изолированный индивид обладает способностью
подавлять свои рефлексы, тогда как толпа этой способности не имеет.
Различные импульсы, которым повинуется толпа, могут быть,
смотря по характеру возбуждений, великодушными или свирепы-
ми, героическими или трусливыми, но они всегда настолько силь-
ны, что никакой личный интерес, даже чувство самосохранения, не
в состоянии их подавить. Так как возбудители, действующие на
толпу, весьма разнообразны и толпа всегда им повинуется, то
отсюда вытекает ее чрезвычайная изменчивость. Вот почему мы
видим, что толпа может внезапно перейти от самой кровожадной
жестокости к великодушию и выказать даже при случае самый
абсолютный героизм. Толпа легко становится палачом, но так же
легко она идет и на мученичество. Из ее недр лились те потоки
крови, которые нужны были для того, чтобы восторжествовала
какая-нибудь вера. Незачем обращаться к героическому веку для
того, чтобы увидеть, на что способна толпа именно с этой точки
зрения. Толпа никогда не дорожит своей жизнью во время воз-
мущения, и еще очень недавно один генерал (Буланже?), внезап-
но сделавшийся популярным, легко мог бы найти сотни тысяч
человек, готовых умереть за его дело, если бы он только того
потребовал.
В толпе нет предумышленности; она может последовательно
пройти всю школу противоречивых чувствований, но всегда бу-
дет находиться под влиянием возбуждений минуты. Толпа похо-
жа на листья, поднимаемые ураганом и разносимые в разные
стороны, а затем падающие на землю. Говоря далее о некоторых
видах революционной толПы, мы укажем несколько примеров из-
менчивости ее чувств.
Из-за этой изменчивости толпой очень трудно руководить, осо-
бенно если часть общественной власти находится в ее руках.
Если бы нужды обыденной жизни не представляли собой род
невидимого регулятора вещей, то народодержавие не могло бы
долго просуществовать. Но хотя все желания толпы всегда бы-
вают очень страстными, они все же продолжаются не долго, и
толпа так же мало способна проявить настойчивую волю, как и
рассудительность.
Толпа не только импульсивна и изменчива; как и дикарь, она
не допускает, чтобы что-нибудь становилось между ее желанием
и реализацией этого желания. Толпа тем менее способна допус-
тить это, что численность создает в ней чувство непреодолимого
могущества. Для индивида в толпе понятия о невозможности не
существует. Изолированный индивид сознает, что он не может
один поджечь дворец, разграбить магазин, а если даже он почув-
ствует влечение сделать это, то легко устоит против него. В
толпе же у него является сознание могущества, доставляемого
ему численностью, и достаточно лишь внушить ему идеи убийства
и грабежа, чтобы он тотчас же поддался искушению. Всякое нео-
жиданное препятствие будет уничтожено толпой со свойственной
ей стремительностью, и если бы человеческий организм допускал
неослабевающее состояние ярости, то можно было бы сказать, что
нормальное состояние толпы, наткнувшейся на препятствие, - это
ярость.
В раздражительности толпы, в ее импульсивности и изменчи-
вости, так же как и во всех народных чувствах, которые мы
будем рассматривать далее, всегда проявляются основные черты
расы, образующие неизменную почву, на которой развиваются
все наши чувства. Всякая толпа всегда раздражительна и им-
пульсивна - это вне сомнения. Но степень этой раздражительнос-
ти и импульсивности бывает раэлична. Так, например, разница в
этом отношении между латинской и англосаксонской толпой порази-
тельна, и даже в новейшей истории есть факты, указывающие на
это. Достаточно было, например, опубликования двадцать пять
лет тому назад простой телеграммы, сообщающей о предполагае-
мом оскорблении посланника, для того, чтобы произошел взрыв
ярости, немедленным результатом которого явилась ужасная вой-
на. Несколько лет спустя телеграфное извещение о незначитель-
ной неудаче в Лангсоне опять вызвало новый взрыв, который
повлек за собой низвержение правительства. В то же время го-
раздо более значительная неудача английской экспедиции в Хар-
туме вызвала в Англии лишь весьма слабое волнение, и никакое
министерство от этого не пострадало. Толпа всегда обнаружива-
ет черты женского характера, и всего резче эти черты выражают-
ся в латинской толпе. Кто опирается на нее, тот может взобрать-
ся очень высоко и очень быстро, но постоянно будет прикасаться
к Тарпейской скале и всегда должен ожидать, что в один прекрас-
ный день он будет свергнут с этой скалы*.
2. Податливость внушению и легковерие толпы
Мы уже говорили, описывая толпу, что одним из ее общих
свойств является необыкновенная податливость внушению. Мы
указывали, что во всякой человеческой агломерации внушение
становится заразительным, и этим объясняется быстрое ориенти-
рование чувств в известном направлении. Как бы ни была нейт-
ральна толпа, она все-таки находится чаще всего в состоянии
выжидательного внимания, которое облегчает всякое внушение.
