Правда, и адесь, как и во всех других школах, ее не
преподавали официально, нигде она не была обязательной
дисдиплипои; зато почти все ученики Вальдцеля посвящали ей свое
свободное время, к тому же городок Вальдцель был, так сказать,
официальной столицей Игры и всех ее учреждений: здесь
находилась знам.енитая зала, где проводились торжественные
Игры, здесь же помещался огромный Архив Игры, здесь же
располагалась и резиденция Магистра Игры. Несмотря на то что
все эти институты были совершенно самостоятельны и
вальдцельская школа никак не была с ними свазаяя, все же дух
Игры чувствовался во всей атмосфере городка, в нем всегда
витало что-то от священнодействия публичных Игр. Городок и
впрямь гордился не только школой, но и Игрой. Учеников школы
жители называли студентами, а обучающихся в школе Игры и их
гостей "лузерами" (искаженное "lusores"{2_2_01} ). Кстати,
вадьлцелыжая шкова была самое малочасденной из всех
касталииских школ, редко когда в ней одновременно обучалось
бопее шестидесяти учеников, и, конечно же, это обстоятельство
придавало ей характер чего-то исключительного,
аристократяческого. Саздавалось впечатление, будто школа эта
отличается от других, являясь как бы элитой среди элиты; да и
то сказать, за последние десятилетия из стен этой достойнейшей
из школ вишли многие Магистры и все Магистры Игры. Следует,
вднако, отметить, что слава эта далеко не для всех была
неоспоримой, кое-где высказывалось мнение о вадьлцельцах как о
надменных эстетах, избалованных принцах, ни к чему, кроме Игры,
не пригодных; наступали времена, когда в других школах о
Вальдцеле ходили весьма суровые и горькие отзывы, но ведь
именно острота и резкость подобных нападок говорят о наличии
причин для зависти. Как бы то ни было, а перевод в Вальдцель
являлся неким отличием; Иозеф Кнехт знал это и, хотя был лишен
вульгарного честолюбия, принял это отличие с радостью и даже
гордился им.
Вместе с несколькими товарищами он прибыл в Вальдцель
пешком. Исполненный нетерпеливых ожиданий, он миновал южные
ворота и сразу же был покорен древним городком и широко
раскинувшимися достройками цистерцианского монастыря, в котором
теперь размещалась школа. Так и не скинув дорожного платья,
только легко перекусив в привратницкой, Иозеф один отправился
на прогулку открывать свою новую родину, довольно скоро
обнаружил тропинку, бегущую вдоль берега по развалинам
старинной городской стены, ненадолго задержался на сводчатом
мосту, послушал шум плотины, доносившийся со стороны мельницы,
спустился по липовой аллее мимо погоста и за высокой изгородью
увидел и сразу признал маленькое обособленное селение
посвятивших себя Игре: торжественную залу, Архив, лекционные и
гостевые помещения, а также домики учителей. Из дверей одного
из них вышел человек в одежде мастера Игры, и Иозеф подумал,
что здесь, должно быть, и есть какой-нибудь легендарный lusor,
а может быть, и сам Magister Ludi. Подобно волшебству, окутала
пришельца эта атмосфера, все здесь было таким древним, полным
достоинства, на всем лежала печать давних традиций, все было
словно освящено, и здесь ты был ближе к центру, чем в Эшгольце.
Возвращаясь из сферы притяжения Игры, Иозеф ощутил воздействие
еще и других чар, быть может, менее возвышенных, но не менее
волнующих. То был маленький городок, частица низменного мира со
всем его житьем-бытьем: собачками и детскими колясками,
запахами лавок и ремесел, бородатыми бюргерами и толстыми
торговками за прилавком, играющими и плачущими ребятишками и
насмешливо поглядывающими девицами. Многое напоминало здесь еще
доисторические времена, Берольфинген, а он-то думал, что
давным-давно все уже позабыл. Теперь какие-то глубинные пласты
его души отзывались на все это - на картины, на запахи, на
звуки. Здесь ему предстояло узнать не такой тихий, однако более
богатый и разнообразный мир, чем тот, который он познал в
Эшгольце.
Сами занятия сначала были прямым продолжением эшгольцских,
разве что прибавилось несколько новых предметов. Подлинно
новыми оказались только упражнения в медитации, правда, и к ним
Иозеф после первых уроков Магистра музыки тоже в какой-то
степени уже приобщился. Он охотно посещал эти уроки, видя в них
прежде всего приятную, снимающую напряжение игру. И лишь
немного поздней - мы еще вспомним об этом - он на самом себе
познал истинное и высокое значение медитации. Директором школы
в Вальдцеле был некий оригинал по имени Отто Цбинден, уже тогда
перешагнувший за шестой десяток и внушавший ученикам некоторый
страх; кстати, его темпераментным и очень красивым почерком
сделано несколько уцелевших до наших дней записей об ученике
Иозефе Кнехте. Впрочем, на первых порах не столько учителя,
сколько соученики вызывали интерес и любопытство новичка.
Особенно часто общался он с двумя, причем общение это было
довольно оживленным, о чем имеются многочисленные
свидетельства. Тому, с которым он сошелся в первые же месяцы
(его звали Карло Ферромонте{2_2_03}, и впоследствии он как
заместитель Магистра музыки занял вторую по важности должность
в Коллегии), было столько же лет, сколько и Кнехту. Ему мы
обязаны, между прочим, созданием истории стилей игры на лютне в
шестнадцатом веке. В школе его прозвали "поедателем риса",
ценили в нем приятного товарища по играм. Дружба его с Иозефом,
начавшись с разговора о музыке, продолжалась многие годы.
Вместе они разучивали пьесы, вместе играли упражнения, о чем
нам стало известно благодаря чрезвычайно содержательным письмам
Кнехта к Магистру музыки, правда, малочисленным. В одном из
первых этих писем Кнехт отзывается о Ферромонте как о
"специалисте и знатоке музыки богатого орнамента, украшений,
трелей и т.п."; он играл с ним Куперена, Перселла и других
композиторов семнадцатого и восемнадцатого веков. В другом
письме мы находим оценку этих упражнений и этой музыки, "где в
некоторых пьесах почти каждая нота имеет знак украшений", Кнехт
продолжает: "После того как ты несколько часов подряд ничего
другого не делал, как разучивал форшлаги, трели и морденты, у
тебя пальцы словно заряжены электричеством".
В музыке Иозеф Кнехт делал действительно большие успехи.
На второй и третий год пребывания в Вальдцеле он довольно бегло
играл и читал с листа ноты, ключи, сокращения, басовые
обозначения всех веков и стилей и обжился в царстве
западноевропейской музыки в той мере, в какой она сохранилась
до наших времен, с ее законами рукомесла, почитанием и
пестованием как чувственного, так и технического, дабы можно
было овладеть самим ее духом. Именно его стремление схватить
чувственный момент, его жажда через чувственное, через звук,
через необычное для слуха в различных музыкальных стилях
проникнуть в дух музыки довольно долго препятствовали ему
начать предварительное изучение Игры. В своих лекциях,
прочитанных, разумеется, гораздо позднее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167