А он у нас не один. Их у нас много. На наш век хватит. И на двадцать первый останется. Собственно, мы даже могли бы экспортировать их вместо нефти как умиротворяющую субстанцию. Это было бы в высшей степени гуманно и экономически перспективно, потому что запасы нефти невосстановимы, а запасы этого продукта обновляются постоянно.
И до тех пор, пока такое положение будет сохраняться, могут отдыхать все.
Могут отдыхать коммунисты, потому что коммунизма мы не построим.
Могут отдыхать капиталисты, потому что капитализма мы не построим.
Могут отдыхать демократы, потому что мы не построим и демократического общества.
Мы не построим ничего такого, что требует мобилизации всех физических и духовных сил народонаселения, высокой сознательности и трезвого взгляда на жизнь.
И слава Богу.
Потому что ничего такого нам и не надо.
С этими оптимистическими мыслями я и покинул особняк российского посольства, возвышавшийся, как утес, в море политических бурь, сотрясавших крошечную Эстонию, приткнувшуюся, как утлый челн, к огромному материку России. Он бы и рад был уплыть, прибиться к другому берегу. Да куда же ты от нас уплывешь?
Возле подъезда гостиницы «Виру» было пусто. Толпа схлынула, как приливная волна, оставив после себя груды сора. Лениво прохаживался полицейский. Два дворника шоркали метлами, сметая с асфальта обломки снегоуборочных лопат, обрывки плакатов, пуговицы, жестянки из-под пива и пустые бутылки.
«Мазератти» Артиста стояла на охраняемой стоянке, а сам Артист сидел за столом в гостиной и увлеченно ужинал. Центральная фигура сюжета по-прежнему дрыхла на диване в застегнутом наглухо темном плаще, поджав длинные ноги и подложив под щеку сложенные ладонями руки. Муха сидел перед телевизором и смотрел выпуск новостей на эстонском языке. А возле окна стояла Рита Лоо.
Судя по всему, Муха уже ввел ее в курс дела. При этом он мог не опасаться прослушки, потому что наши отношения с пресс-секретарем Томаса были вполне прозрачными. То, что она узнала, произвело на нее тягостное впечатление. Она нервно курила, хмурилась, узила, как от холода, плечи, досадливым движением отбрасывала назад копну светлых, как спелая рожь, волос.
Я взглянул на нее и почувствовал себя человеком, погруженным в кропотливую и довольно пакостную работу, которому вдруг сказали: «Бросай все к чертовой матери, никому это уже не нужно». Я испытал облегчение. Не нужно было ломать голову над тем, что Рита Лоо сделала с ксерокопией завещания Альфонса Ребане и почему так сумрачен ее взгляд. Не нужно было думать, кого попросить расшифровать и перевести с эстонского на русский пленку с разговором Матти Мюйра с Юргеном Янсеном, которую привез Артист. Можно было выбросить из головы всю эту историю с наследством эсэсовца и все, что с ним связано: самого Мюйра и его хитроумные комбинации. Все закончилось. Как хорошо. Даже не верится.
Я почувствовал себя счастливым.
Почти.
Все остальное нас не касалось. Из политической бомбы огромной разрушительной силы, про которую на ночной сходке на базе отдыха национал-патриотов сказал генерал-лейтенант Кейт, взрыватель был извлечен и выброшен на помойку. Или в мусоропровод. И мы этому поспособствовали. Скорее невольно, чем вольно. Теперь заботой российского посольства и нашей резидентуры было сделать так, чтобы торжественные похороны останков эсэсовца прошли без осложнений, без единой акции со стороны русскоязычного населения, которая могла быть воспринята как провокационная. И если они здесь не даром едят хлеб, сделать это будет нетрудно. Не будет акций — не будет поводов для репрессий, не будет ответного социального взрыва. И национал-патриоты утрутся.
