И добивались тем самым поразительного
эффекта. Гораздо более сильного, чем эффект от утонченных виртуозных стихов
поэтов профессионалов. Может быть это была вовсе и не поэзия, а
всего-навсего лишь примитивно зарифмованная грубая проза. Но какое значение
имеет название? Цель безобразного стиха -- сжать в малом размере и в
заданной привычной литературной форме какое-то значительное жизненное
содержание. Если цель достигнута, то не все ли равно, что скажут
специалисты. Это предназначено не для них. На гонорары, премии и даже на
публикацию авторы не рассчитывают.
Сила воздействия безобразных стихов была огромной. Гораздо большей, чем
классической поэзии прошлого. И неизмеримо большей, чем стихов лучших и
талантливейших поэтов нашей эпохи, получивших официальное признание. В одну
весьма эстетичную компанию пригласили как-то самого Распашонку. Больших
усилий стоило уговорить его. Согласился лишь после того, как участники
вечера скинулись и купили поэту дорогой подарок. Подарок был согласован с
ним заранее. Распашонка читал свои самые удавшиеся, как он говорил, стихи.
Ему, конечно, аплодировали. Потом попросили что-нибудь прочитать
присутствовавшего на вечере автора безобразных стихов. Тот долго
отбрыкивался. Говорил, что ему неудобно со своей стряпней вылезать в
обществе такого прославленного поэта. Распашонка пообещал быть
снисходительным и сделать скидку на любительство. И безобразный поэт
согласился в конце концов. Он прочитал отрывок из поэмы о Хозяине. Наступила
неловкая тишина. Всем присутствовавшим, и Распашонке в том числе, стало
очевидно, что безобразная поэма о Хозяине на голову выше всех сочинений
Распашонки вместе взятых. Спросили мнение Распашонки. Занятно, сказал он.
Поэтически слабовато, конечно. Но мысли кое-какие есть. Для капустника не
так уж плохо. Собравшиеся с облегчением вздохнули. Ну, конечно, на уровне
капустника терпимо. А с точки зрения подлинной поэзии... Собравшиеся были
люди образованные. Они прекрасно понимали, что если и могло что-то
значительное родиться в ибанском искусстве, то только из капустника. И все
же они были довольны. Они нашли оценку и поставили автора незаконного
безобразного стиха на его законное место вне искусства. У нас в части,
говорил потом один из участников вечера, был такой случай. Мы готовились к
соревнованиям и толкали штангу. Мимо проходил один солдат, совершенно не
причастный к спорту. Кто-то шутя предложил ему поднять штангу. Солдат взял
ее одной рукой и без усилий выжал. Мы вытаращили было глаза. Но потом
успокоились. Солдат сделал не по правилам.
Если бы в Ибанске были хотя бы ничтожные возможности для публикации
безобразных стихов и для непредвзятой публичной их оценки, на этой основе
могло бы сложиться интересное литературное направление. Но это не произошло,
как и многое другое в Ибанске. Официальная поэзия была крайне не
заинтересована в том, чтобы приобрести в лице безобразной поэзии опасного
конкурента. И у авторов безобразных стихов даже мысль не появлялась дерзнуть
сунуться в печать. Но главное препятствие было не в официальной поэзии и
даже же не в поэтической власти и цензуре. Главное -- слушатели и сами
авторы. Слушатели, получив удовольствие от безобразного стиха и пищу для
размышлений, не могли закрепить свое отношение к нему некоторым официально
признанным способом. И не хотели это делать. Кто такой, спрашивается, автор,
чтобы это делать? Свой парень. Такое же дерьмо, как и все мы. А может быть и
еще хуже. Пьет. А этот из сумасшедшего дома не вылазит. Стихи, конечно,
гениальные. Но это же наши, местные стихи. Кому они нужны? Может быть, они
пустяки, если пошире взглянуть?
Положение авторов в обществе не менялось от того, что их стихи вызывали
восхищение. Денег за стихи не платили. Званий и премий не давали.
Известность ограничивалась узким кругом знакомых или сослуживцев. А если до
начальства доходили слухи об авторах, так им же от этого хуже становилось. И
авторы отрекались от своих произведений. Не имея объективной оценки, авторы
не ценили свои сочинения. Многие даже не хранили их. И постепенно
безобразный стих где-то терялся и забывался. Лишь иногда в пьяной компании
вспомнит кто-нибудь две-три строчки. Повздыхают. Гениальный был поэт,
скажут. Хорошее было время, скажут. И тут же заговорят на более актуальные
темы -- о дачах, о машинах, об иконах, о Париже, о предстоящих выборах и
выдвижениях.
Среди авторов безобразных стихов были выдающиеся в своем роде таланты.
