И почти не читая – сразу к концу: так что же? кому?
И оказывалось: Учредительному Собранию, оно и решит образ правления.
«Учредительное Собрание» – эти слова приходилось Сане слыхивать не раз – как название небесного явления, спускающегося на землю. Не по саниному направлению ума, но так и осталось в сознании – священное облако.
Неохватываемое, неожиданное – кажется, происшедшее было слишком крупно, чтобы сразу его понять. Что же, конец вообще монархии? Республика?
А Бойе – недвижно высился перед Саней, – высокий жёсткий воротник, в нём – отдельная узкая голова под скромным бобриком, на лице – старо-застывшие вскрученные усы, нисколько не помягчевшие, не опустившиеся и сегодня, – а глаза потерянные. Овлажнённые.
Сколько же он над этим уже просидел? Не так же рано утром получил? Значит, с вечера?
Саня – сам должен был первый что-то ему сказать?
Бойе – голосом неозвученным, а доверительно, как никогда с подпоручиком не снижался:
– Я боюсь, манифест дан не добровольно.
Брови ровные, как следы, натёртые от козырька:
– Есть странности в слоге.
Чуть перекосились:
– И почему – во Пскове?
И больными глазами искал найти подтвержденье догадки:
– Может быть – заставили подписать? Может быть – Государь несвободен?
Да, правда, почему так? Что изменилось? и почему во Пскове?
И Бойе доверился:
– Если б я мог этого не оглашать – я выждал бы сутки. Может быть, всё исправится, разъяснится?
В самом деле. Так он – и держал? Может быть – и не с ночи, может быть со вчерашнего дня, выжидал, что разъяснится?
И – не он один ожидал? Может быть и в корпусе, в армии?…
Но – всё равно растечётся, неизбежно. Телефонисты – всегда всё будут знать раньше.
Бойе был переполнен.
– Вам это трудно понять, подпоручик. Наша бригада без императора не была ни одного дня. Никогда.
Саня не ухватил: почему – бригада? Ведь и Россия не была?
Но – Гренадерская артиллерийская бригада генерал-фельдмаршала графа Брюса!
– В Девятьсот Пятом вы были мальчик. А мы – уже это пережили, в Москве.
Даже смотреть полными глазами Бойе было больно.
– Подпоручик. Я, своим горлом, прочесть не могу. Выйти с этим к батарее – я не могу. Пожалуйста, голубчик: постройте батарею и… Постарайтесь прочесть.
– Слушаю. Прочту.
Саня ждал – ещё распоряжений?
Да, вот ещё – приказ великого князя, возвращается в Главнокомандование.
Подпоручик встал, все бумаги в руке. И – не отрубисто, а с сочувствием, как над больным:
– Разрешите идти, господин полковник?
Бойе молча медленно кивнул. Дважды. Или трижды. Кивнул будто не головой одной, а невидимо весь пошатываясь.
Или прощаясь с подпоручиком навсегда. У Сани мелькнула мысль… Но он не смел её выказать полковнику.
Ни, даже, встретив командирова денщика снаружи – посоветовать ему приглядывать.
Подполковник остался с собою, и помочь ему было нельзя. Иногда люди среди людей остаются неизбежно одни.
По протоптанной снежной тропке подпоручик поспешил к батарее – но ещё не выйдя на прогалину, под последней берёзой кущицы остановился.
Он спешил, как будто всё знал. А остановился, как будто знал не всё.
Поднял голову – и сквозь бледно-сиреневые голые ветви берёзы увидел то ли растягиваемую, то ли нерастяжимую облачную пелену, – ещё солнце не взошло и не прояснилось, как пойдёт день.
Саня так легко принял поручение прочесть – но только сейчас, остановясь под утренним неразборным небом, задумался: чему же доводится пройти через его горло. Как он это понимает? И как читать?
Прежде чем строить батарею – хотел ли он с кем-нибудь поделиться?
С Устимовичем? – нет.
