в видах успокоения умов выпустить всех политических? И будто в Херсон уже пришло такое распоряжение министра юстиции. Может быть. Но почему же всё это успокоение и упорядочение не оглавлено торжественным объявлением о новом Государе Михаиле II? Почему должно скрываться от народа его имя и не призываться к присяге армия?
Это было для Алексеева совершенно непонятно, а с каждым часом и тревожнее.
Об этой тревоге, вот, энергично телеграфировал и Эверт. Когда можно рассчитывать получить указания? Не надо ли объявить войскам, что Манифест есть, но задерживается? И – какие же причины задержки??
И Брусилов просил – ориентировать.
И – что же на всё это мог ответить Алексеев? Он сам всё более недоумевал. И даже начинал подозревать какую-то интригу. Как в чужом непродорном лесу пробирался, царапался он, неумелый, в этих политических сплетениях, где непригодны ни топографическая карта, ни компас, ни военная команда. Оплетала политика ползучими плетями руки-ноги.
А если в Петрограде спокойно – так чего Родзянко так боится? Что вынуждает его к переговорам с левыми и почему он намерен идти им на уступки? Ведь которую ночь он повторял, что новая власть всеми признана, утверждена и единственна, потому и диктовал так властно на фронт. А то – какие-то солдатские бунты что ни ночь?
И вдруг – резкое неприятное подозрение проняло Алексеева: да не выдумывал ли Самовар это всё для каких-то своих политических целей? Почему он сам себе противоречит столько раз, и противоречат ему другие?
И почему ж Алексеев так ему доверился? Просто: никто другой из Петрограда эти дни не был слышен. А Родзянко – так уверенно всё заявлял.
Тут прислали от Рузского (почему не раньше?) копию такого же его разговора с Родзянкой: оказывается, о задержке Манифеста Родзянко ещё на час раньше телеграфировал Рузскому. (Повадился. Что за манера появилась – миновать Ставку и обращаться к главнокомандующим?) И с Рузским разговаривал куда откровеннее: что воцарение Михаила как императора абсолютно неприемлемо ! Что переговоры с рабочими депутатами велись – и привели к Учредительному Собранию, которое – так можно было понять – и определит форму правления России ?
У-у-у-ух! – как штык вкололи между рёбрами. Вот оно где! вот оно в чём! А Алексеев-то, простак, и не понял, к чему это Родзянко упоминал Учредительное Собрание. Во-он заче-ем!
Так для этого Родзянко и задержал Манифест? Он – копал под императора Михаила? И даже, кажется, подо всю династию?…
Оттого-то и мешал им новый Государь: они хотели продлить неопределённое состояние? – а за это время прикончить династию? Ах мерзавцы! С левыми-то они сговаривались – о чём? династию свергнуть? Там фраза была – "не исключено возвращение династии". Как будто её уже убрали.
Так Родзянко – может и есть главный республиканец? Вождь революции??… Или во всяком случае – игрушка в руках левых?
А Алексеев его слушался – и собирал от главнокомандующих отречение???…
Вот попал, так попал генерал! Алексеев!… Ну, попа-ал! Родзянко его обманул, да использовал?!
Да как же можно было предполагать в нём такое коварство?
Так и придавило Алексеева в его жёстком кресле. Такого дурака, такого дурака – не помнил он, чтоб из него когда в жизни строили…
Позо-ор! Позо-ор!
Но – переживаниям никогда он не давал собой овладевать. Он всегда и считал и высказывал, что пробный камень для полководца – сохранять ясность ума и спокойствие духа при неудачах. Надо действовать. Если бы великий князь уже был бы сейчас в Ставке – Алексеев пошёл бы и честно признался ему во всём позоре.
А сейчас, пока он в Тифлисе? Сейчас Алексеев сам должен был решать меру против Петрограда.
Но – весь его военный опыт, все его стратегические знания не подсказывали ему: что же можно предпринять против этой болтливой компании? Войска уже посылали и уже отозвали. В телеграфных переговорах его обманывали. Необычайная обстановка – и ничего не придумаешь. Только – докладывать в Тифлис Верховному.
Но и он ничего не будет решать, пока не приедет сюда. А на это уйдёт, может, больше недели.
А рядом только – Лукомский, Клембовский, всё не то.
И вдруг так подумал Алексеев: когда вчера была нужда склонить Государя к отречению – ведь обратился же он к своим всем главнокомандующим. И эту мысль он перенял у того же Родзянки, как тот закидывал главнокомандующих телеграммами. И сейчас все главнокомандующие, кроме Рузского, сидели во тьме, и запрашивали, и ждали: почему задержан Манифест? Им – всё равно что-то объяснять. Так составить честное изложение происшедшего, всё, как оно теперь понимается, ну конечно в сдержанных словах, не давая воли чувству. Составить и разослать. Это же будет – и доклад Верховному.
