Тебе помалкивать надо, на себя-то взгляни: помрешь скоро!
- Помру-у?.. - почти воет Дудин. - Не хочу я, не хочу!.. Ничего не
хочу! - он рывком хватает керосин и бежит из лавки. В дверях его долго и
упорно треплет кашель. Когда перестает, - лицо у него измученное, ма-
ленькое, вызывающее на жалость.
При выходе столкнулся с молоденьким офицером, входившим в лавку.
- Господин Быхалов... вы? - вежливо и сразу спросил тот, едва вошел.
- Господин не я. А Быхалов, Зосим Васильев, действительно, мое имя, -
вразумительно поправляет бакалейщик.
- Я от сына к вам... - прапорщик подтянулся, точно рапортовал... - У
вас есть сын, Петр Зосимыч?..
- Не ранен ли? - лоб Зосима Васильича пробороздился морщинками.
- Как вам сказать, - замялся прапорщик. - Я бы попросил дозволения
наедине с вами...
- Лавку запирать, - приказывает Быхалов. - А вас попрошу на квартиру
ко мне. В скорлупке живем, прошу прощения...
- Ничего-с, пожалуста, - с холодноватой вежливостью жмется прапорщик,
идя за Быхаловым.
Войдя в задние комнаты, Быхалов стал медленно снимать фартук и замус-
ленную поддевку. Потом придвинул гостю табуретку, предварительно обмах-
нув ее полотенцем.
- Грязь у нас везде... сало, - пояснил он и спросил, усаживаясь нап-
ротив. - Ну, какие же вы мне новости привезли?..
Сумерки сгустились, оба сидели в потемках. Вдруг прапорщик понукающе
подергал себя за наплечный ремень.
- Видите, дело совсем просто. Две недели назад...
- Постой, постой... чтоб не забыть! - перебил Зосим Васильич и, не
вставая со стула, достал из-под кровати сверток. - Петр тут в письме
шахматную игру просил прислать да бельеца пары две... Это вы и есть Иев-
лев? Он мне писал, что Иевлев в отпуск поедет.
- Никак... нет, моя фамилья Немолякин, - торопливо поправил прапор-
щик. - Я с Иевлевым не знаком. Да я и с Петром Зосимычем тоже в особой
дружбе не состоял... Я по другому делу, совсем наоборот!
- Иевлев-то, значит, не приедет? - тупо спросил Быхалов, выставляясь
лбом.
- Да уж как вам сказать... пожалуй, и не приедет, - странно усмехнул-
ся прапорщик и очень внимательно, несмотря на сумерки, осмотрел себе
ногти... - Видите ли, он уже, вероятно, умер... Иевлев. - Так сказав,
прапорщик издал горлом непонятный звук и четко хлопнул себя по коленям.
- Умер, а-а... Вишь, как люди теперь! Так может чайку со мной
попьете? Я прикажу заварить?.. - угрюмо заворочался Быхалов.
- Нет, нет... - испугался гость, аккуратно выставляя ладони против
Быхалова. - Я очень спешу... Видите, предполагалась операция, военная
операция, вы понимаете? Мы с вольноопределяющимся, то-есть с сыном ва-
шим, вышли вдвоем в разведку. Место очень, знаете, паршивое. Названье,
одним словом, Чортово поле... Солдаты так прозвали... Солдаты так проз-
вали, а посреди - пик! Ползем на брюхе... - прапорщик потеребил огненный
темляк шашки и неуверенно откашлянулся в папаху. - Налезаем, проволока в
три кола. - Голос прапорщика принял вдруг высокий женский тон. - Это,
кстати, очень интересно, когда проволока комбинируется с фугасом... - он
перешел на скороговорку. - Вот я вам сейчас чертежик нарисую, как это
устраивается... Очень интересно!..
Быхалов не останавливал, а у прапорщика в руках уже белела страничка
записной книжки. Гость чертил огрызком карандаша прямые углы, кривые ли-
нии, какие-то запятые, очень много запятых, наклоняясь над книжкой и
пряча лицо.
- ...вот тут, извольте видеть, узел... узелок. А тут фугасное поле.
Вот это - пулеметное гнездо, вот это... видите? - сыпал прапорщик, ука-
зывая на неразборчивый мохнатый клубок. - Вот тут мы и шли... то-есть
ползли.
- Погоди, я газ зажгу. Ничего мне тут у тебя не видно, - тихо остано-
вил Быхалов.
