– Поклянитесь мне на священном Евангелии! – потребовал генерал. Чувствовал что-то старик Фуллон.
В декабре 1904 года на Путиловском заводе уволили четверых рабочих, членов гапоновского общества. Решено было объявить забастовку. От собрания к собранию требования рабочих росли. К путиловским рабочим присоединились газовый завод, электрическая станция, типографии. Петербург оказался без газет и освещения.
Николай II записал в дневнике:
«Со вчерашнего дня в Петербурге забастовали заводы и фабрики. Из окрестностей вызваны войска для усиления гарнизона. Рабочие до сих пор вели себя спокойно. Количество их определяется в сто двадцать тысяч. Во главе союза какой-то священник Гапон».
Неистовый священник носился с завода на завод, выступая на собраниях. Талантливый демагог, он пользовался большим успехом у рабочей массы.
«Вас давят хозяева, – кричал Гапон,. – и власть не защищает. Но у нас есть царь! Он наш отец, он нас поймёт!»
Гапон призвал идти всем миром к царю с челобитной, и эта идея была с восторгом подхвачена народом.
Движением воспользовались революционеры всех мастей. Возле Гапона отирались и социал-демократы, и бундовцы, и эсеры. Играя на романтическом честолюбии Гапона, они легко включили в петицию и свои, политические требования. Величая Гапона народным вождём, его подталкивали к революционным начинаниям. «Только скажи слово, и народ пойдёт за тобой куда угодно!» – нашёптывал ему эсер Рутенберг, ставший Талону ближайшим другом. Мысли Гапона приобретают несколько иное направление, и просьба к царю уже превращается в требование.
– Я выйду на площадь, – говорил Гапон, – и если царь принял нашу просьбу, махну белым платком, если же нет, махну красным платком, и начнётся народный бунт!
На революционные деньги напечатали огромное количество листовок поход к царю назначался на 9 января. Царь же с семьёй был в Царском Селе. Петиция начиналась словами: «Государь, воззри на наши страдания…» и кончалась требованием Учредительного собрания. Гапон закусил удила:
– Мы скажем царю, что надо дать народу свободу. И если он согласится, то мы потребуем, чтобы он дал клятву перед народом. Если же не пропустят, то мы прорвёмся силой. Если войска будут стрелять, мы станем обороняться. Часть войск перейдёт на нашу сторону, и тогда мы устроим революцию… разгромим оружейные магазины, разобьём тюрьму, займём телеграф и телефон. Эсеры обещали бомбы… и наша возьмёт.
Для правительства было два выхода: ликвидировать движение силой, арестовав руководителей, или убедить царя выйти к народу и успокоить его. Царь и собирался это сделать, но его родственники и особенно великий князь Владимир Александрович категорически возражали. Именно великий князь руководил войсками 9 января.
Накануне на заседании Совета министров охранное отделение представило будущее шествие как мирную депутацию, с семьями, иконами, царскими портретами. Но все-таки войска решено было вызвать, они заняли ночью позиции на улицах близ дворца. Морозным утром 9 января толпы рабочих двинулись к царскому дворцу. В гуще народа с высоко поднятым крестом шествовал Гапон. Рядом с ним держался Рутенберг.
К 11 часам манифестация достигла речки Таракановки. Мост был занят солдатами. Показался кавалерийский разъезд. Толпа расступилась и сомкнулась вновь. Тогда рота, охранявшая мост, направила на людей ружья. Прозвучал рожок, и грянул залп. Видимо, солдаты приняли звук рожка за сигнал к действию.
Послышались крики, стоны. Толпа шарахнулась назад, оставив на снегу убитых и раненых.
Прозвучал второй залп. Рутенберг уже при сигнале рожка повалил Гапона на снег. Опытный террорист, он был готов ко всему.
– Жив?
– Жив, – прошептал Гапон.
Они побежали свободными улицами, и в каком-то дворе Рутенберг, вынув из кармана ножницы, остриг Гапону волосы и бороду. Гапон снял рясу.
Рутенберг привёл его, рыдающего, на квартиру Максима Горького. Там Гапон отсиделся некоторое время, и его переправили за границу. Уже вечером, успокоившись, он сочинил воззвание к народу, где поднимал «братьев, спаянных кровью», к восстанию. Оно было отпечатано в огромном количестве и распространялось эсерами по всей России.
Перед самим дворцом тоже собралась толпа. После неоднократных требований разойтись командир дал приказ стрелять. Итоги «кровавого воскресенья» – 130 убитых и около 300 раненых.
За границей Гапона встречали как героя. Он предпринял попытки объединить под своим началом левые партии, но это, конечно, было смешно. Гапон составлял революционные воззвания, отправлял их в Россию. За книгу воспоминаний «История моей жизни» он получил довольно много денег. К тому же деньгами ему помогали разные партии.
Гапон стал посещать Монте-Карло, кутить… Появились и девочки…
О. Минор рассказывал, как они с Гапоном сидели на балконе гапоновской квартиры в Женеве и пришёл Ленин. Он отозвал Гапона, они пошептались, и Гапон, вынув из бумажника пачку денег, отдал её Ленину. Тот ушёл, очень довольный.
Воспользовавшись амнистией 1905 года, Гапон приезжает в Россию. Установив контакт с Департаментом полиции, он, получив 30 тысяч рублей, начинает создавать рабочие организации. Но ему не повезло: кассир сбежал с деньгами.
Полиция требовала от Гапона сведений о «Боевой организации», но их у запутавшегося «народного вождя», увы, не было. И Гапон предложил полиции подкупить Рутенберга, который, как он полагал, знал много. Гапон запросил у департамента пятьдесят тысяч: по двадцать пять – себе и Рутенбергу. Но полиция уже разочаровалась в Гапоне, и он не получил ничего. Эсерам все явственнее становится провокаторская роль Гапона. Азеф от имени ЦК предлагает Рутенбергу ликвидировать его. Может быть, Азеф боялся, что Гапон узнает об участии Азефа в убийстве Плеве и великого князя Сергея Александровича?
Революционный суд должен был состояться в Терийоках на даче.
– Если это все правда, что вы говорите, – заявили Рутенбергу рабочие, – то мы его убьём без решения партии. Он нас вёл, мы за ним шли, ему верили… Но мы боимся, что тёмная рабочая масса обвинит нас как действующих под давлением врагов Гапона. Он – герой в их глазах, и они только тогда не будут иметь сомнений в его предательстве, когда мы, рабочие, в этом лично убедимся.
Приехал Гапон. Они с Рутенбергом отправились в лес кататься. Вместо извозчика сидел один из рабочих.
Гапон был откровенен. От имени полиции он обещал Рутенбергу большие деньги, уверял, что в партии ни о чем не догадаются…
Так рабочие убедились в предательстве Гапона.
Оставалось привести приговор в исполнение. В Озерках, пригороде Петербурга, наняли дачу. Рабочие спрятались в одной из комнат. Рутенберг встречал Гапона.
– Вот это я понимаю! – воскликнул тот. – Ты всегда такое место найдёшь, что ни одна собака не догадается!
По словам одного из сидевших в соседней комнате, дело происходило так. – Двадцать пять тысяч – хорошие деньги, – говорил Гапон. – А потом Рачковский прибавит ещё. Нужно сперва выдать четырех человек из «Боевой организации».
– А если мои товарищи узнают? – спросил Рутенберг.
– Они ничего не узнают. Поверь мне, Рачковский – такой умный человек, что он сумеет все это устроить. Уж на него можно положиться.
Свидетель из соседней комнаты разбирал не весь разговор, но и этого было достаточно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161