Потом он взял попавшийся ему на
глаза Катин гребень и запустил его себе в волоса, но завитки спутались и
не давали гребню прохода.
- Положи... сломаешь! - вскользь заметила Катя. - Так ты, значит, на
квартиру к ним приходил?
- Дай воды сперва попить...
- Вон там в графине, на подоконнике, возьми... Ну и как?
Сеня не спеша налил стакан. Рука его дрожала и расплескивала воду. Он
выпил весь его в два глотка и опять сел, тупо уставляясь перед собою.
- Настькин отец говорит: "подержи шубу", - начал рассказывать он.
- Кому? - воззрилась, замирая от любопытства, Катя.
- Жениху, конечно! А я его поднял вот этак!.. не тяжеле мешка, да
ка-ак брошу, с шубой вместе. Уж больно я на себя озлился, что шубу ему
стал подавать... - опять попался на глаза гребень, и опять стал расчесы-
вать Сеня волосы, но гребень хрустнул, и кусок его, выскользнув из во-
лос, упал на пол.
- Ну, вот, видишь? Я говорила, что сломаешь! - объявила безо всякой
досады Катя.
- ... я за нее по кусочку бы себя отдал тогда... - продолжал Сеня, и
по всем мускулам его пробежала некая смятенная волна. - Зачем она отцу в
глаза не вцепилась?..
- А Настя что? - допрашивала Катя, закладывая руки за голову.
- Она меня выгнала... как щенка пихнула!
- А ты и ушел?..
- Ушел, а тебе что?
- Хорош, нечего сказать! - Катя тихо засмеялась. Смех ее был ровный,
щекочущий, осторожный как кошачья походка. - Значит, Настьку-то с руками
этому воробью отдал! Ребят-то не нанимали няньчить?.. - и Катя насмешли-
во поиграла острым, как язык, кончиком ботинка.
- Не дразнись, - сказал он, опуская голову. - Зачем меня дразнишь?
Катя лежала с закинутыми руками, головой на подушке, вышитой тяжкими
шерстяными розанами.
- А, может, я тебя утешить хочу?.. - и опять смешок ее, обжигающий
Сенино самолюбие, прозвучал коротко и смолк. - Ты вот злишься, а, может,
я слезы тебе хочу утереть... Я ведь добрая!
- Говорят тебе, не дразни, - повторил с еще большим упрямством Семен.
Они помолчали минуту, как бы давая друг другу обдумать ходы начавшей-
ся игры.
- Сними-ка вот...
- Что снять? - прищурился он.
- Ботинок сними вот этот, - однообразно воркотала Катя. - Левый...
Жмет очень!
- Может, и еще что снять?.. - и Сеня грубо захохотал.
- Дурак! - отчетливо сказала Катя, не меняя положения.
- Дурак, так я уйду! - и встал.
- Куда? К Настьке пойдешь? Там тебя отец собаками затравит. Тебя и
затравить-то, так простят. Много ли стоишь?! Кисельное блюдо!..
- А я тебе сказал в третий раз... не трожь меня! - Сеня угрожающе по-
дошел к Катину диванчику и глядел на нее немигающими глазами. - Смотри,
мое слово коротко!..
- А мое длинно! - дразнила Катя. - Ты сильный... Ты вон какой, а тебя
девчонка выгнала, так ты и реветь готов.
У Кати в комнате горела лампа с узорчатым абажуром. Катино лицо лежа-
ло вне круга света и само мерцало смутными блесками.
- Ты не гляди на меня так, - смешливо заговорила она. - Я ведь одна
дома. Ты смотри, не испугай меня... - вдруг Катино лицо разжалось, рас-
пустилось. - Садись вот тут, - приказала она и подвинулась к стенке,
чтоб дать место Семену. - Шаль-то скинь на стул и садись!
Тот молчал, побеждаемый в поединке. Голову обволакивал какой-то чу-
гунный хмель. Вдруг ему представилось, что все вещи стали звенеть, каж-
дая по своему, - звон дурманил.
- Что ж, я и сяду! - сказал Семен и нескладно присел на стул.
- Нет, вот сюда садись, - и указала место рядом.
- Ладно, - и сел туда, куда указывала.
Катины, с обгрызанными ногтями, пальцы играючи бегали по блузке.
