Свобода глубинного порыва от одного человека к
другому подавляется. Побуждения и отклики иссякают как ру-
чьи в пустыне. Никому нельзя слишком близко, никому - на тот ,
же уровень. Жесткие иерархии, установившиеся в каждой об-
ласти^ никому не позволяют всерьез коснуться вышестоящего
или снизойти до нижестоящего, - разве что напоказ. В разных
обществах баланс этих дистанций различен. Где-то упор делается
на происхождение, где-то - на богатство, где-то - на род занятий.
Здесь не ставится задача изобразить эти иерархии в деталях. .
Важно, что они есть всюду, что всюду они глубоко внедрились в
сознание и определяют человеческие контакты. Удовлетворение
от того, что ты выше других по званию, не восполнит утраченной
свободы порывов. В дистанциях человек закостеневает. Они как
колодки, не дающие сдвинуться с места. Человек забывает, что
заковал себя сам, и тоскует по освобождению. Но как освобо-
диться в одиночку? Что6ыоннипредпринял,начто6ынира11ился, он
все равно в окружении, и окружающие сведут на нег все его усилия.
Пока они сохраняют дистанции, ему не стать им ближе.
Только все вместе, сразу и одновременно, могут ликвидировать
эти дистанции. Что и происходит в массе. При разрядке все
разделяющее отбрасывается, и все чувствуют себя равными, В
тесноте, где ничто не разделяет, где тело прижато к телу, каждый
близок другому как самому себе. Это миг облегчения. Ради это-
го мига счастья, когда каждый не больше и не лучше, чем другой,
люди соединяются в массу.
Однако этот желанный и счастливый миг разрядки таит в
себе одну опасность. В нем заключена фундаментальная иллю-
зия: почувствовав себя равными, люди не стали равными на са-
мом деле и навсегда. Они вернутся в свои отдельные дома, лягут
в свои постели. Они сохранят свое имущество и не откажутся от
имен. Они не оттолкнут родных и не уйдут из семей. Только при
обращениях глубочайшего свойства люди целиком обрывают ста-
рые связи и вступают в новые. Такие союзы, которые по приро-
де своей могут включать только ограниченное число членов и
жестко регулируют свой состав, я называю массовыми кристал-
лами. 06 их функциях речь пойдет ниже. Масса же распадается.
Она чувствует, что распадется. Она испытывает страх перед рас-
падом. Она выживет, только если разрядка будет продолжаться,
распространяясь на новых и новых примыкающих к массе инди-
видов. Лишь прирост массы не дает тем, кто к ней принадлежит,
согнуться вновь - каждому под своим личным грузом.
Мания разрушения
Часто говорят, что массе свойственна мания разрушения; дей-
ствительно, это бросается в глаза в массовых процессах, про-
исходящих в самых разных странах и культурах. Этот факт с
неодобрением признан, но никем не разъяснен.
Охотней всего масса разрушает дома и предметы. Поскол1
речь идет о хрупких предметах - стеклах, зеркалах, картинах, по^
де, можно предположить, что именно их хрупкость и рождает )
массе жажду разрушения. Верно, конечно, что звуки погрома
грохот бьющейся посуды, звон осколков - важны с точки зрения,
восторга, порождаемого разрушением: это как мощные звуки жизни!
^нового существа, крики новорожденного. Их легко вызвать, 4TOJ
делает их особо желанными: как будто все кричит вместе с нами,^
грохот - это аплодисменты вещей. Особая потребность в таком
шумовом эффекте возникает в самом начале событий, когда тол-
па еще мала и ничего или почти ничего еще не произошло. Гро-^
хот и треск пророчествуют о подкреплении, на которое все наде-
ются, они - доброе благословение на предстоящие подвиги. Одна-й
ко неправильно считать, что решающую роль играет легкостью
разрушения. Толпа бросается и на каменные изваяния, не успока-
иваясь, пока не изуродует их до неузнаваемости. Христиане отби-
вали головы и руки греческим богам. Реформаторы и революци-
онеры сбрасывали скульптурные изображения святых, часто рис- g
куя собственной жизнью. Разрушаемый камень иногда был так'1
тверд, что работу приходилось бросать не доделав. ;
Разрушение изваяний - это отрицание иерархий, которые от-.
ныне не признаются. Это покушение на установленные общезна-а
чимые дистанции. Твердость изваяний свидетельствовала об их^
постоянстве. Они стояли издавна, считается, они были всегда^
гордые и неприступные, нельзя было даже приблизиться к ним cj
враждебным намерением. И вот они лежат в обломках. Это акт?
разрядки, j
Но до этого доходит не всегда. Обычно разрушение - не что 1
иное, как покушение на границы. Окна и двери принадлежат j
домам, это самые уязвимые части их отграниченности от всего,
что вовне. С выбитыми окнами и высаженными дверьми дом
теряет индивидуальность. Внутрь теперь зайдет кто угодно, оби-
татели ничем больше не защищены. Обыкновенно считается, что
в домах скрываются люди, противопоставляющие себя массе, то
есть ее враги. Теперь преграды пали. Их ничто больше не разде- .