Первое формулированное внушение тотчас же передается вслед-
ствие заразительности всем умам, и немедленно возникает соответ-
ствующее, настроение. Как у всех существ, находящихся под вли-
янием внушения, идея, овладевшая умом, стремится выразиться в
действии. Толпа так же легко совершит поджог дворца, как и
какой-нибудь высший акт самоотвержения; все будет зависеть от
природы возбудителя, а не от тех отношений, которые у изолиро-
ванного индивида существуют между внушенным актом и сум-
мой рассудочности, противодействующей его выполнению.
Блуждая всегда на границе бессознательного, легко подчиня-
ясь всяким внушениям и обладая буйными чувствами, свойствен-
ными тем существам, которые не могут подчиняться влиянию
рассудка, толпа, лишенная всяких критических способностей, дол-
жна быть чрезвычайно легковерна. Невероятное для ее не суще-
ствует, и это надо помнить, так как этим объясняется та необыч-
ная легкость, с которой создаются и распространяются легенды и
самые неправдоподобные рассказы.
Люди, находившиеся в Париже во время осады, видели множество
примеров такого легковерия толпы. Зажженная свеча в верхнем этаже
принимались тотчас же за сигнал неприятелю, хотя довольно было бы
минуты размышления, чтобы убедиться в нелепости этого предположе-
ния, так как, конечно, неприятель не мог различить пламя свечи на рас-
стоянии нескольких миль.
* В Древнем Риме с Тарпейской скалы сбрасывали осужденных на
смерть государственных преступников. (Прим. ред.).
Образование легенд, легко распространяющихся в толпе, обус-
ловливается не одним только ее легковерием, а также и теми
искажениями, которые претерпевают события в воображении
людей, собравшихся толпой. В глазах толпы самое простое собы-
тие быстро принимает совсем другие размеры. Толпа мыслит
образами, и вызванный в ее воображении образ в свою очередь
вызывает другие, не имеющие никакой логической связи с пер-
вым. Мы легко поймем это состояние, если вспомним, какое стран-
ное сцепление мыслей порождает у нас иногда воспоминание о
каком-нибудь факте. Рассудок указывает нам на те несообразно-
сти, которые заключаются в этих образах, но толпа их не видит и
примешивает к действительному событию то, что создано ее ис-
кажающим воображением.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188
подавлять свои рефлексы, тогда как толпа этой способности не имеет.
Различные импульсы, которым повинуется толпа, могут быть,
смотря по характеру возбуждений, великодушными или свирепы-
ми, героическими или трусливыми, но они всегда настолько силь-
ны, что никакой личный интерес, даже чувство самосохранения, не
в состоянии их подавить. Так как возбудители, действующие на
толпу, весьма разнообразны и толпа всегда им повинуется, то
отсюда вытекает ее чрезвычайная изменчивость. Вот почему мы
видим, что толпа может внезапно перейти от самой кровожадной
жестокости к великодушию и выказать даже при случае самый
абсолютный героизм. Толпа легко становится палачом, но так же
легко она идет и на мученичество. Из ее недр лились те потоки
крови, которые нужны были для того, чтобы восторжествовала
какая-нибудь вера. Незачем обращаться к героическому веку для
того, чтобы увидеть, на что способна толпа именно с этой точки
зрения. Толпа никогда не дорожит своей жизнью во время воз-
мущения, и еще очень недавно один генерал (Буланже?), внезап-
но сделавшийся популярным, легко мог бы найти сотни тысяч
человек, готовых умереть за его дело, если бы он только того
потребовал.
В толпе нет предумышленности; она может последовательно
пройти всю школу противоречивых чувствований, но всегда бу-
дет находиться под влиянием возбуждений минуты. Толпа похо-
жа на листья, поднимаемые ураганом и разносимые в разные
стороны, а затем падающие на землю. Говоря далее о некоторых
видах революционной толПы, мы укажем несколько примеров из-
менчивости ее чувств.
Из-за этой изменчивости толпой очень трудно руководить, осо-
бенно если часть общественной власти находится в ее руках.
Если бы нужды обыденной жизни не представляли собой род
невидимого регулятора вещей, то народодержавие не могло бы
долго просуществовать. Но хотя все желания толпы всегда бы-
вают очень страстными, они все же продолжаются не долго, и
толпа так же мало способна проявить настойчивую волю, как и
рассудительность.