Не знал Алексеев такой боевой ситуации, которой нельзя было бы резюмировать, а затем и разрешить одним сжатым деловым документом. И само составление документа помогало привести мысли в ясность и успокоить собственный дух, самодисциплинировало.
И он тут же засел писать циркулярную телеграмму всем главнокомандующим № 1918. Что это – в пояснение к их запросам о задержке Манифеста. Как сегодня утром с этой просьбой обратился в Ставку председатель Государственной Думы, но причина его настояния более ясно изложена в разговоре с главкосевом. Родзянко мечтает и старается убедить, что можно отложить воцарение императора и дождаться Учредительного Собрания с временным думским Комитетом и ответственным министерством. Но Манифест уже получил местами известность, и немыслимо удержать в секрете высокой важности акт. Очевидно нет единодушия в Государственной Думе и её Временном Комитете, на них оказывают мощное давление левые партии. А в сообщениях Родзянки нет откровенности и искренности. Его основные мотивы могут оказаться неверными и направлены к тому, чтобы побудить военачальников присоединиться к решению крайних элементов как неизбежному факту. Войска петроградского гарнизона окончательно распропагандированы, и вредны, и опасны для всех. Создаётся грозная опасность для всей Действующей Армии.
Всё так. Изложено было не длинно, толково – и уже с некоторыми акцентами о Родзянке. Однако: для чего это всё он писал? И – что он предполагал предпринять против опасности?
Очевидно (дождавшись указаний великого князя): потребовать от председателя Думы выполнения Манифеста!
А если не выполнит? И скорей всего не выполнит…
Бродила, пробивалась мысль: так повторить родзянковский же манёвр: собрать мнения главнокомандующих. Вчера они оказались сильнее самого Государя.
Только Ставка может сделать это и внушительней: собрать самих главнокомандующих! Совещание.
Да! Это теперь стало ясно Алексееву. И тогда они всё решат.
Но – без Николая Николаевича он не смел их собрать приказом, и не мог приказно назначить дату. За пределами его прав.
Всё, что мог он: это – предложить главнокомандующим, такое совещание. И если великого князя не будет – то и собраться, не позже 8-9 марта.
Этим и закончил:
"Коллективный голос высших чинов армии и их условия должны стать известны всем и оказать влияние на ход событий. Прошу высказать ваше мнение, признаёте ли соответственным такой съезд в Могилёве."
Вот так соберёмся и противопоставимся шаткому непоследовательному правительству.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302
Это было для Алексеева совершенно непонятно, а с каждым часом и тревожнее.
Об этой тревоге, вот, энергично телеграфировал и Эверт. Когда можно рассчитывать получить указания? Не надо ли объявить войскам, что Манифест есть, но задерживается? И – какие же причины задержки??
И Брусилов просил – ориентировать.
И – что же на всё это мог ответить Алексеев? Он сам всё более недоумевал. И даже начинал подозревать какую-то интригу. Как в чужом непродорном лесу пробирался, царапался он, неумелый, в этих политических сплетениях, где непригодны ни топографическая карта, ни компас, ни военная команда. Оплетала политика ползучими плетями руки-ноги.
А если в Петрограде спокойно – так чего Родзянко так боится? Что вынуждает его к переговорам с левыми и почему он намерен идти им на уступки? Ведь которую ночь он повторял, что новая власть всеми признана, утверждена и единственна, потому и диктовал так властно на фронт. А то – какие-то солдатские бунты что ни ночь?
И вдруг – резкое неприятное подозрение проняло Алексеева: да не выдумывал ли Самовар это всё для каких-то своих политических целей? Почему он сам себе противоречит столько раз, и противоречат ему другие?
И почему ж Алексеев так ему доверился? Просто: никто другой из Петрограда эти дни не был слышен. А Родзянко – так уверенно всё заявлял.
Тут прислали от Рузского (почему не раньше?) копию такого же его разговора с Родзянкой: оказывается, о задержке Манифеста Родзянко ещё на час раньше телеграфировал Рузскому. (Повадился. Что за манера появилась – миновать Ставку и обращаться к главнокомандующим?) И с Рузским разговаривал куда откровеннее: что воцарение Михаила как императора абсолютно неприемлемо ! Что переговоры с рабочими депутатами велись – и привели к Учредительному Собранию, которое – так можно было понять – и определит форму правления России ?
У-у-у-ух! – как штык вкололи между рёбрами. Вот оно где! вот оно в чём! А Алексеев-то, простак, и не понял, к чему это Родзянко упоминал Учредительное Собрание. Во-он заче-ем!
