Интерес к всемирной
истории у нас, касталийцев, как вы знаете, крайне слаб,
большинство из нас обнаруживает не только отсутствие такового
интереса, но даже несправедливое и, я бы сказал, неуважительное
отношение к истории. Такое рожденное равнодушием и чувством
превосходства небрежение к всемирной истории нередко возбуждало
во мне желание исследовать причины этого феномена, и я пришел к
выводу, что их имеется две. Во-первых, мы считаем исторические
факты попросту маловажными, имеющими второстепенное значение,
- я, конечно, разумею не историю духа и культуры, к ней мы
относимся с полным уважением; всемирная история, по мнению
касталийцев, это цепь жестоких схваток за власть, за богатство,
земли, сырье, деньги - словом, за ценности материальные и
квантитативные, то есть, с нашей точки зрения, низменные и даже
достойные презрения. Для нас семнадцатое столетие есть эпоха
Декарта, Паскаля, Фробергера, Шютца, а не Кромвеля или же
Людовика XIV. Вторая причина нашего нерасположения к всемирной
истории кроется в нашем традиционном и по большей части, как я
полагаю, обоснованном недоверии к определенному методу
рассмотрения и интерпретации исторических фактов в эпоху
упадка, еще до основания нашего Ордена, - методу, к которому
мы с самого начала не питали ни малейшего доверия: это так
называемая философия истории, наивысший расцвет ее и
одновременно наиопаснейшее влияние мы находим у Гегеля, причем
в следующем столетии эта философия привела к самой недопустимой
фальсификации и пренебрежению духом истины. Пристрастие к так
называемой философии истории мы считаем одной из главных примет
эпохи падения духа и крупнейших политических схваток и борьбы
за власть, той эпохи, что мы иногда называем "воинственным
веком", чаще всего "фельетонистической эпохой"{1_1_0_04}. На
развалинах этой эпохи, из борьбы за преодоление ее духа или ее
бездуховности и возникла наша современная культура, возникли
Орден и Касталия. В своем духовном высокомерии мы относимся ко
всемирной истории, особенно к новейшей, примерно так, как,
скажем, древнехристианский аскет и пустынник взирал на театр
мирской суеты. История представляется нам ареной борьбы
вздорных мод, звериных страстей, похоти, алчности и
властолюбия, кровожадности и насилия; это разрушения и войны,
честолюбивые министры, продажные генералы, стертые с лица земли
города, и мы слишком легко забываем, что это лишь один из
многих ее аспектов. И прежде всего мы забываем, что сама наша
Касталия - тоже часть истории, нечто "ставшее" и потому
осужденное на умирание, если мы утратим способность к
дальнейшему становлению и росту. Мысами - история, и мы
ответственны за всемирную историю в целом и за наше положение в
ней. Вот этого сознания ответственности нам очень недостает.
Если мы бросим взгляд на нашу собственную историю, на
период возникновения нынешних педагогических провинций в нашей
стране и в некоторых других, на возникновение орденов и
иерархий, в том числе и нашего Ордена, мы очень скоро убедимся,
что наша иерархия и наш дом - дорогая Касталия - были
основаны отнюдь не теми, кто относился к мировой истории столь
же разочарованно и высокомерно, как мы. Наши предшественники,
основатели Касталии, начинали свое дело в конце воинственной
эпохи, когда мир лежал в развалинах. Мы привыкли односторонне
объяснять положение, сложившееся в мире к началу первой из так
называемых мировых войн, ссылаясь на то, что именно тогда
духовное начало потеряло всякую ценность и служило грозным
владыкам лишь второстепенным, при случае применявшимся оружием
борьбы, в чем мы видим следствие фельетонистической коррупции.