Один из них, довольно широко известный в кругах ибанской гуманитарной
интеллигенции, написал таких стихов на большую книгу. Если бы он последовал
примеру Правдеца, Певца и Двурушника и опубликовал свою книгу на Западе, он
за короткий срок приобрел бы мировую известность. Но он не решился.
Побоялся. Напечатает -- с работы выгонят. А то и похуже. И не было все той
же уверенности в общечеловеческой значимости написанного. А где ее взять без
публикации? А время идет. И кто знает, пройдут годы. Ибанский безобразный
стих однажды вдруг станет предметом заинтересованного внимания в мировой
культуре. И его бросятся собирать, как бросились собирать старые ибанские
иконы. И много ли от него к тому времени останется? Умрет в сумасшедшем доме
один выдающийся мастер этого стиха. Иссохнет в борьбе за улучшение жилищных
условий другой. Растратит свой необыкновенный дар на пошлую книжку по
официальной философии в соавторстве с каким-нибудь зубром ибанизма третий. И
никто не воскликнет: люди, опомнитесь, вас же обкрадывают! Поймите же, в
конце концов, каждый раздавленный талант в твоем соседе есть отмененный
праздник в твоей собственной жизни. Поймите же, в конце концов, для гибели
целого направления культуры достаточно бывает гибели нескольких ее
носителей. А чтобы не родилось новое направление в культуре, бывает
достаточно погубить одного единственного человека. Твоего соседа или
сослуживца, не получающего за свой гений признания и гонорара.
Безобразная поэзия тесно переплеталась с песнями. Многие песни Певца,
например, получившие широкое распространение, появились сначала как
безобразные стихи или были их переработкой.
О СОЦИАЛЬНЫХ СИСТЕМАХ
Социальные системы, писал Учитель, относятся к числу эмпирических
систем. Это суть скопления большого числа эмпирических предметов. Они
локализованы в пространстве и достаточно долго существуют во времени.
Элементы их находятся во взаимной связи. Предметы и их связи, образующие
систему, более или менее однородны, регулярны и устойчивы.
В связи с эмпирическими системами надо различать два типа
исследовательских задач: 1) исследование самой системы как таковой, дающее
ответ на вопрос, что из себя представляет данная система; 2) решение
каких-либо проблем с учетом того, что приходится иметь дело с системой
такого-то рода. В первом случае устанавливается, из каких элементов состоит
система, каковы их связи, каково их число, каковы пространственные размеры
системы, какова ее иерархическая структура и т.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110
эффекта. Гораздо более сильного, чем эффект от утонченных виртуозных стихов
поэтов профессионалов. Может быть это была вовсе и не поэзия, а
всего-навсего лишь примитивно зарифмованная грубая проза. Но какое значение
имеет название? Цель безобразного стиха -- сжать в малом размере и в
заданной привычной литературной форме какое-то значительное жизненное
содержание. Если цель достигнута, то не все ли равно, что скажут
специалисты. Это предназначено не для них. На гонорары, премии и даже на
публикацию авторы не рассчитывают.
Сила воздействия безобразных стихов была огромной. Гораздо большей, чем
классической поэзии прошлого. И неизмеримо большей, чем стихов лучших и
талантливейших поэтов нашей эпохи, получивших официальное признание. В одну
весьма эстетичную компанию пригласили как-то самого Распашонку. Больших
усилий стоило уговорить его. Согласился лишь после того, как участники
вечера скинулись и купили поэту дорогой подарок. Подарок был согласован с
ним заранее. Распашонка читал свои самые удавшиеся, как он говорил, стихи.
Ему, конечно, аплодировали. Потом попросили что-нибудь прочитать
присутствовавшего на вечере автора безобразных стихов. Тот долго
отбрыкивался. Говорил, что ему неудобно со своей стряпней вылезать в
обществе такого прославленного поэта. Распашонка пообещал быть
снисходительным и сделать скидку на любительство. И безобразный поэт
согласился в конце концов. Он прочитал отрывок из поэмы о Хозяине. Наступила
неловкая тишина. Всем присутствовавшим, и Распашонке в том числе, стало
очевидно, что безобразная поэма о Хозяине на голову выше всех сочинений
Распашонки вместе взятых. Спросили мнение Распашонки. Занятно, сказал он.
Поэтически слабовато, конечно. Но мысли кое-какие есть. Для капустника не
так уж плохо. Собравшиеся с облегчением вздохнули. Ну, конечно, на уровне
капустника терпимо. А с точки зрения подлинной поэзии... Собравшиеся были
люди образованные. Они прекрасно понимали, что если и могло что-то
значительное родиться в ибанском искусстве, то только из капустника. И все
же они были довольны. Они нашли оценку и поставили автора незаконного
безобразного стиха на его законное место вне искусства. У нас в части,
говорил потом один из участников вечера, был такой случай. Мы готовились к
соревнованиям и толкали штангу. Мимо проходил один солдат, совершенно не
причастный к спорту. Кто-то шутя предложил ему поднять штангу. Солдат взял
ее одной рукой и без усилий выжал. Мы вытаращили было глаза. Но потом
успокоились. Солдат сделал не по правилам.