- Смотри, - сказала Катя, распахивая верх блузки. - Видишь?
- Ну, вижу. Ну!
- Родинку видишь?.. Нравится?..
- Ничего себе. Махонькая... - определил Сеня, тяжело уставляясь на
Катю. Немного вверх, над грудью, где кожа припухла странной мерцающей
голубизной, томилось в безвестности маленькое темное пятнышко, ласковое
и жалкое, темный глазок греха.
- Настьку хочешь обидеть... - сказал Семен, глядя в глаза Кате. Ему
стало невыносимо душно в Катиной комнате, насыщенной чуждыми запахами,
заставленной сотнями мелких и глупых вещей. В пальцах кровь билась так,
словно сердце захлебывалось кровью и пальцы двигались сами собою.
- ... Сейчас отец придет, - вслух думала Катя, все еще с раскрытой
блузкой. - В десятом собирался вернуться...
- Настьку хочешь обидеть, - с упрямством повторил Семен.
Они уже не глядели в глаза друг другу. Задичавшие взгляды их ползали
по комнате, не различая вещей... Пухлые, с обгрызанными ногтями, Катины
пальцы, раздражающе царапали обивку диванчика... Сеня и видел ее, и не
видел. В висках клокотала разгоряченная кровь. Душе было гадко, а тело
безумело и начинало качаться как маятник. Все вещи дразнили, точно хоте-
лось им, чтоб хватили их о пол и расхрустнули каблуком. Семен наклонил
над Катей опухшее лицо, - Катя двинула плечом, потушила глаза и затихла.
Так было недолго.
Вдруг Семен поднялся и резко засмеялся:
- Время-то течет, как по жолобу! - сказал он, обводя усталыми глазами
комнату. - Набедокурили мы с тобой! Эх, Катька, Катька...
Катя непонимающе поглядела на него и рывком запахнула блузку. В сле-
дующее мгновенье она убежала из комнаты с неправдоподобной живостью. Она
вернулась через минуту.
- Уходи скорей, - зашептала она, не глядя на Семена. - Я на часы хо-
тела взглянуть... они у него в спальне. Он уж пришел... Молится тем!
Ступай, - комкала слова Катя и все еще оправляла давно уже застегнутую
на все кнопки, какие были, блузку.
Сеня шел за ней в переднюю намеренно-громким шагом. Уже уходя, он
попридержал дверь ногой:
- Стыдно тебе небось, а? А ведь замуж-то я тебя все равно не
возьму!..
- Мужик вахлатый!.. - не сдержалась Катя и захлопнула дверь.
Щелкнул крючок, и Сеня остался один в темноте лестницы. Он сошел вниз
и поднялся по улице вверх из низины. Нежилым, каменным духом повеяла на
него Варварка. Он шел мимо нижних рядов. В провалах глубоких ворот, на
ящиках дремали в тулупах сторожа. Шел он совсем бесцельно... В глухих
переулках, соединяющих низ и верх, он пробродил большую часть ночи. К
рассвету усталые ноги вывели его на Красную площадь, затянутую робким
нетронутым снежком. И здесь никого из прохожих, только всюду, в каменных
нишах, крепко спали овчинные тулупы. Так же медленно он спустился опять
в Зарядье. В смятой памяти растерзанными кусками проходили события ми-
нувшего дня: сухонький лобик Катушина - Дудинский картуз, валяющийся в
грязи - чайная кружка с мутным, тошным ядом - выпученные глаза жениха,
сжатые, зачужавшие губы Насти - губы Кати, взбухшие, как нарыв...
Он стоял как раз перед гераневым окном. Оно, занавешенное белым,
смотрело в него глухо и безответно. Предрассветный холод проникал всюду
и укреплял сон. Во рту у Сени было горько, а внутри совсем пусто. Город
начинал гудеть, и в гуле его казалось: хохочет над Сеней Катина родинка,
чтоб обидней стало Насте и грешней ему самому.
XIX. Конец Зарядья.
Сеня перед отъездом заходил к Дудину проститься. Дудинский подвал был
темен и дышал всеми раскрытыми кадушками зловонно, как большой гнилой
рот. Увидя Семена в солдатском, похудевшего и подтянутого, еще больше
захлопотал Дудин по своей мастерской.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
глаза Катин гребень и запустил его себе в волоса, но завитки спутались и
не давали гребню прохода.
