https://www.dushevoi.ru/products/dushevye-poddony/trapy/ 

 


Но вот и явно проехали через глубину глухих ворот Петропавловской крепости.
Уже и забыли о ней, стояла как памятник. Уже несколько лет вообще пустовавшая, вот открывалась теперь её каменная твердыня для немощных и отставленных министров.
Автомобили все остановились. Стояли. Слышались переговаривания приехавших офицеров и здешних.
Ещё подъехали. И раздалась недоброжелательная резкая команда:
– Выходи!
Вышли общественные представители. Вышли унтеры с наганами. Стали по одному выбираться сановники и генералы, зябко оглядываясь на темнеющие башни.
Они оказались между обер-комендантским домом и Монетным двором.
Широким оцеплением стояло много вооружённых солдат, как если б ждали от сановников прорыва. Кроме крепостных солдат откуда-то ещё и отряд матросов.
Но разглядываться не дали им, а командовали одному за другим подходить к каменной рубчатой стене на аршин (снег был не довольно расчищен там, они увязали) и стоять лицом к стене, не оборачиваться.
В ботинки Горемыкина зашла мёрзлая влага, и это было ему всего непереносимей.
Во всех командах чувствовалась неотклонимая уверенность. Это были, конечно, постоянные офицеры крепостной кордегардии, уже служившие здесь 5, 10 или 15 лет при этих самых министрах, тогда мелкие и неведомые, – а теперь такие грозно исполнительные при новой власти, уже нельзя им ни о чём напомнить и попросить.
(А Зензинов узнал тюремного полковника, который и его когда-то принимал здесь же. Сейчас доложить Керенскому, посадим!)
Брали по два с краю, по фамилиям не называя, руку сзади на плечо – и уводили.
В затылок.
В обход Монетного двора.
Значит, в Трубецкой бастион.
Уводили сразу трёх премьер-министров. Трёх министров внутренних дел разного времени. Трёх министров юстиции.
То, что и составляет государственную власть.
Несколько в ряд императорских правительств заканчивали существование в один час, в одну минуту.
И тут мелодичные колокола часов Петропавловского собора стали вызванивать «Коль славен», тоскливо в ночном пустынном воздухе.
Ту самую печальную мелодию, которую слышали в камерах и декабристы, и народовольцы, и…
351
Хороший ужин после хороших удач и в моменты жизненных поворотов позволяет нам ярче ощутить их. И себя в них.
Именно такой ужин и предложил Рузский делегатам-депутатам Думы или нового правительства, как бы их ни считать. Правда, сервированный в вагоне военным поваром и по военному быту ужин не напоминал лучшие петербургские, так что даже не оказалось шампанского, столь нужного к моменту, но на столе разлегла сытая добротность русской провинции в копчёностях, солёностях и достаточный выбор, что выпить.
Только сейчас, переходя сюда и рассаживаясь, они все ощутили, что испытывают рассвобождение: оказывается, как они все были напряжены.
Революция революцией, а прежняя уютность хорошего ужина – вот сохранялась.
И наконец тут, без придворных чучел, можно было поговорить откровенно.
Да, они ожидали от царя сопротивления, и даже отчаянного. А что так сразу – и сдастся?…
– Что уже днём сдался! – хотел и Данилов рассказывать, он тоже соучастник той переломной минуты дневного отречения, Широкочелюстный, плотный, он уже ел от лиловатого окорока.
– А как он телеграмму назад требовал, а я ему не отдавал! – даже сам себе удивлялся Рузский: – Он хотел увильнуть, взять отреченье назад! И был бы таков. И уехал бы. Но я не допустил!
С каждой минутой всё больше ощущал Гучков облегчение и победу. Ведь совсем могло иначе сложиться – уехали бы и без отречения. Упёрся бы царь – и что? А теперь – такую задачу свалили! – теперь только стряхнуться от помех, как в Таврическом, в Луге, – и освежёнными силами сокрушить Германию!
И ещё хотел им успеть сказать Рузский до переговоров: что посланные против Петрограда войска – это фикция, Рузский-то следит, они откачала растянулись, застряли, а теперь и отзываются.
Ну да всё обошлось прекрасно. Однако, как ни освобождён и упоён, Гучков раньше о деле:
– Один экземпляр отречения повезём с собой, а один оставим, Николай Владимирович, в вашем штабе на хранение. А ещё бы правильней – надо бы сейчас отречение зашифровать – и телеграфно передать в Главный штаб, а они – нашим в Думу. Там-то ждут не дождутся.
Только двое они с Шульгиным видели ту таврическую обезумелость, а кто не видел – не вообразит. И что значит для них там – скорей узнать.
Да, это было разумно. Уже с полученным отречением нельзя было терять часов даже и на ужин.
Но – кому же доверить шифровку, кроме Данилова? и как же, как же не хотелось ему отрываться от этого стола и разговора с высокими гостями!
А ещё, ещё быстрей – послать от имени двух депутатов короткую телеграмму на имя Родзянки: что Государь отрёкся.
Нечего делать, взял Данилов телеграмму, взял одно отречение, поехал в город.
Александру Иванычу здоровье давно уже не позволяло есть и пить без оглядки, и не этой живой плотяной радостью был для него дорог стол, да даже и не всякой застольной беседой, – например сейчас он не был к ней особенно и расположен. А каким-то – надскатертным, надрюмочным полётом.
Свершение! Выполнена задача – может быть целой жизни. И уже не надо измышляться строить заговор, искать сторонников.
И уже ничто не грозит, если заговор раскроется.
Освобождение!
И даже! – проступали явные черты прежнего замысла, даже несомненное прозрение было в нём: между Царским Селом и Ставкою, как задумано, почти по дороге, лишь немного сбились в сторону, во Псков. И где же состоялась встреча с царём? – да в вагоне! в том самом, который и надо было захватить! Ещё был в заговоре замысел, чтоб и Алексеев поддался, не мешал, так вот он и не мешал! Да не просто похожесть была – это и был тот самый замысел в точности: схватить растерявшегося царя, вырвать у него отречение, он не сумеет отказать, таков прогноз! – и после этого пусть уезжает в Англию.
– Господа! – сосредоточенно поднял бокал сивоусый главнокомандующий с четырёхугольным стоячим ёжиком на голове, и переходил очками, сидел тут ещё один свидетель события, начальник снабжения фронта Савич. – Мы – первые русские люди, которые можем выпить первый в России тост не за будущую Россию, но – уже наступившую! Все узнают позже, а мы – первые! Наступившую целую эру свободы, не одно столетие, целую эпоху, из которой уже не будет пути назад, во мрак!
Однако в лице Рузского, даже когда он хотел выразить радость, всё равно оставалось что-то неизгладимо унылое.
А Шульгин вообще был создан для красивых высоких моментов, он чувствовал их внутренним трепетом, он вообще был никакой не политический деятель, всё это недоразумение, он был художник жеста и слова, и только потому так блистал в думских речах, он был драматический артист, писатель и даже фантазёр, – наплывы фантазий зыбили для него действительность, и тут рождались лучшие его находки. А сейчас, совершенно необъяснимо, в нём почему-то звучал романс:
Я помню вальса звук прелестный
Весенней ночью, в поздний час…
Но как назло, такой высокий момент, эту острую неповторимую минуту ему портила мигрень: начал сильно болеть уголок головы около правого виска.
А Рузский рассказывал, как царь эти сутки вёл себя. Но всё же был большой спор? О да, спор был, и какой, вчера, а сегодня соглашался уже легче.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302
 https://sdvk.ru/Santehnicheskie_installyatsii/dlya_unitaza/ 

 Naxos Soft