- Не зажигайте... не зажигайте, прошу вас! - встрепенулся прапорщик,
и мгновенно спрятал книжку чуть ли не в рукав. - Мне право же бежать
нужно!..
- А ты не спеши! - сурово окрикнул Быхалов, стоя на табурете. Газовый
свет буйно наполнил комнату. - Успеешь, и без того всякая спешка к смер-
ти. И у меня сыновей не каждый день убивают. Уж потешь старика лишней
минуткой!
- Ничуть не бывало, ничуть не бывало! - закричал прапорщик стонущим
голосом. - Я когда уезжал, Петр Зосимыч в полном покуда здоровьи был, -
волновался прапорщик. - Ну, и так дальше!.. Я и говорю денщику: ползи,
говорю, вперед, с телефоном...
- Постой, ты что-то врешь, - резко дыша, перебил Быхалов. - Ведь сам
же сказал, что вас всего двое было!
- Я не говорил, виноват... я не говорил! - оторопело сказал прапорщик
и вдруг лицо его приняло выражение отчаянной решимости. - Не могу, не
могу, виноват!.. - почти простонал он.
- Чего не можешь?
- Врать не могу-с! - жилы на прапорщиковом лбу надулись как веревки.
- Полковой командир с меня слово взял, что сообщу... Он велел, чтоб я и
чертежик вам сделал для очевидности... А я не могу-с! - Он жал плечами и
строил жалкие гримасы, прося снисхождения к своей бесталанности. - Вот
наврал, а как дальше - не умею! Вы только не расстраивайтесь, прошу вас.
Он, может, еще в окружной попадет, а не в военно-полевой. Дело у него,
видите, двойное... Против войны высказывался солдатам. Я его, поверьте
мне, даже отговаривал, а он все высказывался!..
- Так что ж ты меня за нос-то водишь... как тебе не совестно!! - тя-
жело встал с места Быхалов. - Тебя за делом послали, ты и делай дело! Ты
за меня не бойся. Ты мальчишка, щенок, а я в гроб гляжу! У меня сын... а
ты мне чертежики!.. Злой ты человек...
Прапорщик, утеряв всякую военную выправку, сидел сутуло и грыз конец
наплечного ремня. Быхалов сидел плотно, глядя гостю между колен, на са-
поги. Сапоги были новые, ногу обхватывали стройно и гладко.
- Не жмут?.. - с кривой улыбкой спросил Быхалов и сильно выдохнул.
- Чего вам?.. - почти с ужасом вскинулся тот.
- А ничего-с. Иевлев-то с ним, значит, был?
- С ним да. Вы уж меня извините, не сумел, моя вина... - растерянно
шептал прапорщик и в сотый раз подымал плечи. - Бесталанен, не отрицаю,
бесталанен! Вот хоть бы чертежик! Командир сам мне показывал, а я и за-
был... Пулеметное гнездо нужно было влево отнести, а не вправо!.. А я
вправо отнес... Тут я и спутался, потому что влево! - и он тоскливо во-
дил пальцем по страничке записной книжке, вновь появившейся в руках.
- Может, чайку со мной попьешь?.. - брюзгливо спросил Быхалов, -
Как-никак, - лестно героя чайком попоить! Попей уж со мной!
- Нет, нет... не могу, простите! Вы только уж извините меня!..
- Да ведь я тебя не укоряю. - Быхалов встал и странно погудел грудью.
- Вот ты мне сказал, и словно полоски по мне сразу пошли... - Он, жалко
кривя лицо, повертел в руках приготовленную посылку. - Ну, беги, пожа-
луй. Небось и девчоночка есть?.. Смотри, не бунтуй. Девчоночка плакать
будет...
- Я когда уезжал, он еще жив был, - грустным шопотом подал последнюю
надежду прапорщик. - Под арестом сидел, в ожидании...
- Куда ж мне теперь игрушку-то девать? - задумчиво и наружно-спокойно
вертел в руках посылку Зосим Васильич. - На, хоть ты, играй там... За
услугу тебе. - И он пошел проводить гостя, сжавшегося и цеплявшегося
шашкой за кадушки, чаны и бочки. Гость уходил на цыпочках, не смея на-
деть папахи на голову.