- Положи... сломаешь! - вскользь заметила Катя. - Так ты, значит, на
квартиру к ним приходил?
- Дай воды сперва попить...
- Вон там в графине, на подоконнике, возьми... Ну и как?
Сеня не спеша налил стакан. Рука его дрожала и расплескивала воду. Он
выпил весь его в два глотка и опять сел, тупо уставляясь перед собою.
- Настькин отец говорит: "подержи шубу", - начал рассказывать он.
- Кому? - воззрилась, замирая от любопытства, Катя.
- Жениху, конечно! А я его поднял вот этак!.. не тяжеле мешка, да
ка-ак брошу, с шубой вместе. Уж больно я на себя озлился, что шубу ему
стал подавать... - опять попался на глаза гребень, и опять стал расчесы-
вать Сеня волосы, но гребень хрустнул, и кусок его, выскользнув из во-
лос, упал на пол.
- Ну, вот, видишь? Я говорила, что сломаешь! - объявила безо всякой
досады Катя.
- ... я за нее по кусочку бы себя отдал тогда... - продолжал Сеня, и
по всем мускулам его пробежала некая смятенная волна. - Зачем она отцу в
глаза не вцепилась?..
- А Настя что? - допрашивала Катя, закладывая руки за голову.
- Она меня выгнала... как щенка пихнула!
- А ты и ушел?..
- Ушел, а тебе что?
- Хорош, нечего сказать! - Катя тихо засмеялась. Смех ее был ровный,
щекочущий, осторожный как кошачья походка. - Значит, Настьку-то с руками
этому воробью отдал! Ребят-то не нанимали няньчить?.. - и Катя насмешли-
во поиграла острым, как язык, кончиком ботинка.
- Не дразнись, - сказал он, опуская голову. - Зачем меня дразнишь?
Катя лежала с закинутыми руками, головой на подушке, вышитой тяжкими
шерстяными розанами.
- А, может, я тебя утешить хочу?.. - и опять смешок ее, обжигающий
Сенино самолюбие, прозвучал коротко и смолк. - Ты вот злишься, а, может,
я слезы тебе хочу утереть... Я ведь добрая!
- Говорят тебе, не дразни, - повторил с еще большим упрямством Семен.
Они помолчали минуту, как бы давая друг другу обдумать ходы начавшей-
ся игры.
- Сними-ка вот...
- Что снять? - прищурился он.
- Ботинок сними вот этот, - однообразно воркотала Катя. - Левый...
Жмет очень!
- Может, и еще что снять?.. - и Сеня грубо захохотал.
- Дурак! - отчетливо сказала Катя, не меняя положения.
- Дурак, так я уйду! - и встал.
- Куда? К Настьке пойдешь? Там тебя отец собаками затравит. Тебя и
затравить-то, так простят. Много ли стоишь?! Кисельное блюдо!..
- А я тебе сказал в третий раз... не трожь меня! - Сеня угрожающе по-
дошел к Катину диванчику и глядел на нее немигающими глазами. - Смотри,
мое слово коротко!..
- А мое длинно! - дразнила Катя. - Ты сильный... Ты вон какой, а тебя
девчонка выгнала, так ты и реветь готов.
У Кати в комнате горела лампа с узорчатым абажуром. Катино лицо лежа-
ло вне круга света и само мерцало смутными блесками.
- Ты не гляди на меня так, - смешливо заговорила она. - Я ведь одна
дома. Ты смотри, не испугай меня... - вдруг Катино лицо разжалось, рас-
пустилось. - Садись вот тут, - приказала она и подвинулась к стенке,
чтоб дать место Семену. - Шаль-то скинь на стул и садись!
Тот молчал, побеждаемый в поединке. Голову обволакивал какой-то чу-
гунный хмель. Вдруг ему представилось, что все вещи стали звенеть, каж-
дая по своему, - звон дурманил.
- Что ж, я и сяду! - сказал Семен и нескладно присел на стул.
- Нет, вот сюда садись, - и указала место рядом.
- Ладно, - и сел туда, куда указывала.
Катины, с обгрызанными ногтями, пальцы играючи бегали по блузке.
