Надо также уметь вер-
нуться назад в случае нужды, и главное - уметь угадывать еже-
минутно те чувства, которые порождаешь в толпе.
Мои первые наблюдения над искусством производить впечатление
на толпу и над тем, как мало действует логика в данном случае, отно-
сятся ко времени осады Парижа, к тому дню, когда я увидел, как вели в
Лувр, где заседало в то время правительство, маршала В., которого не-
истовая толпа обвиняла в том, что он снимал план укреплений с целью
продать его пруссакам. Один из членов правительства, знаменитый
оратор Г.П. вышел, чтобы уговорить толпу, требовавшую немедленной
казни своего пленника. Я ожидал, что оратор докажет толпе нелепосп>
ее обвинений, сказав, что маршал, которого она обвиняет, сам был одним
из строителей этих укреплений, и что планы этих укреплений прода-
ются у всех книгопродавцев. К моему величайшему изумлению (я был
тогда очень молод), я услышал совсем другую речь. <Расправа будет
произведена, - закричал оратор приближаясь к пленнику, - и. расправа
самая безжалостная. Предоставьте правительству национальной обо-
68 з-"
роны закончить ваше расследование. Мы же покамест запрем пленни-
ка>. Толпа немедленно успокоилась, удовлетворенная этим кажущим-
ся исполнением своих требований, и спустя четверть часа маршал мог
спокойно вернуться домой. Но он неминуемо был бы разорван на част,
если бы оратор начал приводить толпе, находящейся в состоянии яро-
сти, логические доводы, которые мне по молодости лет казались сталь
убедительными.
Необходимость постоянно менять свою речь сообразно с про-
изводимым ею в ту минуту впечатлением, заранее осуждает на
неуспех всякие подготовленные и заученные речи. В такой речи
оратор следит только за развитием своей собственной мысли, а
не за развитием мыслей своих слушателей, и уже поэтому одному
влияние его совершенно ничтожно.
Логические умы, привыкшие всегда иметь дело с целой цепью
рассуждений, вытекающих одно из другого, непременно прибега-
ют к такому же способу убеждения, когда обращаются к толпе, и
всегда бывают изумлены тем, как мало действуют на нее аргумен-
тации. Попробуйте подействовать рассуждениями на примитив-
ные умы, на дикарей или детей, например, и вы тогда вполне
убедитесь, как мало значения имеет подобный метод аргументации.
Незачем, однако, спускаться до примитивных существ, чтобы
убедиться в полной несостоятельности их рассуждений, когда им
приходится бороться с чувствами. Припомним только, как упор-
но держались в течение долгих веков религиозные суеверия, про-
тиворечащие даже самой простой логике. В течение более чем
двух тысяч лет самые блестящие гении склонялись перед их
властью, и лишь в современные эпохи явилась возможность оспа-
ривать их достоверность. В средние века и в эпоху Возрождения
было не мало просвещенных людей, но не было ни одного, кото-
рого путем рассуждений можно было бы убедить в ребяческом
характере всех этих суеверий и возбудить в нем хотя бы слабые
сомнения насчет злодеяний дьявола и необходимости костра для
колдуний.
Следует ли сожалеть о том, что толпа никогда не управляется
рассудком? Мы не решились бы утверждать это. Вряд ли голос
рассудка мог бы увлечь человечество на путь цивилизации и
сообщить ему ту горячность и смелость, которую вызвали в нем
химеры. Без сомнения, эти химеры, дщери бессознательного, были
необходимы. Каждая раса заключает в своей духовной организа-
ции те законы, которые управляют ее судьбой, и быть может, она
повинуется именно этим законам, движимая роковым инстинктом
во всех своих побуждениях, даже явно самых безрассудных. Иног-
да нам кажется, что народы подчиняются тайным силам, подоб-
ным тем, которые заставляют желудь развиваться постепенно в
дуб и вынуждают комету двигаться по своей орбите.
То немногое, что мы можем узнать об этих силах, мы должны
отыскивать в общем ходе эволюции народа, а не в отдельных
фактах, из которых слагается эта эволюция. Если же принимать
во внимание только такие изолированные факты, то может пока-
заться, что историей управляют самые невероятные случайности.
Разве это не невероятный факт, например, что несколько арабс-
ких шаек, вышедших из пустынь, в состоянии были победить
самую большую часть старого греко-римского мира и основать
империю, еще более великую, нежели империя Александра? Разве
не невероятно также, что в старой иерархической Европе какой-
то безвестный артиллерийский поручик мог царствовать над мно-
жеством народов и королей.
Представим, следовательно, разум философам, но не будем тре-
бовать от него слишком большого вмешательства в дело управ-
ления людьми. Не при помощи рассудка, а всего чаще помимо
него, народились такие чувства, как честь, самоотвержение, рели-
гиозная вера, любовь к славе и к отечеству - чувства, которые
были до сих пор главными пружинами всякой цивилизации.
