Но цветами и кондитерским торгуют.
* * *
Какие-то студенты обходили мелочные лавки и объявляли владельцам, что по распоряжению Исполнительного Комитета они должны продавать яйца не дороже 40 копеек десяток, масло – 80 копеек: фунт. Боясь новых порядков и властей, торговцы подчинялись. Но потом узнали, что Исполнительный Комитет Совета не давал такого распоряжении – и вернулись к прежней цене. Тогда возмутилась публика – и было близко к погрому лавок.
В хвостах: "Слобода-слобода, а нам всё равно топтаться."
* * *
Красной материи уже стало не хватать. Дворники, чтоб сделать обязательный теперь красный флаг, отрывали от старого русского флага голубые и белые полосы.
Курсистка подарила во дворе свою красную блузку – её тут же всю разодрали на эмблемы свободы.
* * *
На шее памятника Александру III – огромный завязанный красный галстук.
* * *
С кофейной Филиппова на Невском стали снимать императорские гербы. А с балкона соседнего дома – иллюминационные императорские вензеля с электрическими лампочками. Ударяли ломами по скрепам – и огромный вензель оборвался с перил – и всею тяжестью, с дробящимися лампочками, упал на тротуар.
Публика разбежалась – и снова стянулась любоваться.
* * *
На больших углах – толпишки, по 20, 50, 100 человек, а кто-нибудь на бочке, на тумбе, на плотном сугробе – и митинг. Ораторы – то студент, то штатский в потёртом пальто, то солдат с расстёгнутой шинелью, а под ней – замызганная гимнастёрка.
И уж конечно на площадях – на углу Садовой и Невского, у Казанского собора, на Сенатской, под самыми копытами Петрова коня.
– Ура, товарищи! Нет возврата проклятому самодержавию!
А вот вылез, доказывает, что теперь должны царствовать Алексей и Михаил. В ответ ему интеллигентные голоса:
– Да как вы можете?!… Какие Романовы??… Должна быть республика! Вы провокатор!
А на другом углу грозит оратор:
– Товарищи! Вы только что успели завоевать великую свободу, а у вас уже хотят её отнять под тем соусом, что надо охранять свободу!
Кричат из толпы:
– Врё-ошь! Никто не отымет! Пусть попробует!
* * *
Артист Александрийского театра на таком уличном митинге взялся объяснять, что такое ответственное министерство. Закричали на него:
– Провокатор! Арестовать! В Таврический дворец!
* * *
Красный особняк Фредерикса, два дня назад подожжённый гневной толпой, удручает мёртвым видом. Огонь выел всю внутренность дома, в чёрных глазницах груды мусора, обгорелые колонны. Над воротами – сталактитами сосульки от замёрзших пожарных струй. Во дворе в мусоре копаются женщины, выискивают: вот помятая шумовка, вот ручка от телефона. В подвале сидит на корточках парень в смушковой шапке и отвинчивает кран от медного кипятильного куба.
С улицы глазеют на обгорелый дом. Стоит в котиковой облезлой шапочке: "Сколько добра здесь погибло, Боже. Зачем же жечь?" – "А ты кто? Не переодетый фараон?" Окружили: "Обыскать его! Штыком его!" Тот затрясся, вынимает паспорт. "Врёшь! Шпион! Сколько получил?" Отпустили. Отошёл неуверенными шагами, но на. свою беду побежал. И толпа, и случайные солдаты, заряжая на ходу винтовки, с гиком и свистом кинулись за ним. Настигли его на узком горбатом мостике над каналом, припёрли к решётке: "Барона возжалел? Бей буржуя! В воду его!"
* * *
Слухи по городу: убиты и Вильгельм, и кронпринц, а германская армия уже складывает оружие. Говорят: сегодня в Кронштадте новые волнения. Говорят: на Васильевском острове убили двух полковников.