С Чернегой? – почему-то не хотелось, несмотря на бойкий ум его: какой-то неожиданный угол от него мог врезаться.
И даже: самому – перечесть ли? Или сразу строю?
От Бойе он вынес трагическое чувство – и это было бы одно чтение. Но вообразил в первой шеренге строя ироничного Бару с тонкой усмешкой на губах – и смутился. Для него – диктовалось другое выражение и чувство, не то, как читал бы Саня при самом Бойе. Да и – для Чернеги.
Так и не перечтя, сложенные бумаги держа в опущенной руке, Саня стеснённо пошёл к батарее. Внутри себя – он не нашёл никакого ответа.
Первого встречного солдата послал за фельдфебелем.
А фельдфебелю Заковородному, ко всякой службе всегда готовому, приказал немедленно построить всю батарею.
435
Стоял Арсений в первой шеренге, на правом фланге своего третьего взвода, – а подпоручик, читая, – от него наискосяк шагов семь, против среднего второго взвода. Близко. И Арсению виделось и слышалось хорошо, что подпоручик и сам читает неутвержно как-то.
Построил фельдфебель батарею к ветерку спиной, а у подпоручика подворачивало бумагу из рук.
С первых слов проказилось про какие-то волнения внутри народа – батюшки, что это, где? Да не в нашем ли Тамбовском уезде? Да как там, наших ли не потеснят?
Но дальше об том никаких разъяснений, а: войну надобно доводить до победы. То и так ясно.
И сразу после того бултыхом: почёл за благо отречься от престола государства российского – и из того понятно стало, что это всё пишет – царь, поначалу не оголосил поручик – от кого это имени?
Ба-атюшки! Голова не успевала управляться: да чего ж это он на нас рассерчал?
А не желая расстаться с любимым сыном нашим – заповедуем брату.
Так ежели волнение внутри народа и войну до победы – что ж всё на брата? А – сам? А – нас?
Но и тут не было дальших пояснений – а да поможет Господь Бог России, и – Николай.
Быстро катушку умотал. Царь сменился, как шапку переменяют – не ту надел на выбеге.
Сколько Арсений себя помнил – всегда один и тот же царь был. Как это – другой? А ежели бы помер царь – так наследник, а куда ж наследник подевался? Всякое хозяйство сыну передать – это порядок, а брату – чудно что-то, это когда в семье все мужики повымирают, только.
Но из бумаги не выказывалось, чтобы царь умирал.
Хотя – бумага ещё не кончилась. Подпоручик вскользь по рядам глянул – то ли спрашивал, поняли, то ли об чём своём думал, – оно б тут как раз хорошо бы второй раз прочесть да пояснить, от чего и к чему дело деется. Но – не стал второй раз читать и от себя ничего не сказал, а набрал воздуху – и дальше.
Тяжкое бремя возложено на меня братом. (Значит – от брата.) Опять – про войну, про волнения народа,- знать, где-то-сь заклинило, затолмошилось. Но чего брат решил – как-то путано было, а – призывал благословение Божие и всех подчиниться правительству, пока не будет ещё кое-то тайное и равное . И под конец – Михаил, накоротке, всё.
Чего-то угрозное пробежало: тайное. Равное – так, это по справедливости, но почему ж тайное, от кого тайное? Доброе дело тайно не бывает, только худое.
Подпоручик и сам остановился, как в недоумёке, у него на лице всё. Опустил бумагу и вроде от себя сказать хотел. Ну, скажи, скажи, аи как надо!
Нет, не сказал.
И – тихо, тихо батарея стояла, никто голосу не подал. Да ведь из строю не положено.
А подпоручик ещё прошёл глазами по первой шеренге, думаючи (и на Арсении тоже-ть задержался, прямо в глаза), – и тогда сказал уже не читким голосом, а помягше:
– Так вы поняли, ребята? Государь отрёкся от трона в пользу брата Михаила. А Михаил – в пользу Учредительного Собрания, какое оно установит правление, – царь ли, не царь.
Пождал.
Понятно не стало, но Арсений промолчал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302