Толпа не только импульсивна и изменчива; как и дикарь, она
не допускает, чтобы что-нибудь становилось между ее желанием
и реализацией этого желания. Толпа тем менее способна допус-
тить это, что численность создает в ней чувство непреодолимого
могущества. Для индивида в толпе понятия о невозможности не
существует. Изолированный индивид сознает, что он не может
один поджечь дворец, разграбить магазин, а если даже он почув-
ствует влечение сделать это, то легко устоит против него. В
толпе же у него является сознание могущества, доставляемого
ему численностью, и достаточно лишь внушить ему идеи убийства
и грабежа, чтобы он тотчас же поддался искушению. Всякое нео-
жиданное препятствие будет уничтожено толпой со свойственной
ей стремительностью, и если бы человеческий организм допускал
неослабевающее состояние ярости, то можно было бы сказать, что
нормальное состояние толпы, наткнувшейся на препятствие, - это
ярость.
В раздражительности толпы, в ее импульсивности и изменчи-
вости, так же как и во всех народных чувствах, которые мы
будем рассматривать далее, всегда проявляются основные черты
расы, образующие неизменную почву, на которой развиваются
все наши чувства. Всякая толпа всегда раздражительна и им-
пульсивна - это вне сомнения. Но степень этой раздражительнос-
ти и импульсивности бывает раэлична. Так, например, разница в
этом отношении между латинской и англосаксонской толпой порази-
тельна, и даже в новейшей истории есть факты, указывающие на
это. Достаточно было, например, опубликования двадцать пять
лет тому назад простой телеграммы, сообщающей о предполагае-
мом оскорблении посланника, для того, чтобы произошел взрыв
ярости, немедленным результатом которого явилась ужасная вой-
на. Несколько лет спустя телеграфное извещение о незначитель-
ной неудаче в Лангсоне опять вызвало новый взрыв, который
повлек за собой низвержение правительства. В то же время го-
раздо более значительная неудача английской экспедиции в Хар-
туме вызвала в Англии лишь весьма слабое волнение, и никакое
министерство от этого не пострадало. Толпа всегда обнаружива-
ет черты женского характера, и всего резче эти черты выражают-
ся в латинской толпе. Кто опирается на нее, тот может взобрать-
ся очень высоко и очень быстро, но постоянно будет прикасаться
к Тарпейской скале и всегда должен ожидать, что в один прекрас-
ный день он будет свергнут с этой скалы*.
2. Податливость внушению и легковерие толпы
Мы уже говорили, описывая толпу, что одним из ее общих
свойств является необыкновенная податливость внушению. Мы
указывали, что во всякой человеческой агломерации внушение
становится заразительным, и этим объясняется быстрое ориенти-
рование чувств в известном направлении. Как бы ни была нейт-
ральна толпа, она все-таки находится чаще всего в состоянии
выжидательного внимания, которое облегчает всякое внушение.
Первое формулированное внушение тотчас же передается вслед-
ствие заразительности всем умам, и немедленно возникает соответ-
ствующее, настроение. Как у всех существ, находящихся под вли-
янием внушения, идея, овладевшая умом, стремится выразиться в
действии. Толпа так же легко совершит поджог дворца, как и
какой-нибудь высший акт самоотвержения; все будет зависеть от
природы возбудителя, а не от тех отношений, которые у изолиро-
ванного индивида существуют между внушенным актом и сум-
мой рассудочности, противодействующей его выполнению.
Блуждая всегда на границе бессознательного, легко подчиня-
ясь всяким внушениям и обладая буйными чувствами, свойствен-
ными тем существам, которые не могут подчиняться влиянию
рассудка, толпа, лишенная всяких критических способностей, дол-
жна быть чрезвычайно легковерна. Невероятное для ее не суще-
ствует, и это надо помнить, так как этим объясняется та необыч-
ная легкость, с которой создаются и распространяются легенды и
самые неправдоподобные рассказы.
Люди, находившиеся в Париже во время осады, видели множество
примеров такого легковерия толпы. Зажженная свеча в верхнем этаже
принимались тотчас же за сигнал неприятелю, хотя довольно было бы
минуты размышления, чтобы убедиться в нелепости этого предположе-
ния, так как, конечно, неприятель не мог различить пламя свечи на рас-
стоянии нескольких миль.
* В Древнем Риме с Тарпейской скалы сбрасывали осужденных на
смерть государственных преступников. (Прим. ред.).
Образование легенд, легко распространяющихся в толпе, обус-
ловливается не одним только ее легковерием, а также и теми
искажениями, которые претерпевают события в воображении
людей, собравшихся толпой. В глазах толпы самое простое собы-
тие быстро принимает совсем другие размеры. Толпа мыслит
образами, и вызванный в ее воображении образ в свою очередь
вызывает другие, не имеющие никакой логической связи с пер-
вым. Мы легко поймем это состояние, если вспомним, какое стран-
ное сцепление мыслей порождает у нас иногда воспоминание о
каком-нибудь факте. Рассудок указывает нам на те несообразно-
сти, которые заключаются в этих образах, но толпа их не видит и
примешивает к действительному событию то, что создано ее ис-
кажающим воображением.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188