держала она нога за ногу, по американской привычке высоко, на
выстав, поражали никем в Союзе не виданные её какие-то особенные белые чулки
с плетёными стрелками; как будто жили у неё в разговоре не руки, а ноги,
будто она выражала себя не мимикой лица, не жестами рук, а этими ногами в
белых стрелках. Мы с Ольгой вышли на балкон и поговорили минут двадцать, ещё
опасаясь, чтобы не слышали нас с верхнего или нижнего балкона. Это был 11-й
этаж, збаливь огней Юго-Запада Москвы простиралась перед нами, огненный мир
высоких домов, неразличимо - наш или американский, два мира сошлись.
Меня рвали вперёд крылья борьбы - и я ждал за минувшие полгода уже больших
результатов, уже почти накануне печатания! С удивлением услышал я, что "так
быстро дела не делаются". Это у американцев не делаются?! у кого же тогда?
Оказывается, она в Штатах не решилась заключить контракт с издательством без
полной от меня гарантии, что "Круг" не появится самопроизвольно. Да как же я
такую гарантию могу дать, если "Круг" уже ходит в самиздате? Сам я - никому,
кроме вас, не дам, твёрдо. А вот не надо было вам полгода зря терять,
обидно.
По сути она ничего нового мне не сказала в сравнении с мартом, только то
было видно, что теперь осознала весомость "Круга" и "Корпуса". Тем более
энергично я убеждал - толкать! скорей! Я не мог понять: а почему ж они эти
полгода даже не переводили? (Это уже Ева мне потом объяснила, опять: "так
дела не делаются", на Западе никто не станет начинать работу без аванса, без
финансовой прочной основы. Как странно было слышать это нашим ушам,
привыкшим к бескорыстному и даже головоотчаянному стуку самиздатских пишущих
машинок. Эти на каждом шагу "сколько?" - не прилеплялись, не переплетались с
нашим привычным.)
Сейчас, когда я это пишу, спустя 10 лет от тех встреч, опубликована книга О.
Карлайл с оправданиями, искажениями и многими измышленными приплётами. Но
кое-что она помогает увидеть с их стороны.
Для неё эта наша вторая встреча была - всего лишь подтверждение полномочий,
ведь она будет делать серьёзный коммерческий шаг: вступать в договор без
письменной доверенности на руках. Она теперь напоминает, и верно, что я
горячо говорил: "Не надо экономить! Не надо думать о деньгах! Тратьте
деньги, чтобы только дело двигалось! Мне надо, чтобы бомба взорвалась!"
Пишет: "Он не выслушивал объяснений". Тоже допускаю: мой порыв был - к
печатанию! полвека уже загоняют нашу литературу в подпол, дохнуть никому
нельзя, дайте распрямиться! и какие там могут быть встречные обстоятельства?
Так и не узнаю я никогда: а что ж она собиралась в тот вечер объяснять? что
она вмешает в это дело ненужного корыстолюбивого адвоката? что ее муж должен
получить звание и оплату литературного агента за распространение "Круга",
как если б никакое издательство брать его не хотело и надо было всучивать?
Если б она мне такое и сказала - действительно б я изумился, ничего б не
понял. Мне - печатать "Круг" надо было скорей! - для того и вся встреча.
Прошло три месяца - в декабре через Еву известие: Ольга опять едет (они
перезванивались). Да что такое? всё свидания вместо дела. Но тут ей отказали
в визе. (После предыдущей поездки в СССР, вместе с Артуром Миллером и его
женой, она напечатала что-то диссидентское, критическое против власти - ей и
закрыли путь в Союз. Ныне она кривит, что ей закрыли путь из-за меня.) Тогда
она доверила весь секрет своему другу детства Степану Татищеву в Париже
(самовольное расширение, но оно не оказалось вредным, напротив, Степан ещё
много и многим поможет). Татищев приехал вместо неё. Снова риск, снова
встреча, опять у Царевны.
У Степана и язык русский хороший. И прямодушное лицо, и глубинная
взволнованность Россией. Уединяемся с ним - и что же? Карлайлы получили
тревожный слух, будто этой осенью в Италии кто-то предлагал "Круг" от меня.
- Да сколько же можно одно и то же повторять! Да ведь я уже дважды поручил -
ей, именно ей, ей! Да ведь мы все здесь только и держимся на слове и
доверии! Конечно, "Круг" есть и в КГБ, и в самиздате уже, - именно поэтому
мы и должны спешить с печатаньем!! - Нет, на той стороне неуверенность. Они
предпочитали бы письменную доверенность на ведение дел! - О, туполобые! -
захватят на границе такую доверенность и до всякого "Круга" голову мою
срубят с плеч! Ну, как их там убедить? Да пусть поймут: никогда я не отменю
своего слова! никто меня не остановит в печатании! если уж объявятся
конкуренты и будут обгонять - ну, тогда я признаю вас открыто. Но пока
конфликта нет, необходимости нет, - не надо, поберегите же и меня!
А разобраться - так очень сходная ситуация с "Бодли Хэдом". Как те
добивались моей прямой подписи, так и эти. Решительная разница только для
меня: что там я не хотел поручать, плывёт как плывёт, а здесь - именно
доверил, настаивал и торопил. А издательства одинаковы: воля писателя, как
он там бьётся в советских тисках, весьма мало интересует их. Им нужна только
гарантия коммерческого успеха: что никто не обгонит их в печатании, что на
случай суда у них есть юридический документ. Наши простецкие мозги - не были
приспособлены понять их.
Ольга же, на прошлом свидании узнав от меня о существовании "Архипелага",
теперь через посланца запрашивает: а можно ли считать и "Архипелаг"
обеспеченным для их группы и для избранного издательства?.. (Господи,
головой не могу объять, почему сам "Круг" не насыщает западное
издательство?) Хорошо, швыряю я и "Архипелаг" подмостью для "Круга": ладно,
усильте своё положение перед "Харпером", сообщите ему, что ещё будет и
другая большая книга, только ни за что не называйте её!
Нет, Карлайлы и тут не решаются, пока не вовлекут в дело пружину
американской жизни, адвоката, некоего Антони Курто. Мне никогда не пришлось
его видеть, но вот как Карлайл описывает его теперь в книге: вызывает образы
с Уолл-стрита, мир частных фондов, капиталовложений; никогда не занимался
ничем, близким литературе; плотный, преуспевающий, радостный, стремление к
успеху, подозрение к контрагентам и клиентам, сам весь новый и портфель
блестящий, автомобиль огромный. И вот в эти доверенные сочувственные нежные
руки вкладывает внучка русского писателя судьбу другого русского писателя,
придавленного. Не удивительно, если Курто вполне безразлична и литературная
и политическая суть дела, а усматривает он только: что находится в
беспомощном движении какая-то материальная ценность, и можно хорошо на ней
заработать.
В феврале 1968 он помогает О. Карлайл подписать договор с издательством
"Харпер". В тот год я вообще не знал, не думал, что существует какой- то там
договор, но через много лет в Цюрихе мне пришлось его прочесть. Боже мой!
Это не был договор на взрывную книгу писателя, схватившегося насмерть с
душегубным режимом, да на виду у всего мира, - но договор-диктат мощного
издательства робкому автору-дебютанту, уже с первого шага виновному. Договор
налагал на автора цепь ответственностей за все возможные неустойки, судебные
споры с другими издательствами об авторских правах, все опасности, все
помехи: компенсировать им всё, что может произойти от свободного движения
"Круга", - должен буду я, и я, и я. Тут, на Востоке, я отвечаю за книгу
головой - а на Западе я уже вперёд задолжал за неё штрафами или долговой
ямой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73