Такая грубизна современной ежедневной прессы, такая журналистская
поспешность дать минутную оценку тому, что зреет десятилетиями, ещё более
осложняет вам и нам взаимное честное понимание из такой дали и из таких
разных условий.
Мне кажется весьма тревожным нынешнее состояние и направление развития обеих
наших стран. Во всяком случае моя страна, что плохо видно со стороны, при
всём своём внешнем физическом могуществе, стоит перед дилеммою либо
физической и (ещё ранее того) духовной катастрофы, либо нравственного
бескровного ненасильственного преобразования. Я и мои единомышленники на
родине, откуда я временно удалён, но удалён фиктивно, - мы пришли к
убеждению, что не физическим сотрясением власти можно открыть путь в
человечное будущее: вот человечество прожило целую эру победоносных
физических революций - и подошло к хаосу и гибели. И если суждены нам и вам
впереди революции не губительные, но спасительные, то они должны быть
революциями нравственными, то есть неким новым феноменом, который мы ещё не
способны никто провидеть в чётких и ясных формах. Но будем надеяться, что
человечество найдёт эти формы, тоньше и выше прежних грубых, и сумеет
использовать их ко благу, а не к новой крови.
С самыми добрыми пожеланиями,
А. Солженицын.

[9]
СЕНАТОР ДЖЕКСОН - А. СОЛЖЕНИЦЫНУ
22 февраля 1974
Дорогой Александр Исаевич,
Я хорошо могу себе представить Ваши мысли и переживания после всего, что
пришлось Вам испытать в эти дни; после многих лет поношений - арест, угроза
суда "за измену", жестокая игра скрывания от Вас Вашего изгнания, а затем,
на Западе, вмешательство прессы в Вашу личную жизнь. Я знаю, как ужасно
должно быть для Вас изгнание с родины, но позвольте мне тем не менее сказать
Вам "добро пожаловать" в этот мир, который - несмотря на все его недостатки
- всё же остаётся свободным миром. Вы сможете продолжать здесь Вашу
литературную работу, выражая Ваше искусство и Ваши мысли без непрерывного
преследования от машины репрессии. Для художника лишение родной почвы -
ужасное наказание, но некоторые из самых великих произведений литературы
написаны были писателями, жившими за границей: Овидий, Данте, Мицкевич,
Тургенев, Манн и Бунин - чтобы ограничиться только крупнейшими. Все мы
считаем, что Вы достаточно сильны, чтобы устоять в этом последнем по счёту
испытании Вашей жизни после всех тех, которые Вы так ярко описали в Ваших
книгах. Я очень надеюсь, что Вам и Вашей семье удастся пережить это
испытание с минимальными затруднениями и горем.
Я уверен, Вы уже почувствовали, что за всей гласностью на Западе и
неприятным аспектом некоторых журналистских выражений её стоит подлинное
волнение, вызванное восхищением Вашим мужеством. Вы должны были это заметить
в простых проявлениях симпатии со стороны чужих людей. Не падайте духом
из-за агрессивного соревнования западных масс-медиа: это - подчас неприятное
- явление, сопровождающее нашу свободу. Мы часто путаем суть с формой, и
Ваше достижение в том, что вы заставляете нас понимать эту существеннейшую
разницу. Ваша преданность свободе подействовала не только на всё лучшее, что
есть у Вас на родине и в Восточной Европе, она также заставила ярче
проявиться благородные движения за права человека, которые представляют
собой лучшее, что можно найти на Западе. Все мы Вам обязаны.
Если бы по ходу Ваших путешествий Вы оказались в Вашингтоне, для меня было
бы радостью и великой честью приветствовать Вас у себя дома. Мои дети
приблизительно одного возраста с Вашим старшим сыном, и я всей душой молюсь,
чтобы Ваша семья как можно скорее была с Вами. Мой дом небольшой, но
находится в мирном и спокойном районе; мы бы сделали всё, чтобы Ваше
пребывание у нас было как можно более приятным.
