Не-ет, безбородый! Я стала его
расспрашивать, он сбился и ускакал. Я не знаю... Утром выходила - набат
был. Долго били, словно нарочно, чтоб мы услышали...
Семен постучал в тесину стены.
- ...мышку пугаешь? Я вот уже час ее слушаю. Она сперва вон там
где-то точила, потом все ближе. Слушай, зачем ты ушел от них? Ты с ними
должен быть. Ты теперь ихний.
Приблизились шаги, вошел Жибанда, и дверь снова захлопнулась.
- Вы здесь? - окликнул он еще с порога, дыша точно после рукопашной.
- Ну, что там? - спросила Настя. - Кричат все?..
- Кричат! - Мишка прошел по темноте и сел, судя по голосу, на печку.
Он задел, вероятно локтем, за трубу, трескуче выругался и ударил кулаком
по трубе. - Выгнали!.. - и бурно пошевелился.
- Я пойду к ним... из-за меня началось, - твердо сказала Настя и
встала.
- Нет, ты не пойдешь, - упрямо сказал Мишка. - Там теперь гниль начи-
нается. Не пойдешь...
- А и пускай, к чортовой матери все! - отпихнулась от него Настя.
- Сиди, говорят! - прикрикнул строго Мишка и опять ударил по трубе, и
опять ругнулся.
- Сеня... что же ты мне не говоришь, чтоб не ходила... а? А ведь я и
в самом деле пойду, пожалуй! - каким-то особенно тонким голосом спросила
Настя.
Но она не шла, а сидела по-прежнему. Время шло. Опять раскрылась
дверь. Вошедший, Прохор Стафеев, припер дверь поленом, чтобы не закрыва-
лась. Желтые и зеленые, отраженные листвой, отсветы ринулись в землянку.
- Садись с нами, отец, - хмыкнул Мишка носом. - До ножей-то не дошло
еще?
- В поход пошли... - равнодушно, даже вяло, проворчал Стафеев и сел
на чурбак, сложив руки на коленях.
- Их остановить надо!.. Остановить... Они ж на расстрел пошли! - воз-
бужденно вскочил Семен. - В Попузине все спокойно, это Антон... Мишка,
беги, упреди их... Вели назад!
- Не пойду, - не сразу ответил Мишка. - Ну их... - и выругался.
- Я пойду... - тоже не сразу предложила Настя и быстро пошла вон.
- А я сказал, сиди! - крикнул Мишка, догнал ее у самой двери и рванул
к себе.
- Мишка, я тебе приказываю итти... - голосом, точно пробовал свои си-
лы, приказал Семен. Зеленый блик падал ему на лицо и омертвлял его не
менее, чем его закрытые глаза. - Ты слышал?
- Да уж чего там приказывать, парень. Ведь не на войне! Они уж Юду
выбрали, теперь уж не ты. Юда и повел! - сказал Стафеев. - Юда, он и
вернуться обещал...
- Где уж там вернуться... - слабо сказал Семен, кивая в сторону Миш-
ки. - Побьют ребят.
- Сам бы шел! - ворчливо крикнул Мишка, идя к двери.
Настя бросилась за ним что-то сказать.
- ...и давно уж я говорил, что кончать надо, - рассудительно сказал
Стафеев, гладя бороду. - Смехота! Рази может пара курей воз сена везти!?
- и засмеялся.
- Врешь ты! - подскочил к нему Семен и, зажмурясь, замахнулся. -
Врешь ты, ты мне другое говорил!..
- Чего ж ты замахиваешься-те? - спокойно откликнулся Стафеев. - Я не
тебе это говорил, ясно дело! Хозяину и хозяйские слова... Дурачинка! - и
остался сидеть в зимнице.

План комиссара Антона был совершенно верен. Нужно было разъединить
барсуков и сильнейшую часть выманить в открытое Попузинское поле. Брать
землянки в лоб было немыслимо: слишком много опасностей таила изрытая
земля, а рисковать своими людьми было не в правилах Антона. Одновременно
с окружением Юды был предпринят натиск на землянки. Подвигались тут мед-
ленно, обыскивая и выстукивая каждый аршин барсуковского леса. Но уже
была пройдена линия сторожевой землянки, и никого до тех пор встречено
не было: великим даром уговариванья обладал Юда.