* * *
Где-то в полицейском участке, в подвале, нашли конфискованную литературу . Схватили, повезли сдать в Государственную Думу, но там сказали: некуда брать. Тогда отвезли в гимназию Гуревича на Бассейной, где много собирается разных собраний. Там и раздавали.
Какой-то старый генерал маленького роста пристаёт на улицах к проходящим солдатам и убеждает их, что отдание чести необходимо, ибо оно есть символ единения всей военной семьи. А неотдание чести разрушает армию.
Солдаты ухмыляются, не спорят: всё-таки генерал, хоть и чудаковатый.
Военный шофёр развязно объясняет генералу:
– Честь отдаётся погону, а погон установил царь. Нет царя – не надо ни погона, ни чести.
Генерал:
– А деньги с портретом царя признаёшь?
– Так то деньги.
– Так и с честью: пока не выйдет новый закон.
* * *
Студент потребовал у полковника (начальника штаба 39 пехотной дивизии) шашку. Тот отказался отдать. Под конвоем трёх вооружённых солдат повели полковника в Таврический. Там вышел штатский, тоже потребовал шашку сдать. Полковник: "Не отдам! Возьмёте силой – не поеду на фронт."
После совещания с кем-то штатский принёс ему письменное разрешение носить шашку.
* * *
Мать Леночки Таубе пошла в Государственную Думу узнать: третий день не может дозвониться в Кронштадт, а оттуда пришла телеграмма, что муж её арестован, – за что? А может – убит?…
Но к кому ни обращалась – все торопились, говорили, что не их обязанность, не знают, из Кронштадта не поступало списка убитых и арестованных офицеров.
* * *
Пришла в Таврический колонна гимназистов приветствовать Временное правительство. Их впустили в Екатерининский зал. Тут солдаты несли на руках распаренного Чхеидзе, а он вытирал пот платком. С высоты солдатских рук упрекнул гимназистов, что они приветствуют Временное правительство, а не Совет рабочих депутатов, который следит за правительством, чтоб оно не присвоило себе слишком много власти. Гимназисты поаплодировали ему.
Тем временем в зале продолжался митинг. На лестницу взобралась молодая интеллигентная женщина, произнесла речь против аннексий и контрибуций. Ей аплодировали.
Затем на площадку поднялся кавказец и, потрясая в руке кинжалом, обещал выгнать немцев из России. Ему аплодировали бурно.
* * *
Ещё в Таврическом. Мужик в потёртой овчине, со встрёпанной бородёнкой, и баба с ним.
– Что вам, товарищ?
– Ды, вишь, бают, полицию снистожили… А нам к себе в село ворочаться – так игде паспорта править-то?…
374
Так ещё и вчера целый день было невозможно вырваться в Гатчину, и с квартиры княгини Путятиной никуда не уйти.
А к вечеру вчера пришла записка от Родзянки. Не порадовал, ещё обременил: не миновать Михаилу быть регентом! А самого Родзянку могут в любой момент повесить.
И замолчал, больше ни звука, ни строчки.
Бедный толстяк!… Ну и положеньице в городе…
Но надеялся Михаил, что всё обойдётся, все угрозы преувеличены. Такое было свойство его характера: не слишком долго мучиться, быстро успокаиваться. Обсудил положение с секретарём Джонсоном – и заснул.
А в шестом часу утра в их коридоре зазвонил телефон. Княгиня Путятина пришла звать секретаря, тот разбудил Михаила Александровича: звонил настойчиво депутат Керенский – говорят, великая сила теперь, и вот члены династии должны были подходить к телефону.
В трубке раздался крикливый возбуждённый голос. Он спрашивал: знает ли великий князь, что произошло вчера во Пскове? Нет, ничего не знаю, а что произошло? (С вечера Михаил знал, что Государь во Пскове. Что-то с ним?)
Ничего Керенский не объяснил, но спрашивал разрешения приехать сюда на квартиру нескольким членам Временного правительства и нескольким членам Временного Комитета Думы.
Михаил спросил у княгини. Разрешил, хорошо.
