Но и не без живых умов было их руководство - а не было под ними истой почвы,
в которой бы им укрепиться, не было слияния с той народной жизнью, как она
развивается под большевиками, - да ведь это искусственно как воссоздашь? При
всём их идеализме, динамизме - как присоединиться к текущей, значит
подсоветской, российской жизни, и как повлиять? Все они сильно
дисциплинированные, централизованные, политизированные, - а какого-то
вольного дыхания, жизненной простоты не могли добрать. Все они православные,
построили свою церковь, все посещали службы, отличный хор, - но и это ведь
скорее мысленная Россия, прошлая, будущая, а не сегодняшняя. Состарились те
молодые, которые когда-то начинали Движение, потом вливалась в них частью
Вторая эмиграция, затем вырастала тут своя молодёжь, - а стоит ветка как
отдельная, не соединённая со стволом. Таково заклятье жизни вдали от своего
народа... И это ж ещё насколько лучше тех тысяч из эмигрантской молодёжи,
кто без сопротивления дал себе уплыть дорогой западного благополучия. Нет, у
какого другого народа эмиграция, может быть, и сила, да не у нас. Органично
для русских?.. - увы, отрицать трудно.
И с особенно тревожным чувством присматривались НТСовцы к новоприбывающим из
СССР, искали единения и понимания с ними, - а далеко не всегда находили. И
невольно становились перед вопросом: на что ж им надеяться?
Возвращение в Цюрих принесло мне вполне неожиданный сюрприз. За время моей
поездки адвокат Хееб получил и теперь передал мне письмо от цюрихской
"полиции для иностранцев" (в многоприютной Швейцарии есть такая). Её шеф
Цеентнер (Zehntner) писал, что, согласно сообщениям прессы, Александр
Солженицын дал 16 ноября в Цюрихе пресс-конференцию. При этом он не только
представлял эссе некоторых советских авторов, но высказал критические
соображения о коммунизме вообще и о роде и способе, каким он практически
осуществляется в Советском Союзе. И высказывания его, по крайней мере
частично, имели политическое содержание. Так вот, согласно решению
швейцарского правительства от 1948 г. касательно политических речей
иностранцев, иностранцы, ещё не обладающие швейцарским подданством, могут
высказываться на политические темы как на открытых, так и на закрытых
собраниях - только с разрешения. Однако такое разрешение не было получено
для упомянутого собрания. Просит полиция моего адвоката обстоятельно
разъяснить Александру Солженицыну прилагаемое правительственное решение. А в
будущем требуется, чтобы перед каждым таким собранием испрашивалось бы
разрешение цюрихской полиции не позднее как за десять дней. ("Десять" и в
его фамилии было корнем: Десяткин? Десятник?)
Десять суток! Фью-у-у-у! Вот так приехал в свободную страну! Да неужели же в
свободной стране правительство отвечает за частные высказывания жителей?
Почему правительству надо брать на себя ответственность за их молчание? Да
мне и КГБ таких указаний не выставляло: не высказываться на политические
темы или за десять дней спрашивать у них разрешения! То есть даже так надо
понять, что если я хочу у себя в доме вести политическую беседу с приятелями
("закрытое собрание") - я должен предупредить полицию за десять дней?!
Как будто звук боевого рожка снова доносится до уха! Привычный позыв - да
немедленно ответить им публично! грохнуть! обнажить ихние швейцарские
законы! Благодетели! - приют мне предоставили! - чтобы я молчал глуше, чем в
СССР?
И - не удержался бы, скорее всего так прямо, неприлично бы и грохнул! -
трудно отстать от навыка. А - как же мне дальше тут жить с заткнутым ртом?
Но уже есть швейцарские друзья, наши добрые Видмеры, перед которыми неудобно
сделать такой шаг, не посоветовавшись: не отвечают они за всё швейцарское,
даже за всё цюрихское, хоть Видмер и главный в Цюрихе человек, а не хочется
делать им больно и стыдно за свою страну. И они, конечно, в ужасе от моего
проекта, отговаривают.
Потом и - радость Советам не хочется доставлять: как меня тут прижали.
А потом: отъезд из Швейцарии всё равно решён, а теперь - тем более
бесповоротно. То, что длится сейчас, - это временное переходное состояние,
европейская пересадка. Разве мы тут поселились, пускаем корни? мы чуть-чуть
держимся. Это письмо из полиции только лишний раз толкает: да, да! здесь -
не моё место.
Нет, ехать дальше.
Но ответ полиции я пишу выразительный: на указанной пресс-конференции я не
только не высказывался за насильственное свержение советского режима, но
всячески предостерегал от таких действий. А вот Ленин в 1916-17, живя здесь,
в Цюрихе, открыто призывал к свержению всех правительств Европы, в том числе
и швейцарского, - и таких предупреждений от швейцарской полиции не получал.
И оговорил, что когда-нибудь, может, это письмо опубликую*.
Одновременно всё же прощупал: да неужели уж так ничего в Швейцарии не смею?
В Москве вышибли с секретарей ЦК моего "приятеля" Дёмичева - и я высказался
в "Нойе Цюрхер цайтунг" о новом повороте в СССР. Ничего, прошло без полиции.
Письменно - можно. (А через два месяца выступил в Цюрихском университете
перед студентами-славистами*, правда, всего лишь на тему о русской
литературе и языке, ни о чём другом, - тоже прошло беспоследственно.) Но вот
в эти самые месяцы одна швейцарская торговая фирма уволила свою служащую,
переводчицу, по протесту советского клиента: на его бранные слова о
Солженицыне переводчица спросила: "Да читали ли вы его?" И - уволена!
Независимая свободная старейшая демократия Европы! Нет, я скорее понимал тот
стонущий зов, который увлёк почти всю Вторую эмиграцию за океан: кто отведал
советского рая - тот делает выводы до конца. Во мне наслоились тюремные
потоки 1945 - 46 годов ("схваченные в Европе", выловленные гебистами даже
поодиночке, хоть в центре Брюсселя), я делил с ними камеры и этапы, я ощущал
себя братом Второй эмиграции. Да может быть, никакого броска на Европу и не
будет, но не хочу ежедённо томиться, что мои свободно разложенные архивы и
рукописи могут погибнуть, - так "Красного Колеса" не написать.
Отъезд из Европы решён бесповоротно, но тем ещё напряжённей тяга к России:
да чем же ускорить её освобождение? Бродило во мне такое намерение: теперь,
вслед за глухими вождями - да обратиться, с другого конца, к молодёжи
Советского Союза? Вот, сохранился у меня и набросанный тогда проект, хотел
приурочить его к Новому году:
"Наступающий 1975 год кончает собой три четверти ХХ столетия. Уже окрашено
оно цветами, какие заслужило: красною кровью павших, чёрной тюрьмою
мучеников и жёлтым предательством большинства. И всё же четверть столетнего
поля ещё остаётся свободной для остальных, лучших красок спектра, и все они
- в наших грудях и в нашей воле. И если бы на 4-ю четверть мы выплеснули бы
наше лучшее - ещё изменился бы весь тон картины, и ещё могла бы она получить
смысл, которого за 75 лет не составила. ХХ столетие, из самых позорных и в
мире, и в нашей стране, - ещё можно спасти! Первый же год этого века в
России был ознаменован (и, видно теперь, символически) мощным студенческим
движением. Преследования тех студентов по нашей сегодняшней мерке были
комичны, последствия их движения - ужасающие. Всё делалось ими от чистых
сердец, но безо всякого общественного опыта, нахватанными теориями революции
и насилия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73