, уснул
как убитый. В голосе, выговорившем
это, человеческого было не больше, чем
в собачьем лае.
Шаг за шагом Сьюзан принудила се-
бя вернуться наверх. Даже горевший в
коридоре свет не слишком-то помогал.
Мэтт лежал там, где она его оставила,
повернув голову набок, так, что правая
щека прилегла к вытертому ворсу дорож-
ки, и резко, надрывно дышал. Она наг-
нулась и расстегнула ему две верхних
пуговки сорочки. Кажется, Мэтт задышал
чуть свободнее. Потом она пошла в
спальню для гостей за одеялом.
В комнате было прохладно, окно
раскрыто настежь. На голой постели -
только матрас, но на верхней полке
шкафа лежала стопка одеял. Когда Сью-
зан возвращалась в холл, на полу под
окном что-то блеснуло в лунном свете.
Она нагнулась поднять это и немедленно
узнала. Колечко, какие носили в объе-
диненном классе Камберлендской средней
252
школы. Изнутри были выгравированы ини-
циалы "М.К.Р."
Майкл Кори Райерсон.
И на миг, в темноте, Сьюзан пове-
рила. Поверила всему. К горлу подсту-
пил крик, который она задушила, не по-
зволив облечься звуком, но кольцо вы-
пало из пальцев девушки и легло на пол
у окна, поблескивая в свете луны,
оседлавшей осеннюю тьму.
Глава десятая
УДЕЛ (III)
1.
Город знал, что такое тьма.
Он знал, что такое тьма, спускаю-
щаяся на землю, когда вращение скрыва-
ет ее от солнца, и что такое тьма души
человеческой. Город - это объединение
трех составляющих, значащее больше,
чем просто сумма частей. Город - это
живущие в нем люди, здания, возведен-
ные ими под жилье или для ведения дел,
а еще - земля. Люди - англо-шотландцы
и французы. Есть, конечно, и горстка
других, напоминающая щепотку перца,
брошенную в горшок с солью, где она
никогда особенно не разваривалась.
Почти все дома сделаны из простого де-
рева. Много двухэтажных старых домов с
двускатными крышами, а едва ли не все
253
магазины декорированы фальшивыми фаса-
дами, хотя зачем, никто не скажет. Го-
рожане знают, что за этими фальшивыми
фасадами ничего нет, так же, как ни от
кого не секрет, что Лоретта Старчер
носит накладной бюст. Здешняя земля -
гранитный массив, прикрытый тонким,
легко разрушающимся слоем почвы. Воз-
делывать ее - сущее безумие, дело неб-
лагодарное, которое стоит фермеру мно-
гих мучений и пота. Борона выворачива-
ет из-под дерна здоровенные куски гра-
нита и ломается о них. В мае, как
только земля просохнет настолько, что
колеса перестают в ней вязнуть, вы
приезжаете на своем грузовике и вместе
с сыновьями раз, наверное, двенадцать
загружаете кузов камнями - только тог-
да можно боронить. Камни отправляются
в большую, опутанную травой кучу, как
повелось аж с 1955 года, когда вы в
первый раз взяли быка за рога. А на-
таскавшись так, что грязь навсегда за-
бьется под ногти, пальцы же онемеют и
начнут казаться огромными и до стран-
ности крупнопористыми, вы прицепите к
трактору борону.
Не успеете вы взрыхлить и пару
полосок, как одно из лезвий сломается
о пропущенный камень. Чтобы поставить
новое, вы заставляете старшего сына
приподнять сцепление, чтоб до него
можно было добраться, а первый комар
нового сезона кровожадно звенит над
ухом, от тонкого зудения слезятся гла-
за, и в голову всегда приходит, что
именно такой звук, должно быть, слышит
псих непосредственно перед тем, как
убить своих детей, сунуть голову в ду-
254
ховку и открыть газ или нажать большим
пальцем ноги на курок двустволки трид-
цатого калибра, стволы которой только
что впихнул себе в хавальник. Потом
скользкие от пота пальцы вашего пар-
нишки соскальзывают, и одно из непов-
режденных круглых лезвий обдирает вам
руку. Наступает тот момент бездушного
отчаяния, когда оглядываешься по сто-
ронам, не сомневаясь, что вот сейчас
бросишь это занятие и запьешь, или же
поедешь в банк, где лежат твои заклад-
ные, и объявишь себя банкротом. В та-
кой вот миг ненависти к земле, к мяг-
кому подсасыванию силы тяжести, кото-
рое удерживает на ней, ты и любишь ее
тоже, ты понимаешь, что она знает и
всегда знала тьму. Земля завладела то-
бой целиком и полностью, земля и жен-
щина, в которую ты влюбился старшек-
лассником (только тогда она была дев-
чонкой, а ты ни хрена не знал про них,
знал только: каждый заводит себе дев-
чонку и держится ее, а она исписала
твоим именем обложки всех учебников, и
сперва ты ее отшил, а потом она тебя,
а потом вам обоим уже не приходилось
беспокоиться о такой ерунде), и дети,
зачатые на скрипучей двуспальной кро-
вати с треснувшим деревянным изголо-
вьем. После того, как спускалась тьма,
вы с женой делали детей - шестерых,
семерых, а то и десяток. Тебя держит в
руках банк, держит в руках фирма, тор-
гующая автомобилями, а еще - универмаг
Сирса в Льюистоне и Джон Дири из Брю-
суика. Но главным образом город держит
тебя потому, что ты знаешь его так,
как знаешь форму жениной груди. Тебе
255
известно, кто будет околачиваться днем
у магазина Кроссена, вылетев с работы
из "Нэпп Шу", и узнаёшь, у кого с ба-
бой непорядок даже раньше, чем он сам
это поймет (как Реджи Сойер, у чьей
жены, Бонни, ствол прочищает шомполом
паренек из телефонной компании), ты
знаешь, куда ведут дороги и где можно
в пятницу после обеда стать на прикол
с Хэнком и Нолли Гарднером, чтобы вы-
пить пару упаковок, а то и пару ящиков
пива. Ты знаешь, как лежит грунт и как
в апреле пройти по Болотам, не замочив
голенищ сапог. Ты знаешь город. А го-
род знает тебя: и как болит промеж-
ность от сиденья в тракторе, когда ве-
чером закончишь боронить, и что шишка
на твоей спине - всего-навсего киста и
причин для беспокойства, как сперва
намекал доктор, нету. Город знает, как
у тебя не идут из головы пришедшие в
последнюю неделю месяца счета. Он на-
сквозь видит твое вранье, даже если
врешь ты самому себе: например, будто
собираешься не на этот год, так на
следующий свозить жену с детьми в Дис-
нейленд, или будто тебе по карману но-
вый цветной телевизор, если осенью
пустить часть леса на дрова... или что
все будет нормально. Быть горожани-
ном - ежедневный акт такого полного
общения, что по сравнению с ним то,
что ты проделываешь с женой в скрипу-
чей кровати - просто рукопожатие. Быть
горожанином - штука прозаическая, чув-
ственная и затягивающая, как алкого-
лизм. В темноте город принадлежит те-
бе, а ты - городу, и вместе вы спите
как убитые, ни дать ни взять камни с
256
твоего северного поля. Здесь нет ника-
кой жизни, кроме медленного умирания
дней, а значит, когда на город обруши-
вается зло, его явление представляется
без малого предопределенным и сладост-
ным, как морфий. Все равно, как если
бы город знал о грядущем зле и о том,
какую форму оно примет.
У города есть свои секреты, и он
умеет их хранить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114