И только положив трубку, понял, что Керенский не назвал ясно часа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302
* * *
Какие-то студенты обходили мелочные лавки и объявляли владельцам, что по распоряжению Исполнительного Комитета они должны продавать яйца не дороже 40 копеек десяток, масло – 80 копеек: фунт. Боясь новых порядков и властей, торговцы подчинялись. Но потом узнали, что Исполнительный Комитет Совета не давал такого распоряжении – и вернулись к прежней цене. Тогда возмутилась публика – и было близко к погрому лавок.
В хвостах: "Слобода-слобода, а нам всё равно топтаться."
* * *
Красной материи уже стало не хватать. Дворники, чтоб сделать обязательный теперь красный флаг, отрывали от старого русского флага голубые и белые полосы.
Курсистка подарила во дворе свою красную блузку – её тут же всю разодрали на эмблемы свободы.
* * *
На шее памятника Александру III – огромный завязанный красный галстук.
* * *
С кофейной Филиппова на Невском стали снимать императорские гербы. А с балкона соседнего дома – иллюминационные императорские вензеля с электрическими лампочками. Ударяли ломами по скрепам – и огромный вензель оборвался с перил – и всею тяжестью, с дробящимися лампочками, упал на тротуар.
Публика разбежалась – и снова стянулась любоваться.
* * *
На больших углах – толпишки, по 20, 50, 100 человек, а кто-нибудь на бочке, на тумбе, на плотном сугробе – и митинг. Ораторы – то студент, то штатский в потёртом пальто, то солдат с расстёгнутой шинелью, а под ней – замызганная гимнастёрка.
И уж конечно на площадях – на углу Садовой и Невского, у Казанского собора, на Сенатской, под самыми копытами Петрова коня.
– Ура, товарищи! Нет возврата проклятому самодержавию!
А вот вылез, доказывает, что теперь должны царствовать Алексей и Михаил. В ответ ему интеллигентные голоса:
– Да как вы можете?!… Какие Романовы??… Должна быть республика! Вы провокатор!
А на другом углу грозит оратор:
– Товарищи! Вы только что успели завоевать великую свободу, а у вас уже хотят её отнять под тем соусом, что надо охранять свободу!
Кричат из толпы:
– Врё-ошь! Никто не отымет! Пусть попробует!
* * *
Артист Александрийского театра на таком уличном митинге взялся объяснять, что такое ответственное министерство. Закричали на него:
– Провокатор! Арестовать! В Таврический дворец!
* * *
Красный особняк Фредерикса, два дня назад подожжённый гневной толпой, удручает мёртвым видом. Огонь выел всю внутренность дома, в чёрных глазницах груды мусора, обгорелые колонны. Над воротами – сталактитами сосульки от замёрзших пожарных струй. Во дворе в мусоре копаются женщины, выискивают: вот помятая шумовка, вот ручка от телефона. В подвале сидит на корточках парень в смушковой шапке и отвинчивает кран от медного кипятильного куба.
С улицы глазеют на обгорелый дом. Стоит в котиковой облезлой шапочке: "Сколько добра здесь погибло, Боже. Зачем же жечь?" – "А ты кто? Не переодетый фараон?" Окружили: "Обыскать его! Штыком его!" Тот затрясся, вынимает паспорт. "Врёшь! Шпион! Сколько получил?" Отпустили. Отошёл неуверенными шагами, но на. свою беду побежал. И толпа, и случайные солдаты, заряжая на ходу винтовки, с гиком и свистом кинулись за ним. Настигли его на узком горбатом мостике над каналом, припёрли к решётке: "Барона возжалел? Бей буржуя! В воду его!"
* * *
Слухи по городу: убиты и Вильгельм, и кронпринц, а германская армия уже складывает оружие. Говорят: сегодня в Кронштадте новые волнения. Говорят: на Васильевском острове убили двух полковников.
* * *
Где-то в полицейском участке, в подвале, нашли конфискованную литературу . Схватили, повезли сдать в Государственную Думу, но там сказали: некуда брать. Тогда отвезли в гимназию Гуревича на Бассейной, где много собирается разных собраний. Там и раздавали.