Когда гость ушел, начался ужин. После ужина, оставшись один, Зосим
Васильич подошел к масляной проплесневелой стене и стал снимать с нее
несуществующие пушинки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
- Помру-у?.. - почти воет Дудин. - Не хочу я, не хочу!.. Ничего не
хочу! - он рывком хватает керосин и бежит из лавки. В дверях его долго и
упорно треплет кашель. Когда перестает, - лицо у него измученное, ма-
ленькое, вызывающее на жалость.
При выходе столкнулся с молоденьким офицером, входившим в лавку.
- Господин Быхалов... вы? - вежливо и сразу спросил тот, едва вошел.
- Господин не я. А Быхалов, Зосим Васильев, действительно, мое имя, -
вразумительно поправляет бакалейщик.
- Я от сына к вам... - прапорщик подтянулся, точно рапортовал... - У
вас есть сын, Петр Зосимыч?..
- Не ранен ли? - лоб Зосима Васильича пробороздился морщинками.
- Как вам сказать, - замялся прапорщик. - Я бы попросил дозволения
наедине с вами...
- Лавку запирать, - приказывает Быхалов. - А вас попрошу на квартиру
ко мне. В скорлупке живем, прошу прощения...
- Ничего-с, пожалуста, - с холодноватой вежливостью жмется прапорщик,
идя за Быхаловым.
Войдя в задние комнаты, Быхалов стал медленно снимать фартук и замус-
ленную поддевку. Потом придвинул гостю табуретку, предварительно обмах-
нув ее полотенцем.
- Грязь у нас везде... сало, - пояснил он и спросил, усаживаясь нап-
ротив. - Ну, какие же вы мне новости привезли?..
Сумерки сгустились, оба сидели в потемках. Вдруг прапорщик понукающе
подергал себя за наплечный ремень.
- Видите, дело совсем просто. Две недели назад...
- Постой, постой... чтоб не забыть! - перебил Зосим Васильич и, не
вставая со стула, достал из-под кровати сверток. - Петр тут в письме
шахматную игру просил прислать да бельеца пары две... Это вы и есть Иев-
лев? Он мне писал, что Иевлев в отпуск поедет.
- Никак... нет, моя фамилья Немолякин, - торопливо поправил прапор-
щик. - Я с Иевлевым не знаком. Да я и с Петром Зосимычем тоже в особой
дружбе не состоял... Я по другому делу, совсем наоборот!
- Иевлев-то, значит, не приедет? - тупо спросил Быхалов, выставляясь
лбом.
- Да уж как вам сказать... пожалуй, и не приедет, - странно усмехнул-
ся прапорщик и очень внимательно, несмотря на сумерки, осмотрел себе
ногти... - Видите ли, он уже, вероятно, умер... Иевлев. - Так сказав,
прапорщик издал горлом непонятный звук и четко хлопнул себя по коленям.
- Умер, а-а... Вишь, как люди теперь! Так может чайку со мной
попьете? Я прикажу заварить?.. - угрюмо заворочался Быхалов.
- Нет, нет... - испугался гость, аккуратно выставляя ладони против
Быхалова. - Я очень спешу... Видите, предполагалась операция, военная
операция, вы понимаете? Мы с вольноопределяющимся, то-есть с сыном ва-
шим, вышли вдвоем в разведку. Место очень, знаете, паршивое. Названье,
одним словом, Чортово поле... Солдаты так прозвали... Солдаты так проз-
вали, а посреди - пик! Ползем на брюхе... - прапорщик потеребил огненный
темляк шашки и неуверенно откашлянулся в папаху. - Налезаем, проволока в
три кола. - Голос прапорщика принял вдруг высокий женский тон. - Это,
кстати, очень интересно, когда проволока комбинируется с фугасом... - он
перешел на скороговорку. - Вот я вам сейчас чертежик нарисую, как это
устраивается... Очень интересно!..
Быхалов не останавливал, а у прапорщика в руках уже белела страничка
записной книжки. Гость чертил огрызком карандаша прямые углы, кривые ли-
нии, какие-то запятые, очень много запятых, наклоняясь над книжкой и
пряча лицо.
- ...вот тут, извольте видеть, узел... узелок. А тут фугасное поле.
Вот это - пулеметное гнездо, вот это... видите? - сыпал прапорщик, ука-
зывая на неразборчивый мохнатый клубок. - Вот тут мы и шли... то-есть
ползли.
- Погоди, я газ зажгу. Ничего мне тут у тебя не видно, - тихо остано-
вил Быхалов.