Так что нам оставалось решить только один вопрос: как сохранить в трезвости и сохранности нашего подопечного, который даже не подозревал, какая грозовая туча прошла мимо него и на острие каких событий находилась его беспечная жизнь.
Артист смолотил ужин, насухо вымазал хлебом соус ламбертен с судка, потом выпил чашку остывшего кофе и откинулся в кресле, вытянув длинные ноги.
— И что мы теперь делаем? — вопросил он. — Муха, отвлекись. Основные события происходят не в телевизоре. Они происходят в жизни. Рита, у вас есть какие-нибудь предложения?
Она пожала плечами:
— Проспится. А что еще можно сделать?
Муха постоял над Томасом, посмотрел на его безмятежную физиономию и с сомнением покачал головой:
— Не выход. Проспится и начнет снова. Куда его к черту везти в таком виде? Его даже в самолет не пустят. А в Германии? Там же на каждом шагу пивные!
— Тогда, Пастух, слово тебе, — сказал Артист. — У тебя большой опыт по этой части.
Рита Лоо удивленно посмотрела на меня.
— Вот как? Никогда бы не подумала.
— Я имел в виду совсем не то, о чем вы не подумали, — разъяснил Артист. — Его опыт другого рода.
— Поднимись в шестьсот тридцать второй номер, — попросил я Муху. — Там живет господин Рудольф Гамберг. Он доктор, я случайно узнал. Пригласи его к нам. Может быть, он сумеет помочь.
Муха настороженно взглянул на меня. Я кивнул: все в порядке, иди. Муха вышел. Я понимал, чем вызвана его настороженность. На связь с Доком мы не выходили даже по мобильнику. Но тут был удобный случай войти с ним в явный контакт. И если его связь с нами потом засекут, это будет выглядеть естественно — люди знакомы. И он действительно мог помочь.
Через десять минут в дверях гостиной появилась плотная фигура доктора Гамберга. Он был при жилете и галстуке, но в домашней куртке вместо пиджака. И выглядел так, как и должен выглядеть молодой, но уже солидный доктор из поволжских немцев. Такая у него была легенда.
Доктор Гамберг приветствовал нас суховатым поклоном, отказался от капельки «Мартеля», любезно предложенной Мухой, спросил:
— Чем могу быть полезен?
— У нас проблема, — объяснил я. — Послезавтра нам нужно лететь в Германию, а наш друг слегка... — Я предложил ему полюбоваться нашим другом.
— По-моему, я знаю этого господина, — заметил доктор Гамберг. — Я видел его по телевизору. Это, если не ошибаюсь...
— Не ошибаетесь, — подтвердил я. — Это он и есть. Внук национального героя Эстонии. Нам нужно привести его в норму. И сделать так, чтобы в этой норме он был хотя бы пару недель.
— Вы обратились не по адресу. Я хирург. И уже долго не практикую. Я здесь по вопросам закупки лекарств для реабилитационного центра. Вам следует обратиться к наркологу.
— Нельзя. Пойдут разговоры. А мы обязаны заботиться о его репутации. В реабилитационном центре вы наверняка сталкивались с такими проблемами. Мы очень просим помочь.
— Право, не знаю... Сама процедура несложная, препараты можно купить в аптеке или у нарколога. Но...
— Ваша работа будет оплачена, — заверил Артист.
— Забашляем конкретно, — подтвердил Муха.
— Дело не в этом. Для такого лечения нужно согласие пациента.
— Доктор, нет проблем, — заявил Муха. — Сейчас будет.
Он попытался растолкать Томаса. Когда это не удалось, усадил его на диване и вылил на голову полбутылки французской минеральной воды «Перье». Томас открыл глаза и удивленно спросил:
— Дождь? — Потом ощупал голову. — По-моему, шишка. Большая. Немножко болит. Что это было?
— А сам не помнишь?
— Помню. «Но пассаран». Я хотел объяснить, что в гражданской войне тридцать седьмого года в Испании этот лозунг не сработал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93