Конечно, нетрудно констатировать бездуховность и грубость,
отмечавшие в те времена борьбу за власть. Я говорю о
бездуховности не потому, что не хочу замечать импонирующих
достижений того временило части интеллекта и методики, но
потому, что мы привыкли неизменно рассматривать дух в первую
очередь как волю к истине, между тем как злоупотребление духом
в тогдашних битвах по всей видимости ничего общего с волей к
истине не имеет. К несчастью для той эпохи, беспорядочной
динамике, возникшей из неимоверно быстрого количественного
роста человечества, не были противопоставлены мало-мальски
твердые нравственные устои; то, что еще осталось от них, было
вытеснено лозунгами дня, и, изучая ход этой борьбы, мы
наталкиваемся на поражающие и страшные факты. Совершенно так
же, во времена вызванной Лютером церковной схизмы за четыре
столетия до этого, весь мир внезапно наполнился тревогой:
повсюду вспыхивали беспорядки, возникали фронты сражений,
повсюду стремительно разгоралась жестокая, непримиримая вражда
между старым к молодым, между отчизной и человечеством, между
красным и белым, и мы не способны в наше время хотя бы мысленно
реконструировать мощь и внутреннюю динамику этого "красного" и
"белого", равно как подлинные смыслы и значения тогдашних
девизов и кличей, не говоря уже о том, чтобы понять или
сопережить их; как и во времена Лютера, мы видим во всей
Европе, более того, на доброй половине земного шара, как
верующие и еретики, молодые и старые, поборники прошлого и
поборники будущего в воодушевлении или отчаянии избивают друг
друга; вновь и вновь линия фронта шла через карты стран, через
народы, через семьи, и не приходится сомневаться, что для
большинства самих борцов или хотя бы для их вождей, все это
было полно величайшего смысла, мы не можем отказать многим
предводителям и идеологам тех битв в некой примитивной вере в
свои идеи, в некой убежденности, как это тогда было принято
называть. Во всех концах земли сражались, убивали и разрушали,
и обе стороны делали это с твердой верой в то, что они
сражаются во имя бога и против дьявола.
Для нас эти дикие времена высокого энтузиазма, дикой
ненависти и совершенно неописуемых страданий как бы не
существуют, что само по себе достаточно странно, коль скоро та
эпоха тесно связана с возникновением всех наших институций и
являет собой их предпосылку и первопричину. Сатирик сравнил бы
это забвение с забывчивостью, какую проявляют приобщившиеся к
знати авантюристы касательно своего происхождения и своих
родителей. Уделим еще немного внимания этой воинственной эпохе.
Я изучил некоторые относящиеся к ней документы, причем
интересовался не столько порабощенными народами и разрушенными
городами, сколько поведением в те времена служителей духа. Им
приходилось трудно, большинство не устояло. Находились и
мученики, как среди верующих, так и среди ученых, и их
мученичество и пример даже в те привычные ко всяким ужасам
времена не прошли бесследно. И все же большинство
представителей духовного мира не вынесло гнета этой эры
насилия. Одни подчинились и предоставили свои таланты, знания и
методы к услугам власть имущих, до нас дошло изречение одного
тогдашнего профессора высшей школы в республике
массагетов{2_11_02}:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167
истории у нас, касталийцев, как вы знаете, крайне слаб,
большинство из нас обнаруживает не только отсутствие такового
интереса, но даже несправедливое и, я бы сказал, неуважительное
отношение к истории. Такое рожденное равнодушием и чувством
превосходства небрежение к всемирной истории нередко возбуждало
во мне желание исследовать причины этого феномена, и я пришел к
выводу, что их имеется две. Во-первых, мы считаем исторические
факты попросту маловажными, имеющими второстепенное значение,
- я, конечно, разумею не историю духа и культуры, к ней мы
относимся с полным уважением; всемирная история, по мнению
касталийцев, это цепь жестоких схваток за власть, за богатство,
земли, сырье, деньги - словом, за ценности материальные и
квантитативные, то есть, с нашей точки зрения, низменные и даже
достойные презрения. Для нас семнадцатое столетие есть эпоха
Декарта, Паскаля, Фробергера, Шютца, а не Кромвеля или же
Людовика XIV. Вторая причина нашего нерасположения к всемирной
истории кроется в нашем традиционном и по большей части, как я
полагаю, обоснованном недоверии к определенному методу
рассмотрения и интерпретации исторических фактов в эпоху
упадка, еще до основания нашего Ордена, - методу, к которому
мы с самого начала не питали ни малейшего доверия: это так
называемая философия истории, наивысший расцвет ее и
одновременно наиопаснейшее влияние мы находим у Гегеля, причем
в следующем столетии эта философия привела к самой недопустимой
фальсификации и пренебрежению духом истины. Пристрастие к так
называемой философии истории мы считаем одной из главных примет
эпохи падения духа и крупнейших политических схваток и борьбы
за власть, той эпохи, что мы иногда называем "воинственным
веком", чаще всего "фельетонистической эпохой"{1_1_0_04}. На
развалинах этой эпохи, из борьбы за преодоление ее духа или ее
бездуховности и возникла наша современная культура, возникли
Орден и Касталия. В своем духовном высокомерии мы относимся ко
всемирной истории, особенно к новейшей, примерно так, как,
скажем, древнехристианский аскет и пустынник взирал на театр
мирской суеты. История представляется нам ареной борьбы
вздорных мод, звериных страстей, похоти, алчности и
властолюбия, кровожадности и насилия; это разрушения и войны,
честолюбивые министры, продажные генералы, стертые с лица земли
города, и мы слишком легко забываем, что это лишь один из
многих ее аспектов. И прежде всего мы забываем, что сама наша
Касталия - тоже часть истории, нечто "ставшее" и потому
осужденное на умирание, если мы утратим способность к
дальнейшему становлению и росту. Мысами - история, и мы
ответственны за всемирную историю в целом и за наше положение в
ней. Вот этого сознания ответственности нам очень недостает.