ляет. Они могут выйти и присоединиться к массе. А можно их
вытащить.
Но за этим стоит еще больше. Каждый ощущает, что, при-
мкнув к массе, он переступил границы собственной личности, лик-
видировал все дистанции, которые отбрасывали его назад - к
себе самому, запирали его в себе. Сбросив груз дистанций, чело-
век освобождается, и эта обретенная свобода есть свобода пере-
ступания границ. То, что он испытал, непременно должны испы-
тать и другие, он ждет от них того же. Глиняный горшок возбуж-
дает его потому, что он - граница. В доме его возбуждают запер-
тые двери. Церемонии и ритуалы, все, что порождает дистанции,
воспринимается им как невыносимая угроза. В эти заранее под-
готовленные сосуды должна быть загнана расчлененная масса.
Она ненавидит свои будущие тюрьмы, что всегда были ее тюрь-
мами. Голой массе во всем чудится Бастилия.
Самое впечатляющее орудие разрушения - огонь. Он виден
издали и притягателен как ничто другое. Он разрушает оконча-
тельно и бесповоротно. Из огня ничто не выйдет таким, как
было. Поджигающая масса чувствует себя неотразимой. Все, ох-
ватываемое огнем, присоединяется к ней. Все враждебное гибнет
в огне. Огонь, как это будет видно далее, - самый могучий символ
массы. Как и она, совершив разрушение, он угасает.
Извержение
Открытая масса - это и есть масса как таковая, свободно
отдающаяся своему естественному стремлению к росту. Открытая
масса не ощущает или не представляет, насколько велика она
могла бы стать. Она не ограничена привычным помещением, ко-
торое должна заполнить. Меры ей не положено - она хочет расти
до бесконечности; для этого ей нужны только люди, больше и
больше людей. Такая голая масса в основном и бросается всегда
в глаза. Однако есть в ней что-то выходящее за рамки нормаль-
ного и, поскольку она всегда распадается, не внушающее доверия.
Может, вообще не следовало бы брать ее всерьез, если бы не
постоянное увеличение численности населения и быстрый рост
городов, создающие в наш современный век все больше возмож-
ностей для ее образования.
Закрытые массы прошлого, о которых еще пойдет речь ниже,
все превратились в хорошо знакомые институты. Своеобразный
душевный настрой, который ощущали их участники, казался чем-
то естественным:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188
другому подавляется. Побуждения и отклики иссякают как ру-
чьи в пустыне. Никому нельзя слишком близко, никому - на тот ,
же уровень. Жесткие иерархии, установившиеся в каждой об-
ласти^ никому не позволяют всерьез коснуться вышестоящего
или снизойти до нижестоящего, - разве что напоказ. В разных
обществах баланс этих дистанций различен. Где-то упор делается
на происхождение, где-то - на богатство, где-то - на род занятий.
Здесь не ставится задача изобразить эти иерархии в деталях. .
Важно, что они есть всюду, что всюду они глубоко внедрились в
сознание и определяют человеческие контакты. Удовлетворение
от того, что ты выше других по званию, не восполнит утраченной
свободы порывов. В дистанциях человек закостеневает. Они как
колодки, не дающие сдвинуться с места. Человек забывает, что
заковал себя сам, и тоскует по освобождению. Но как освобо-
диться в одиночку? Что6ыоннипредпринял,начто6ынира11ился, он
все равно в окружении, и окружающие сведут на нег все его усилия.
Пока они сохраняют дистанции, ему не стать им ближе.
Только все вместе, сразу и одновременно, могут ликвидировать
эти дистанции. Что и происходит в массе. При разрядке все
разделяющее отбрасывается, и все чувствуют себя равными, В
тесноте, где ничто не разделяет, где тело прижато к телу, каждый
близок другому как самому себе. Это миг облегчения. Ради это-
го мига счастья, когда каждый не больше и не лучше, чем другой,
люди соединяются в массу.
Однако этот желанный и счастливый миг разрядки таит в
себе одну опасность. В нем заключена фундаментальная иллю-
зия: почувствовав себя равными, люди не стали равными на са-
мом деле и навсегда. Они вернутся в свои отдельные дома, лягут
в свои постели. Они сохранят свое имущество и не откажутся от
имен. Они не оттолкнут родных и не уйдут из семей. Только при
обращениях глубочайшего свойства люди целиком обрывают ста-
рые связи и вступают в новые. Такие союзы, которые по приро-
де своей могут включать только ограниченное число членов и
жестко регулируют свой состав, я называю массовыми кристал-
лами. 06 их функциях речь пойдет ниже. Масса же распадается.
Она чувствует, что распадется. Она испытывает страх перед рас-
падом. Она выживет, только если разрядка будет продолжаться,
распространяясь на новых и новых примыкающих к массе инди-
видов. Лишь прирост массы не дает тем, кто к ней принадлежит,
согнуться вновь - каждому под своим личным грузом.