С поля доносилась в лес трескотня пулеметов, воздух вспенился от зву-
ков. Настя и Семен стояли у опушки, у березняка, возле Брыкинских, сизых
теперь, крестов, и слушали. Густое, малиновое солнце окрашивало березо-
вые листочки в бурый, мутный цвет. - В небе уже стояла готовая низри-
нуться туча.
- ...ты стой тут! - вдруг надумала и решилась Настя. - Я попробую...
Я сейчас лошадей приведу! - Семен нетерпеливо отмахнулся, и нельзя было
понять: от Насти ли, от надоедливого ли роя комаров, вившегося у самого
его лица. - Все равно, ты тут стой... Я быстро! - она побежала в сторону
землянок, не оглядываясь.
Как раз в тот момент лес огласился первым выстрелом, рассыпавшимся на
мелкие и ничтожные гулы, - словно каждое дерево, каждый сучок, каждая
хвоинка повторила его. То на южной стороне землянок Антоновы люди встре-
тили бегущего Жибанду. Жибанда бежал, и за ним бежали. В чаще ему уда-
лось обмануть погоню: подвернулось полено, отбросил полено влево и шумом
его паденья отвлек погоню в сторону. Сам он почти бесшумно скользнул
вправо и через минуту выскочил как раз на то место, где Настя ждала Се-
мена. Сама она уже сидела верхом на лошади, лицом к опушке, а другую
держала на поводу. Она не видала Мишку.
- Вот сюда... на эту садись, - скороговоркой, почти спокойной кинула
она, отпуская повод рыжей кобылки.
Мишка прыжком вскочил на лошадь, и оба одним махом вынеслись из леса
в березняк. Тут только Настя увидела Жибанду.
- ...слезай!! - пронзительно закричала она с побелевшим лицом, округ-
ленными глазами уставясь в подмененного. - Эта для Семена... Слезай!
- Семен уж там! - махнул рукой куда-то впереди себя Мишка. - Гонят-
ся... - и собственным картузом, козырьком его, ударил по глазам Настину
лошадь.
...Их спас березняк, шедший в этом месте на много. Погоня же наткну-
лась на зимницу и шарила в ней осторожно, как мальчики - осиное гнездо.
Было еще несколько выстрелов, но почему-то здесь, в открытом поле, не
были они страшны. Лошади несли так, словно знали, зачем и куда...
Шла гроза. Заугрюмевшее солнце оделось в иссиня-черное. Ветер крепчал
и нагнетал с востока духоту, зной, сухую, разъедающую пыль. Часть тучи,
самая темная, была похожа на оживившуюся каменную голову. То, что служи-
ло бровью ей, вдруг приподнялось и все еще приподымалось, как вдруг вся
линия горизонта придвинулась и заворчала. Солнца не стало, и свистящая
зыбь принеслась по воздуху.
А двое мчались, не замедляя скорости. Уже хлестало их крупным ливнем,
и ветер, как огромная метла, заметал с поля и мелкий сор, и тяжелые об-
рывки травы. Одновременно шел сплошной дождь из молний. Рябило в глазах,
для глаза перемежались они с ночным мраком. - Была сильна и неистова та
гроза, как первая, необузданная страсть молодого.
Ливень стихал, а скачка все не прекращалась. Но вот ветер передвинул
тучу к западу, небо засинело, долетели до земли последние крупные капли.
В сеней прорехе неба обнажился вдруг месяц, молодой и веселый, как бы
новехонького серебра. Влево, под тусклой радугой, видны еще были серые
полосы ливня, косо прочертившего небосклон. А здесь уже теплело. Луга
кричали запахами. Шли быстрые сумерки...
- Я не могу больше... Все болит! - прокричала Настя, вся мокрая, и,
остановив лошадь, стала слезать на мокрую траву. Уже сидя на траве, она
вдруг замерла и прислушалась к чему-то, пугливыми глазами в синих кругах
глядя себе на живот.
Мишка подсел к ней и взял ее за руку.
- Знаешь, Миша, - растерянно начала она, и слова ее звучали недоумен-
ной жалобой, - я, кажется... - она не договорила и заплакала.
Так они сидели на траве, оба не думали о Семене. Шел холод. Лошади
паслись на траве.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92