Если мы бросим взгляд на нашу собственную историю, на
период возникновения нынешних педагогических провинций в нашей
стране и в некоторых других, на возникновение орденов и
иерархий, в том числе и нашего Ордена, мы очень скоро убедимся,
что наша иерархия и наш дом - дорогая Касталия - были
основаны отнюдь не теми, кто относился к мировой истории столь
же разочарованно и высокомерно, как мы. Наши предшественники,
основатели Касталии, начинали свое дело в конце воинственной
эпохи, когда мир лежал в развалинах. Мы привыкли односторонне
объяснять положение, сложившееся в мире к началу первой из так
называемых мировых войн, ссылаясь на то, что именно тогда
духовное начало потеряло всякую ценность и служило грозным
владыкам лишь второстепенным, при случае применявшимся оружием
борьбы, в чем мы видим следствие фельетонистической коррупции.
Конечно, нетрудно констатировать бездуховность и грубость,
отмечавшие в те времена борьбу за власть. Я говорю о
бездуховности не потому, что не хочу замечать импонирующих
достижений того временило части интеллекта и методики, но
потому, что мы привыкли неизменно рассматривать дух в первую
очередь как волю к истине, между тем как злоупотребление духом
в тогдашних битвах по всей видимости ничего общего с волей к
истине не имеет. К несчастью для той эпохи, беспорядочной
динамике, возникшей из неимоверно быстрого количественного
роста человечества, не были противопоставлены мало-мальски
твердые нравственные устои; то, что еще осталось от них, было
вытеснено лозунгами дня, и, изучая ход этой борьбы, мы
наталкиваемся на поражающие и страшные факты. Совершенно так
же, во времена вызванной Лютером церковной схизмы за четыре
столетия до этого, весь мир внезапно наполнился тревогой:
повсюду вспыхивали беспорядки, возникали фронты сражений,
повсюду стремительно разгоралась жестокая, непримиримая вражда
между старым к молодым, между отчизной и человечеством, между
красным и белым, и мы не способны в наше время хотя бы мысленно
реконструировать мощь и внутреннюю динамику этого "красного" и
"белого", равно как подлинные смыслы и значения тогдашних
девизов и кличей, не говоря уже о том, чтобы понять или
сопережить их; как и во времена Лютера, мы видим во всей
Европе, более того, на доброй половине земного шара, как
верующие и еретики, молодые и старые, поборники прошлого и
поборники будущего в воодушевлении или отчаянии избивают друг
друга; вновь и вновь линия фронта шла через карты стран, через
народы, через семьи, и не приходится сомневаться, что для
большинства самих борцов или хотя бы для их вождей, все это
было полно величайшего смысла, мы не можем отказать многим
предводителям и идеологам тех битв в некой примитивной вере в
свои идеи, в некой убежденности, как это тогда было принято
называть. Во всех концах земли сражались, убивали и разрушали,
и обе стороны делали это с твердой верой в то, что они
сражаются во имя бога и против дьявола.
Для нас эти дикие времена высокого энтузиазма, дикой
ненависти и совершенно неописуемых страданий как бы не
существуют, что само по себе достаточно странно, коль скоро та
эпоха тесно связана с возникновением всех наших институций и
являет собой их предпосылку и первопричину. Сатирик сравнил бы
это забвение с забывчивостью, какую проявляют приобщившиеся к
знати авантюристы касательно своего происхождения и своих
родителей. Уделим еще немного внимания этой воинственной эпохе.
Я изучил некоторые относящиеся к ней документы, причем
интересовался не столько порабощенными народами и разрушенными
городами, сколько поведением в те времена служителей духа. Им
приходилось трудно, большинство не устояло. Находились и
мученики, как среди верующих, так и среди ученых, и их
мученичество и пример даже в те привычные ко всяким ужасам
времена не прошли бесследно. И все же большинство
представителей духовного мира не вынесло гнета этой эры
насилия. Одни подчинились и предоставили свои таланты, знания и
методы к услугам власть имущих, до нас дошло изречение одного
тогдашнего профессора высшей школы в республике
массагетов{2_11_02}:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167