- Не зажигайте... не зажигайте, прошу вас! - встрепенулся прапорщик,
и мгновенно спрятал книжку чуть ли не в рукав. - Мне право же бежать
нужно!..
- А ты не спеши! - сурово окрикнул Быхалов, стоя на табурете. Газовый
свет буйно наполнил комнату. - Успеешь, и без того всякая спешка к смер-
ти. И у меня сыновей не каждый день убивают. Уж потешь старика лишней
минуткой!
- Ничуть не бывало, ничуть не бывало! - закричал прапорщик стонущим
голосом. - Я когда уезжал, Петр Зосимыч в полном покуда здоровьи был, -
волновался прапорщик. - Ну, и так дальше!.. Я и говорю денщику: ползи,
говорю, вперед, с телефоном...
- Постой, ты что-то врешь, - резко дыша, перебил Быхалов. - Ведь сам
же сказал, что вас всего двое было!
- Я не говорил, виноват... я не говорил! - оторопело сказал прапорщик
и вдруг лицо его приняло выражение отчаянной решимости. - Не могу, не
могу, виноват!.. - почти простонал он.
- Чего не можешь?
- Врать не могу-с! - жилы на прапорщиковом лбу надулись как веревки.
- Полковой командир с меня слово взял, что сообщу... Он велел, чтоб я и
чертежик вам сделал для очевидности... А я не могу-с! - Он жал плечами и
строил жалкие гримасы, прося снисхождения к своей бесталанности. - Вот
наврал, а как дальше - не умею! Вы только не расстраивайтесь, прошу вас.
Он, может, еще в окружной попадет, а не в военно-полевой. Дело у него,
видите, двойное... Против войны высказывался солдатам. Я его, поверьте
мне, даже отговаривал, а он все высказывался!..
- Так что ж ты меня за нос-то водишь... как тебе не совестно!! - тя-
жело встал с места Быхалов. - Тебя за делом послали, ты и делай дело! Ты
за меня не бойся. Ты мальчишка, щенок, а я в гроб гляжу! У меня сын... а
ты мне чертежики!.. Злой ты человек...
Прапорщик, утеряв всякую военную выправку, сидел сутуло и грыз конец
наплечного ремня. Быхалов сидел плотно, глядя гостю между колен, на са-
поги. Сапоги были новые, ногу обхватывали стройно и гладко.
- Не жмут?.. - с кривой улыбкой спросил Быхалов и сильно выдохнул.
- Чего вам?.. - почти с ужасом вскинулся тот.
- А ничего-с. Иевлев-то с ним, значит, был?
- С ним да. Вы уж меня извините, не сумел, моя вина... - растерянно
шептал прапорщик и в сотый раз подымал плечи. - Бесталанен, не отрицаю,
бесталанен! Вот хоть бы чертежик! Командир сам мне показывал, а я и за-
был... Пулеметное гнездо нужно было влево отнести, а не вправо!.. А я
вправо отнес... Тут я и спутался, потому что влево! - и он тоскливо во-
дил пальцем по страничке записной книжке, вновь появившейся в руках.
- Может, чайку со мной попьешь?.. - брюзгливо спросил Быхалов, -
Как-никак, - лестно героя чайком попоить! Попей уж со мной!
- Нет, нет... не могу, простите! Вы только уж извините меня!..
- Да ведь я тебя не укоряю. - Быхалов встал и странно погудел грудью.
- Вот ты мне сказал, и словно полоски по мне сразу пошли... - Он, жалко
кривя лицо, повертел в руках приготовленную посылку. - Ну, беги, пожа-
луй. Небось и девчоночка есть?.. Смотри, не бунтуй. Девчоночка плакать
будет...
- Я когда уезжал, он еще жив был, - грустным шопотом подал последнюю
надежду прапорщик. - Под арестом сидел, в ожидании...
- Куда ж мне теперь игрушку-то девать? - задумчиво и наружно-спокойно
вертел в руках посылку Зосим Васильич. - На, хоть ты, играй там... За
услугу тебе. - И он пошел проводить гостя, сжавшегося и цеплявшегося
шашкой за кадушки, чаны и бочки. Гость уходил на цыпочках, не смея на-
деть папахи на голову.
Когда гость ушел, начался ужин. После ужина, оставшись один, Зосим
Васильич подошел к масляной проплесневелой стене и стал снимать с нее
несуществующие пушинки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92