Мания разрушения
Часто говорят, что массе свойственна мания разрушения; дей-
ствительно, это бросается в глаза в массовых процессах, про-
исходящих в самых разных странах и культурах. Этот факт с
неодобрением признан, но никем не разъяснен.
Охотней всего масса разрушает дома и предметы. Поскол1
речь идет о хрупких предметах - стеклах, зеркалах, картинах, по^
де, можно предположить, что именно их хрупкость и рождает )
массе жажду разрушения. Верно, конечно, что звуки погрома
грохот бьющейся посуды, звон осколков - важны с точки зрения,
восторга, порождаемого разрушением: это как мощные звуки жизни!
^нового существа, крики новорожденного. Их легко вызвать, 4TOJ
делает их особо желанными: как будто все кричит вместе с нами,^
грохот - это аплодисменты вещей. Особая потребность в таком
шумовом эффекте возникает в самом начале событий, когда тол-
па еще мала и ничего или почти ничего еще не произошло. Гро-^
хот и треск пророчествуют о подкреплении, на которое все наде-
ются, они - доброе благословение на предстоящие подвиги. Одна-й
ко неправильно считать, что решающую роль играет легкостью
разрушения. Толпа бросается и на каменные изваяния, не успока-
иваясь, пока не изуродует их до неузнаваемости. Христиане отби-
вали головы и руки греческим богам. Реформаторы и революци-
онеры сбрасывали скульптурные изображения святых, часто рис- g
куя собственной жизнью. Разрушаемый камень иногда был так'1
тверд, что работу приходилось бросать не доделав. ;
Разрушение изваяний - это отрицание иерархий, которые от-.
ныне не признаются. Это покушение на установленные общезна-а
чимые дистанции. Твердость изваяний свидетельствовала об их^
постоянстве. Они стояли издавна, считается, они были всегда^
гордые и неприступные, нельзя было даже приблизиться к ним cj
враждебным намерением. И вот они лежат в обломках. Это акт?
разрядки, j
Но до этого доходит не всегда. Обычно разрушение - не что 1
иное, как покушение на границы. Окна и двери принадлежат j
домам, это самые уязвимые части их отграниченности от всего,
что вовне. С выбитыми окнами и высаженными дверьми дом
теряет индивидуальность. Внутрь теперь зайдет кто угодно, оби-
татели ничем больше не защищены. Обыкновенно считается, что
в домах скрываются люди, противопоставляющие себя массе, то
есть ее враги. Теперь преграды пали. Их ничто больше не разде- .
ляет. Они могут выйти и присоединиться к массе. А можно их
вытащить.
Но за этим стоит еще больше. Каждый ощущает, что, при-
мкнув к массе, он переступил границы собственной личности, лик-
видировал все дистанции, которые отбрасывали его назад - к
себе самому, запирали его в себе. Сбросив груз дистанций, чело-
век освобождается, и эта обретенная свобода есть свобода пере-
ступания границ. То, что он испытал, непременно должны испы-
тать и другие, он ждет от них того же. Глиняный горшок возбуж-
дает его потому, что он - граница. В доме его возбуждают запер-
тые двери. Церемонии и ритуалы, все, что порождает дистанции,
воспринимается им как невыносимая угроза. В эти заранее под-
готовленные сосуды должна быть загнана расчлененная масса.
Она ненавидит свои будущие тюрьмы, что всегда были ее тюрь-
мами. Голой массе во всем чудится Бастилия.
Самое впечатляющее орудие разрушения - огонь. Он виден
издали и притягателен как ничто другое. Он разрушает оконча-
тельно и бесповоротно. Из огня ничто не выйдет таким, как
было. Поджигающая масса чувствует себя неотразимой. Все, ох-
ватываемое огнем, присоединяется к ней. Все враждебное гибнет
в огне. Огонь, как это будет видно далее, - самый могучий символ
массы. Как и она, совершив разрушение, он угасает.
Извержение
Открытая масса - это и есть масса как таковая, свободно
отдающаяся своему естественному стремлению к росту. Открытая
масса не ощущает или не представляет, насколько велика она
могла бы стать. Она не ограничена привычным помещением, ко-
торое должна заполнить. Меры ей не положено - она хочет расти
до бесконечности; для этого ей нужны только люди, больше и
больше людей. Такая голая масса в основном и бросается всегда
в глаза. Однако есть в ней что-то выходящее за рамки нормаль-
ного и, поскольку она всегда распадается, не внушающее доверия.
Может, вообще не следовало бы брать ее всерьез, если бы не
постоянное увеличение численности населения и быстрый рост
городов, создающие в наш современный век все больше возмож-
ностей для ее образования.
Закрытые массы прошлого, о которых еще пойдет речь ниже,
все превратились в хорошо знакомые институты. Своеобразный
душевный настрой, который ощущали их участники, казался чем-
то естественным:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188