Какой-то старый генерал маленького роста пристаёт на улицах к проходящим солдатам и убеждает их, что отдание чести необходимо, ибо оно есть символ единения всей военной семьи. А неотдание чести разрушает армию.
Солдаты ухмыляются, не спорят: всё-таки генерал, хоть и чудаковатый.
Военный шофёр развязно объясняет генералу:
– Честь отдаётся погону, а погон установил царь. Нет царя – не надо ни погона, ни чести.
Генерал:
– А деньги с портретом царя признаёшь?
– Так то деньги.
– Так и с честью: пока не выйдет новый закон.
* * *
Студент потребовал у полковника (начальника штаба 39 пехотной дивизии) шашку. Тот отказался отдать. Под конвоем трёх вооружённых солдат повели полковника в Таврический. Там вышел штатский, тоже потребовал шашку сдать. Полковник: "Не отдам! Возьмёте силой – не поеду на фронт."
После совещания с кем-то штатский принёс ему письменное разрешение носить шашку.
* * *
Мать Леночки Таубе пошла в Государственную Думу узнать: третий день не может дозвониться в Кронштадт, а оттуда пришла телеграмма, что муж её арестован, – за что? А может – убит?…
Но к кому ни обращалась – все торопились, говорили, что не их обязанность, не знают, из Кронштадта не поступало списка убитых и арестованных офицеров.
* * *
Пришла в Таврический колонна гимназистов приветствовать Временное правительство. Их впустили в Екатерининский зал. Тут солдаты несли на руках распаренного Чхеидзе, а он вытирал пот платком. С высоты солдатских рук упрекнул гимназистов, что они приветствуют Временное правительство, а не Совет рабочих депутатов, который следит за правительством, чтоб оно не присвоило себе слишком много власти. Гимназисты поаплодировали ему.
Тем временем в зале продолжался митинг. На лестницу взобралась молодая интеллигентная женщина, произнесла речь против аннексий и контрибуций. Ей аплодировали.
Затем на площадку поднялся кавказец и, потрясая в руке кинжалом, обещал выгнать немцев из России. Ему аплодировали бурно.
* * *
Ещё в Таврическом. Мужик в потёртой овчине, со встрёпанной бородёнкой, и баба с ним.
– Что вам, товарищ?
– Ды, вишь, бают, полицию снистожили… А нам к себе в село ворочаться – так игде паспорта править-то?…
374
Так ещё и вчера целый день было невозможно вырваться в Гатчину, и с квартиры княгини Путятиной никуда не уйти.
А к вечеру вчера пришла записка от Родзянки. Не порадовал, ещё обременил: не миновать Михаилу быть регентом! А самого Родзянку могут в любой момент повесить.
И замолчал, больше ни звука, ни строчки.
Бедный толстяк!… Ну и положеньице в городе…
Но надеялся Михаил, что всё обойдётся, все угрозы преувеличены. Такое было свойство его характера: не слишком долго мучиться, быстро успокаиваться. Обсудил положение с секретарём Джонсоном – и заснул.
А в шестом часу утра в их коридоре зазвонил телефон. Княгиня Путятина пришла звать секретаря, тот разбудил Михаила Александровича: звонил настойчиво депутат Керенский – говорят, великая сила теперь, и вот члены династии должны были подходить к телефону.
В трубке раздался крикливый возбуждённый голос. Он спрашивал: знает ли великий князь, что произошло вчера во Пскове? Нет, ничего не знаю, а что произошло? (С вечера Михаил знал, что Государь во Пскове. Что-то с ним?)
Ничего Керенский не объяснил, но спрашивал разрешения приехать сюда на квартиру нескольким членам Временного правительства и нескольким членам Временного Комитета Думы.
Михаил спросил у княгини. Разрешил, хорошо.
И только положив трубку, понял, что Керенский не назвал ясно часа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302