Так для этого Родзянко и задержал Манифест? Он – копал под императора Михаила? И даже, кажется, подо всю династию?…
Оттого-то и мешал им новый Государь: они хотели продлить неопределённое состояние? – а за это время прикончить династию? Ах мерзавцы! С левыми-то они сговаривались – о чём? династию свергнуть? Там фраза была – "не исключено возвращение династии". Как будто её уже убрали.
Так Родзянко – может и есть главный республиканец? Вождь революции??… Или во всяком случае – игрушка в руках левых?
А Алексеев его слушался – и собирал от главнокомандующих отречение???…
Вот попал, так попал генерал! Алексеев!… Ну, попа-ал! Родзянко его обманул, да использовал?!
Да как же можно было предполагать в нём такое коварство?
Так и придавило Алексеева в его жёстком кресле. Такого дурака, такого дурака – не помнил он, чтоб из него когда в жизни строили…
Позо-ор! Позо-ор!
Но – переживаниям никогда он не давал собой овладевать. Он всегда и считал и высказывал, что пробный камень для полководца – сохранять ясность ума и спокойствие духа при неудачах. Надо действовать. Если бы великий князь уже был бы сейчас в Ставке – Алексеев пошёл бы и честно признался ему во всём позоре.
А сейчас, пока он в Тифлисе? Сейчас Алексеев сам должен был решать меру против Петрограда.
Но – весь его военный опыт, все его стратегические знания не подсказывали ему: что же можно предпринять против этой болтливой компании? Войска уже посылали и уже отозвали. В телеграфных переговорах его обманывали. Необычайная обстановка – и ничего не придумаешь. Только – докладывать в Тифлис Верховному.
Но и он ничего не будет решать, пока не приедет сюда. А на это уйдёт, может, больше недели.
А рядом только – Лукомский, Клембовский, всё не то.
И вдруг так подумал Алексеев: когда вчера была нужда склонить Государя к отречению – ведь обратился же он к своим всем главнокомандующим. И эту мысль он перенял у того же Родзянки, как тот закидывал главнокомандующих телеграммами. И сейчас все главнокомандующие, кроме Рузского, сидели во тьме, и запрашивали, и ждали: почему задержан Манифест? Им – всё равно что-то объяснять. Так составить честное изложение происшедшего, всё, как оно теперь понимается, ну конечно в сдержанных словах, не давая воли чувству. Составить и разослать. Это же будет – и доклад Верховному.
Не знал Алексеев такой боевой ситуации, которой нельзя было бы резюмировать, а затем и разрешить одним сжатым деловым документом. И само составление документа помогало привести мысли в ясность и успокоить собственный дух, самодисциплинировало.
И он тут же засел писать циркулярную телеграмму всем главнокомандующим № 1918. Что это – в пояснение к их запросам о задержке Манифеста. Как сегодня утром с этой просьбой обратился в Ставку председатель Государственной Думы, но причина его настояния более ясно изложена в разговоре с главкосевом. Родзянко мечтает и старается убедить, что можно отложить воцарение императора и дождаться Учредительного Собрания с временным думским Комитетом и ответственным министерством. Но Манифест уже получил местами известность, и немыслимо удержать в секрете высокой важности акт. Очевидно нет единодушия в Государственной Думе и её Временном Комитете, на них оказывают мощное давление левые партии. А в сообщениях Родзянки нет откровенности и искренности. Его основные мотивы могут оказаться неверными и направлены к тому, чтобы побудить военачальников присоединиться к решению крайних элементов как неизбежному факту. Войска петроградского гарнизона окончательно распропагандированы, и вредны, и опасны для всех. Создаётся грозная опасность для всей Действующей Армии.
Всё так. Изложено было не длинно, толково – и уже с некоторыми акцентами о Родзянке. Однако: для чего это всё он писал? И – что он предполагал предпринять против опасности?
Очевидно (дождавшись указаний великого князя): потребовать от председателя Думы выполнения Манифеста!
А если не выполнит? И скорей всего не выполнит…
Бродила, пробивалась мысль: так повторить родзянковский же манёвр: собрать мнения главнокомандующих. Вчера они оказались сильнее самого Государя.
Только Ставка может сделать это и внушительней: собрать самих главнокомандующих! Совещание.
Да! Это теперь стало ясно Алексееву. И тогда они всё решат.
Но – без Николая Николаевича он не смел их собрать приказом, и не мог приказно назначить дату. За пределами его прав.
Всё, что мог он: это – предложить главнокомандующим, такое совещание. И если великого князя не будет – то и собраться, не позже 8-9 марта.
Этим и закончил:
"Коллективный голос высших чинов армии и их условия должны стать известны всем и оказать влияние на ход событий. Прошу высказать ваше мнение, признаёте ли соответственным такой съезд в Могилёве."
Вот так соберёмся и противопоставимся шаткому непоследовательному правительству.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302