Глава
третья
ВОЖАКИ ТОЛПЫ
И ИХ СПОСОБЫ УБЕЖДЕНИЯ
Духовная организация толпы нам уже известна, и мы знаем
также, какие двигатели могут действовать на ее душу. Теперь нам
остается рассмотреть способы применения этих двигателей и ука-
зать, кто может ими пользоваться.
1. Вожаки толпы
Лишь только известное число живых существ соберется вме-
сте, все равно, будет ли то стадо животных или толпа людей, они
инстинктивно подчиняются власти своего вождя. В толпе людей
вождь часто бывает только вожаком, но, тем не менее, роль его
значительна. Его воля представляет то ядро, вокруг которого
кристаллизуются и объединяются мнения. Он составляет собой
первый элемент организации разнородной толпы и готовит в ней
организацию сект. Пока же это не наступит, он управляет ею, так
как толпа представляет собой раболепное стадо, которое не мо-
жет обойтись без властелина.
Вожак обыкновенно сначала сам был в числе тех, кого ведут;
он так же был загипнотизирован идеей, апостолом которой сде-
лался впоследствии. Эта идея до такой степени завладела им, что
все вокруг исчезло для него, и всякое противное мнение ему
казалось уже заблуждением и предрассудком. Потому-то Робес-
пьер, загипнотизированный идеями Руссо, и пользовался метода-
ми инквизиции для их распространения.
Обыкновенно вожаки не принадлежат к числу мыслителей -
это люди действия. Они не обладают проницательностью, так как
проницательность ведет обыкновенно к сомнениям и бездействию.
Чаще всего вожаками бывают психически неуравновешенные люди,
полупомешанные, находящиеся на границе безумия. Как бы ни
была нелепа идея, которую они защищают, и цель, к которой они
стремятся, их убеждения нельзя поколебать никакими доводами
рассудка. Презрение и преследование не производят на них впе-
чатления или же только еще сильнее возбуждают их личный
интерес, семья - все ими приносится в жертву. Инстинкт самосох-
ранения у них исчезает до такой степени, что единственная награ-
да, к которой они стремятся, - это мученичество. Напряженность
их собственной веры придает их словам громадную силу внуше-
ния. Толпа всегда готова слушать человека, одаренного сильной
волей и умеющего действовать на нее внушительным образом.
Люди в толпе теряют свою волю и инстинктивно обращаются к
тому, кто ее сохранил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188
нуться назад в случае нужды, и главное - уметь угадывать еже-
минутно те чувства, которые порождаешь в толпе.
Мои первые наблюдения над искусством производить впечатление
на толпу и над тем, как мало действует логика в данном случае, отно-
сятся ко времени осады Парижа, к тому дню, когда я увидел, как вели в
Лувр, где заседало в то время правительство, маршала В., которого не-
истовая толпа обвиняла в том, что он снимал план укреплений с целью
продать его пруссакам. Один из членов правительства, знаменитый
оратор Г.П. вышел, чтобы уговорить толпу, требовавшую немедленной
казни своего пленника. Я ожидал, что оратор докажет толпе нелепосп>
ее обвинений, сказав, что маршал, которого она обвиняет, сам был одним
из строителей этих укреплений, и что планы этих укреплений прода-
ются у всех книгопродавцев. К моему величайшему изумлению (я был
тогда очень молод), я услышал совсем другую речь. <Расправа будет
произведена, - закричал оратор приближаясь к пленнику, - и. расправа
самая безжалостная. Предоставьте правительству национальной обо-
68 з-"
роны закончить ваше расследование. Мы же покамест запрем пленни-
ка>. Толпа немедленно успокоилась, удовлетворенная этим кажущим-
ся исполнением своих требований, и спустя четверть часа маршал мог
спокойно вернуться домой. Но он неминуемо был бы разорван на част,
если бы оратор начал приводить толпе, находящейся в состоянии яро-
сти, логические доводы, которые мне по молодости лет казались сталь
убедительными.
Необходимость постоянно менять свою речь сообразно с про-
изводимым ею в ту минуту впечатлением, заранее осуждает на
неуспех всякие подготовленные и заученные речи. В такой речи
оратор следит только за развитием своей собственной мысли, а
не за развитием мыслей своих слушателей, и уже поэтому одному
влияние его совершенно ничтожно.
Логические умы, привыкшие всегда иметь дело с целой цепью
рассуждений, вытекающих одно из другого, непременно прибега-
ют к такому же способу убеждения, когда обращаются к толпе, и
всегда бывают изумлены тем, как мало действуют на нее аргумен-
тации. Попробуйте подействовать рассуждениями на примитив-
ные умы, на дикарей или детей, например, и вы тогда вполне
убедитесь, как мало значения имеет подобный метод аргументации.