Если бы в Ибанске были хотя бы ничтожные возможности для публикации
безобразных стихов и для непредвзятой публичной их оценки, на этой основе
могло бы сложиться интересное литературное направление. Но это не произошло,
как и многое другое в Ибанске. Официальная поэзия была крайне не
заинтересована в том, чтобы приобрести в лице безобразной поэзии опасного
конкурента. И у авторов безобразных стихов даже мысль не появлялась дерзнуть
сунуться в печать. Но главное препятствие было не в официальной поэзии и
даже же не в поэтической власти и цензуре. Главное -- слушатели и сами
авторы. Слушатели, получив удовольствие от безобразного стиха и пищу для
размышлений, не могли закрепить свое отношение к нему некоторым официально
признанным способом. И не хотели это делать. Кто такой, спрашивается, автор,
чтобы это делать? Свой парень. Такое же дерьмо, как и все мы. А может быть и
еще хуже. Пьет. А этот из сумасшедшего дома не вылазит. Стихи, конечно,
гениальные. Но это же наши, местные стихи. Кому они нужны? Может быть, они
пустяки, если пошире взглянуть?
Положение авторов в обществе не менялось от того, что их стихи вызывали
восхищение. Денег за стихи не платили. Званий и премий не давали.
Известность ограничивалась узким кругом знакомых или сослуживцев. А если до
начальства доходили слухи об авторах, так им же от этого хуже становилось. И
авторы отрекались от своих произведений. Не имея объективной оценки, авторы
не ценили свои сочинения. Многие даже не хранили их. И постепенно
безобразный стих где-то терялся и забывался. Лишь иногда в пьяной компании
вспомнит кто-нибудь две-три строчки. Повздыхают. Гениальный был поэт,
скажут. Хорошее было время, скажут. И тут же заговорят на более актуальные
темы -- о дачах, о машинах, об иконах, о Париже, о предстоящих выборах и
выдвижениях.
Среди авторов безобразных стихов были выдающиеся в своем роде таланты.
Один из них, довольно широко известный в кругах ибанской гуманитарной
интеллигенции, написал таких стихов на большую книгу. Если бы он последовал
примеру Правдеца, Певца и Двурушника и опубликовал свою книгу на Западе, он
за короткий срок приобрел бы мировую известность. Но он не решился.
Побоялся. Напечатает -- с работы выгонят. А то и похуже. И не было все той
же уверенности в общечеловеческой значимости написанного. А где ее взять без
публикации? А время идет. И кто знает, пройдут годы. Ибанский безобразный
стих однажды вдруг станет предметом заинтересованного внимания в мировой
культуре. И его бросятся собирать, как бросились собирать старые ибанские
иконы. И много ли от него к тому времени останется? Умрет в сумасшедшем доме
один выдающийся мастер этого стиха. Иссохнет в борьбе за улучшение жилищных
условий другой. Растратит свой необыкновенный дар на пошлую книжку по
официальной философии в соавторстве с каким-нибудь зубром ибанизма третий. И
никто не воскликнет: люди, опомнитесь, вас же обкрадывают! Поймите же, в
конце концов, каждый раздавленный талант в твоем соседе есть отмененный
праздник в твоей собственной жизни. Поймите же, в конце концов, для гибели
целого направления культуры достаточно бывает гибели нескольких ее
носителей. А чтобы не родилось новое направление в культуре, бывает
достаточно погубить одного единственного человека. Твоего соседа или
сослуживца, не получающего за свой гений признания и гонорара.
Безобразная поэзия тесно переплеталась с песнями. Многие песни Певца,
например, получившие широкое распространение, появились сначала как
безобразные стихи или были их переработкой.
О СОЦИАЛЬНЫХ СИСТЕМАХ
Социальные системы, писал Учитель, относятся к числу эмпирических
систем. Это суть скопления большого числа эмпирических предметов. Они
локализованы в пространстве и достаточно долго существуют во времени.
Элементы их находятся во взаимной связи. Предметы и их связи, образующие
систему, более или менее однородны, регулярны и устойчивы.
В связи с эмпирическими системами надо различать два типа
исследовательских задач: 1) исследование самой системы как таковой, дающее
ответ на вопрос, что из себя представляет данная система; 2) решение
каких-либо проблем с учетом того, что приходится иметь дело с системой
такого-то рода. В первом случае устанавливается, из каких элементов состоит
система, каковы их связи, каково их число, каковы пространственные размеры
системы, какова ее иерархическая структура и т.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110