И потом: идти сейчас к Гучкову – значит и служить этой самой революции? Разве Гучков позовёт – противодействовать ей? Он же сам – петроградская власть.
Но революция – это событие слишком огромного масштаба, чтоб его безошибочно разглядеть изблизи. И из революций тоже выходили могучие государства, на века.
Могут быть ещё разные, разные повороты к лучшему, там дальше увидим?…
Но что, вот, сразу близко видно: Временное правительство, которому так бы естественно выйти из войны, – безмозгло кричит о новом приливе сил и о войне до победы.
И – сами же при этом разрушают армию.
На что ж они надеются?…
Продолжать войну? – уже в прошлом году это было преступно перед русским народом. Сегодня – это стало и безнадёжно. После того как отпробовали шипучего комитетского напитка – кто ж вернётся в старый строй? Теперь-то, после революции, – продолжать войну самоубийство.
Теперь долг – не переть на войну, не жалея лба, – но спасти народ в час его охмеления.
Да вот: как Гучков допустил эту «Декларацию прав солдата»? Он возвышает энергичных офицеров – и он же разваливает армейские уставы? И чего он ещё наворочает?
И какой же смысл возвышаться по куче, которая рушится?
А в этих комиссиях – поливановской, Военной – однако, кто и налип, как не младотурки же?…
Нет, пути расходятся. Это был самообман, будто и Воротынцев состоял в той компании. Как будто все едино хотели разумных армейских реформ. А они, вот, готовы и на развал.
Новицкий, подписавший телеграмму, – генерал-писатель, большой любитель изъяснять военную жизнь пером. Сейчас, когда больше всего нужна пропаганда, конечно, ему и быть при военном министре. Он ещё из юнкеров был разжалован за политику, потом всё же прошёл курс. А недавно был отставлен от бригады: что она по его вине понесла потери газовой атакой.
Ка к всегда жаждал Воротынцев высокого назначения! И вдруг сверкнуло – внезапное, небывалое!
Но – не от тех.
Но – не в то время.
Нет, не должность важна при революции. А – реальная возможность делать дело.
Однако в штабе Девятой армии теперь уж вовсе не остаётся делать ничего серьёзного.
Ставка! Вот единственное место, которое может противостоять и развалу от правительства, и развалу снизу. Единственное место, независимое от Петрограда и само себе командующее.
Единственное место, где может завязаться армейское сопротивление красному Петрограду. Если уж не в Ставке – то где ж ещё?
Или, всё-таки, принять вызов Гучкова?
С какой решимостью – отшвырнуть?… Ведь на корпусе вскоре – и генерал-лейтенантский чин! А в Ставке – ничто, какая-нибудь жалкая должность?
Выбор честолюбия: да, безусловно ехать к Гучкову! Сейчас же – согласие, и выезжать!
Как вот подсохнет.
Выбор реального дела: только Ставка! Нервный узел.
Не может быть, чтоб уже всё было без поворота проиграно!
Во всякой стеснённой задаче, если всматриваться в неё пристально и со свежестью, можно увидеть решение – и даже достаточно простое, неожиданное.
И есть – азарт опасных положений!
Сказал Лечицкий: революцию не перехитрить?
А может быть, всё-таки, есть такой способ?
Да не может быть, чтоб не оставалось никакого выхода! Так не бывает ни на войне, ни в природе.
646
И снова катили торжественные валы революции! И снова текли и текли праздничные войска к Государственной Думе!
Позавчера пришёл из Нового Петергофа гвардейский артиллерийский дивизион – и притащил за собой 12 тяжёлых пушек. И с оркестром и со всеми плакатами хлынул на ненадёжные полы Екатерининского зала, к счастью не пытаясь втянуть с собой и пушки – они все двенадцать остались на Шпалерной, грозною народною защитой Государственной Думы. Но ещё стояли в Екатерининском артиллеристы – как уже подошёл к дворцу, мешая строй из-за пушек, – гвардейский Литовский батальон. Пока разобрались, вывели одних, ввели других, произнесли речи перед литовцами (и Родзянко опять, но и Чхеидзе опять), – доложили, что снаружи подошёл 180-й запасной полк. («Тех, кто предавал народ, – под народный суд!»)
Уже так много было полков, желающих выразить преданность, что не все могли пойти по круговороту Таврический дворец-Дворцовая площадь, но кто куда успел. С Дворцовой площади доносили по телефону, что там в этот день Корнилов принимает парад и митинг сразу двух пулемётных полков перед отправкою их в Ораниенбаум. (Уже который день пулемётные полки ходили в разные места Петрограда и прощались.)
Вчера привалил к Государственной Думе запасной батальон гвардейского Петроградского полка – с полуистлевшим георгиевским знаменем, простреленным в турецкую кампанию, и красной лентой: «Доверяем Временному правительству». Родзянко в это время не было в Таврическом; Чхеидзе, на этот раз не «генерал», а «солдат от народного доверия», воспользовался и звал зорко следить за шагами Временного правительства. А к Измайловскому батальону Родзянко поспел, и выборный полковник произнёс здравицу: «За мудрого честного вождя Родзянко!» – и обоих понесли на руках.
Однако высшего ликования шествия полков достигли сегодня! Феерически повторялась незабываемая картина революционных дней! Колонны войск забили всю Шпалерную, завернули на Потёмкинскую и дальше вокруг Таврического сада – и по несколько часов ожидали впуска во дворец, многие сидя на снегу, а то и лёжа, ружья везде составлены в пирамидки.
Первым пригарцевал 9-й запасной кавалерийский полк, сам себя назвавший «1-м кавалерийским полком республиканской армии», – это название они и везли на пиках первой шеренги.
Сразу же за ними пришёл лейб-гвардейский Московский, и тут же за ним – лейб-гвардии Преображенский.
Так и забили улицы – хотя и это был не конец: дальше пришли пешком из Петергофа, потом 2-й балтийский флотский экипаж и, уже к вечеру, – гвардейский экипаж. А в 8 часов вечера, уже в полной темноте, – дошагал из Красного Села 176-й полк.
И все дожидались очереди войти в Екатерининский зал и тут держать митинг. Законное желание! (Хотя и утомительное.)
И выступали, выступали, чередуясь, то думские депутаты, то члены Совета. Сам Родзянко берёг свои силы, чтобы выступить перед экипажами, тем и другим. Вот вливались в зал и чёрные шинели. (У гвардейцев на знамени с одной стороны изображён крестьянин, «земля и воля», с другой – кузнец с наковальней и «да здравствует свобода».) Второй Балтийский экипаж Родзянко убеждал терпеливо ждать воли Учредительного Собрания, которое и ответит на все вопросы, волнующие русский народ. Но тут же влез от московского совета депутатов: что моряки – революционный авангард и выдвинули лейтенанта Шмидта, и отстоят теперь свободу, которая пока завоёвана лишь наполовину.
И его – балтийцы качали. А Родзянку – не качали.
А к гвардейскому экипажу прежде Родзянки обратился их командир, капитан первого ранга: мол, 100 лет назад, когда декабристы вывели на улицу петербургские полки, – гвардейский экипаж тогда вышел первый. Теперь – не первым, но тоже вышел. А с проклятыми немцами будем бороться до победного конца! С «ура» подхватили матросы его качать. Затем и Родзянку.
Так до позднего вечера ликовал сегодня Таврический. А завтра, в воскресенье, сюда ожидалась огромная манифестация женщин, добиваться избирательных прав, – и тоже ведь не мог Михаил Владимирович не выступить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289