Незачем, однако, спускаться до примитивных существ, чтобы
убедиться в полной несостоятельности их рассуждений, когда им
приходится бороться с чувствами. Припомним только, как упор-
но держались в течение долгих веков религиозные суеверия, про-
тиворечащие даже самой простой логике. В течение более чем
двух тысяч лет самые блестящие гении склонялись перед их
властью, и лишь в современные эпохи явилась возможность оспа-
ривать их достоверность. В средние века и в эпоху Возрождения
было не мало просвещенных людей, но не было ни одного, кото-
рого путем рассуждений можно было бы убедить в ребяческом
характере всех этих суеверий и возбудить в нем хотя бы слабые
сомнения насчет злодеяний дьявола и необходимости костра для
колдуний.
Следует ли сожалеть о том, что толпа никогда не управляется
рассудком? Мы не решились бы утверждать это. Вряд ли голос
рассудка мог бы увлечь человечество на путь цивилизации и
сообщить ему ту горячность и смелость, которую вызвали в нем
химеры. Без сомнения, эти химеры, дщери бессознательного, были
необходимы. Каждая раса заключает в своей духовной организа-
ции те законы, которые управляют ее судьбой, и быть может, она
повинуется именно этим законам, движимая роковым инстинктом
во всех своих побуждениях, даже явно самых безрассудных. Иног-
да нам кажется, что народы подчиняются тайным силам, подоб-
ным тем, которые заставляют желудь развиваться постепенно в
дуб и вынуждают комету двигаться по своей орбите.
То немногое, что мы можем узнать об этих силах, мы должны
отыскивать в общем ходе эволюции народа, а не в отдельных
фактах, из которых слагается эта эволюция. Если же принимать
во внимание только такие изолированные факты, то может пока-
заться, что историей управляют самые невероятные случайности.
Разве это не невероятный факт, например, что несколько арабс-
ких шаек, вышедших из пустынь, в состоянии были победить
самую большую часть старого греко-римского мира и основать
империю, еще более великую, нежели империя Александра? Разве
не невероятно также, что в старой иерархической Европе какой-
то безвестный артиллерийский поручик мог царствовать над мно-
жеством народов и королей.
Представим, следовательно, разум философам, но не будем тре-
бовать от него слишком большого вмешательства в дело управ-
ления людьми. Не при помощи рассудка, а всего чаще помимо
него, народились такие чувства, как честь, самоотвержение, рели-
гиозная вера, любовь к славе и к отечеству - чувства, которые
были до сих пор главными пружинами всякой цивилизации.
Глава
третья
ВОЖАКИ ТОЛПЫ
И ИХ СПОСОБЫ УБЕЖДЕНИЯ
Духовная организация толпы нам уже известна, и мы знаем
также, какие двигатели могут действовать на ее душу. Теперь нам
остается рассмотреть способы применения этих двигателей и ука-
зать, кто может ими пользоваться.
1. Вожаки толпы
Лишь только известное число живых существ соберется вме-
сте, все равно, будет ли то стадо животных или толпа людей, они
инстинктивно подчиняются власти своего вождя. В толпе людей
вождь часто бывает только вожаком, но, тем не менее, роль его
значительна. Его воля представляет то ядро, вокруг которого
кристаллизуются и объединяются мнения. Он составляет собой
первый элемент организации разнородной толпы и готовит в ней
организацию сект. Пока же это не наступит, он управляет ею, так
как толпа представляет собой раболепное стадо, которое не мо-
жет обойтись без властелина.
Вожак обыкновенно сначала сам был в числе тех, кого ведут;
он так же был загипнотизирован идеей, апостолом которой сде-
лался впоследствии. Эта идея до такой степени завладела им, что
все вокруг исчезло для него, и всякое противное мнение ему
казалось уже заблуждением и предрассудком. Потому-то Робес-
пьер, загипнотизированный идеями Руссо, и пользовался метода-
ми инквизиции для их распространения.
Обыкновенно вожаки не принадлежат к числу мыслителей -
это люди действия. Они не обладают проницательностью, так как
проницательность ведет обыкновенно к сомнениям и бездействию.
Чаще всего вожаками бывают психически неуравновешенные люди,
полупомешанные, находящиеся на границе безумия. Как бы ни
была нелепа идея, которую они защищают, и цель, к которой они
стремятся, их убеждения нельзя поколебать никакими доводами
рассудка. Презрение и преследование не производят на них впе-
чатления или же только еще сильнее возбуждают их личный
интерес, семья - все ими приносится в жертву. Инстинкт самосох-
ранения у них исчезает до такой степени, что единственная награ-
да, к которой они стремятся, - это мученичество. Напряженность
их собственной веры придает их словам громадную силу внуше-
ния. Толпа всегда готова слушать человека, одаренного сильной
волей и умеющего действовать на нее внушительным образом.
Люди в толпе теряют свою волю и инстинктивно обращаются к
тому, кто ее сохранил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188