- Смотри, - сказала Катя, распахивая верх блузки. - Видишь?
- Ну, вижу. Ну!
- Родинку видишь?.. Нравится?..
- Ничего себе. Махонькая... - определил Сеня, тяжело уставляясь на
Катю. Немного вверх, над грудью, где кожа припухла странной мерцающей
голубизной, томилось в безвестности маленькое темное пятнышко, ласковое
и жалкое, темный глазок греха.
- Настьку хочешь обидеть... - сказал Семен, глядя в глаза Кате. Ему
стало невыносимо душно в Катиной комнате, насыщенной чуждыми запахами,
заставленной сотнями мелких и глупых вещей. В пальцах кровь билась так,
словно сердце захлебывалось кровью и пальцы двигались сами собою.
- ... Сейчас отец придет, - вслух думала Катя, все еще с раскрытой
блузкой. - В десятом собирался вернуться...
- Настьку хочешь обидеть, - с упрямством повторил Семен.
Они уже не глядели в глаза друг другу. Задичавшие взгляды их ползали
по комнате, не различая вещей... Пухлые, с обгрызанными ногтями, Катины
пальцы, раздражающе царапали обивку диванчика... Сеня и видел ее, и не
видел. В висках клокотала разгоряченная кровь. Душе было гадко, а тело
безумело и начинало качаться как маятник. Все вещи дразнили, точно хоте-
лось им, чтоб хватили их о пол и расхрустнули каблуком. Семен наклонил
над Катей опухшее лицо, - Катя двинула плечом, потушила глаза и затихла.
Так было недолго.
Вдруг Семен поднялся и резко засмеялся:
- Время-то течет, как по жолобу! - сказал он, обводя усталыми глазами
комнату. - Набедокурили мы с тобой! Эх, Катька, Катька...
Катя непонимающе поглядела на него и рывком запахнула блузку. В сле-
дующее мгновенье она убежала из комнаты с неправдоподобной живостью. Она
вернулась через минуту.
- Уходи скорей, - зашептала она, не глядя на Семена. - Я на часы хо-
тела взглянуть... они у него в спальне. Он уж пришел... Молится тем!
Ступай, - комкала слова Катя и все еще оправляла давно уже застегнутую
на все кнопки, какие были, блузку.
Сеня шел за ней в переднюю намеренно-громким шагом. Уже уходя, он
попридержал дверь ногой:
- Стыдно тебе небось, а? А ведь замуж-то я тебя все равно не
возьму!..
- Мужик вахлатый!.. - не сдержалась Катя и захлопнула дверь.
Щелкнул крючок, и Сеня остался один в темноте лестницы. Он сошел вниз
и поднялся по улице вверх из низины. Нежилым, каменным духом повеяла на
него Варварка. Он шел мимо нижних рядов. В провалах глубоких ворот, на
ящиках дремали в тулупах сторожа. Шел он совсем бесцельно... В глухих
переулках, соединяющих низ и верх, он пробродил большую часть ночи. К
рассвету усталые ноги вывели его на Красную площадь, затянутую робким
нетронутым снежком. И здесь никого из прохожих, только всюду, в каменных
нишах, крепко спали овчинные тулупы. Так же медленно он спустился опять
в Зарядье. В смятой памяти растерзанными кусками проходили события ми-
нувшего дня: сухонький лобик Катушина - Дудинский картуз, валяющийся в
грязи - чайная кружка с мутным, тошным ядом - выпученные глаза жениха,
сжатые, зачужавшие губы Насти - губы Кати, взбухшие, как нарыв...
Он стоял как раз перед гераневым окном. Оно, занавешенное белым,
смотрело в него глухо и безответно. Предрассветный холод проникал всюду
и укреплял сон. Во рту у Сени было горько, а внутри совсем пусто. Город
начинал гудеть, и в гуле его казалось: хохочет над Сеней Катина родинка,
чтоб обидней стало Насте и грешней ему самому.
XIX. Конец Зарядья.
Сеня перед отъездом заходил к Дудину проститься. Дудинский подвал был
темен и дышал всеми раскрытыми кадушками зловонно, как большой гнилой
рот. Увидя Семена в солдатском, похудевшего и подтянутого, еще больше
захлопотал Дудин по своей мастерской.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92