Если есть что-либо, в чём я могу Вам помочь, а также содействовать в более
широком плане делу индивидуальной свободы, которое Вами так красноречиво
выражено, пожалуйста, сообщите мне, что я могу сделать, и я приложу к этому
все усилия.
С наилучшими пожеланиями,
Генри М. Джексон.
[10]
А. СОЛЖЕНИЦЫН - СЕНАТОРУ ДЖЕКСОНУ
7 апреля 1974
Дорогой господин Генри Джексон!
Удивительным и непонятным образом Ваше дружественное письмо ко мне от 22
февраля получено мною только вчера, 6 апреля!.. - и притом безо всякого
почтового штемпеля. Каким путём оно шло, где задержалось - я так и не мог
выяснить. Несколько же дней назад я послал Вам копию своего ответа двум
подкомиссиям Палаты Представителей - и, я думаю, из сопроводительной записки
Вам стало ясно, что в своё время я не пренебрег ответом, а просто не получил
Вашего письма.
Вы обнадёживаете меня, что и в изгнании писатели не погибали, не прекращали
своего труда, и я особо благодарю Вас за эти слова. Сам я тоже уверен в
этом.
Ещё раз могу с благодарностью повторить, что мощная поддержка в сентябре
прошлого года, оказанная нашему свободолюбию свободолюбием Соединённых
Штатов (а в этом движении Вы играли столь ведущую роль), спасла многих из
нас и даже изменила ход событий в нашей стране. И чем дальше, тем всё более
будет важно сохранять и углублять взаимопонимание и сочувствие между
общественными силами наших двух стран, оказавшихся (необлегчительно для
себя) столь влиятельными для судеб всего мира. Тут будут неизбежны ошибки
дальнего зрения: издали так трудно разглядеть суть проблем и пути развития -
нам у вас, вам - у нас. Но мы всеми силами должны устранять искажения
оценок, взглядов и намерений, которые могут быть между нами внесены по
небрежности, по поспешности или злоумышленно. В документе, который я послал
Вам 3 апреля, я касаюсь отчасти и этого вопроса.
Увы, не могу воспользоваться Вашим любезным приглашением, так как не имею
возможности сейчас совершать далёкие поездки. Но Ваша готовность
гостеприимства очень тронула меня.
Глубоко сочувствуя той неизменной принципиальности, которой Вы подчиняете
решения повседневных вопросов,
с лучшими пожеланиями, жму руку
Ваш
А. Солженицын.
[11]
В ШВЕЙЦАРСКОЕ ТЕЛЕГРАФНОЕ АГЕНТСТВО
8 апреля 1974
За два месяца, что я на Западе, я засыпан лавиною писем из разных стран
Европы, из Соединённых Штатов, Японии, Австралии, и лавина эта ещё усилилась
после приезда моей семьи. Здесь - телеграммы, письма, пакеты и подарки людей
одиночных, семейных пар, целых школьных классов, студенческих групп,
университетских преподавателей и самих университетов, уже не говорю о
письмах, предложениях и приглашениях многочисленных общественных
организаций, международных и национальных. Однако даже если б я сейчас
прекратил свою литературную работу и все другие занятия - я не успел бы
ответить своим корреспондентам ранее, как за полгода. И поэтому я прибегаю к
единственно возможному для меня ответу - через печать.
Всех писавших мне я благодарю сердечно и прошу понять и извинить меня за
физическую невозможность ответить каждому. Этим широким дружелюбием,
одобрением, поддержкой, тем более ощутимым в моём самом близком окружении в
Цюрихе - ото всего города, от смежных кварталов, от детей соседней школы, я
и моя семья взволнованы и растроганы самым глубоким образом.
Я не знаю, были ли изгнанники прежде меня, окружённые таким сочувственным
теплом на чужбине, как будто это совсем не чужбина, а самая родная страна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73