В конце 1899 года около 60 человек объединились, наконец, в «Рабочую партию политического объединения России». Из-за границы в помощь повой партии явился Розенберг, и вот уже выходит в Минске брошюра под названием «Свобода» – о программе партии и принципах её организации.
«Мы знаем, в чем спасение: наш идеал – не буржуазная Франция, не конституционная монархия Англии, а социалистический строй… Вступая в бой во имя достижения социалистического строя, мы начинаем широкую пропаганду идей социализма и обнажаем оружие, которое не выпустим до тех пор, пока не будет пробита брешь в толстой стене, закоснелой в насилии и произволе русской деспотии… Направляя свои удары на членов правительствующей группы, мы имеем в виду: ударить прежде всего сподвижников царизма – тех представителей власти, которые непосредственно заинтересованы в поддержании существующего деспотического строя…»
У партии появились группы в Житомире, Бердичеве, Двинске, Белостоке. Последняя решила заявить о себе террористической акцией – убить виленского губернатора фон Валя, наказавшего участников демонстрации в Вильно розгами. Но акцию опередил одиночка Гирш Леккерт, стрелявший в губернатора. Фон Валь остался жив, а Леккерта повесили. Губернатор с террористами не церемонился. Они его, в свою очередь, ненавидели. Полякам к тому же он был знаком как усмиритель восстания 1863 года. После Вильны фон Валь стал товарищем министра внутренних дел, командиром отдельного корпуса жандармов, позже – петербургским градоначальником.
В 1900 году типографию арестовали, минская группа была разгромлена. Отдельные группы в других городах сохранились до лета 1902 года, когда они вошли в «Партию социалистов-революционеров».
Большое влияние на жизнь «Рабочей партии политического освобождения» оказывали живущие в то время в Минске Брешко-Брешковская и Гершуни.
Екатерина Брешко-Брешковская, прозванная в 20-х годах «бабушкой русской революции», родилась на Витебщине в семье отставного поручика в 1844 году. Получила домашнее образование, работала в уездном земстве и народной школе, организованной отцом. В 1873 году она сблизилась с бакунинцами Киева. Оставив семью и своего четырехмесячного ребёнка, Брешко-Брешковская участвовала в «киевской коммуне»; летом, называясь Фёклой Косой, она «ушла в народ» подготавливать крестьянские бунты. За участие в народническом движении арестована. Под следствием Брешко-Брешковская написала «Воспоминания пропагандистки». Второй раз её арестовали как члена «Народной воли» в 1891 году и выслали в Сибирь. Освободившись по амнистии в 1896 году, она объездила около 30 губерний, собирая террористические силы. В 1903 году Брешко-Брешковская уехала в Швейцарию, потом в США, где читала лекции о борьбе с русским правительством. В мае 1905 года она возвращается, состоит членом ЦК партии социал-революционеров, много занимается её делами. В 1907 году Брешко-Брешковскую арестовывают. Два года в Петропавловской крепости, потом ссылка на поселение в Сибирь, неудачный побег, о котором писали все газеты. После февральского переворота Брешко-Брешковская поселилась в Петрограде, выступала в эсеровской печати, требуя продолжения войны с Германией и поддерживая Керенского. С лета 1918 года – она в Сибири с бе-лочехами, с 1919 – в Америке. В 1920 году Брешко-Брешковская поселилась под Прагой, где и умерла в 90 лет. В советской печати фигура Брешко-Брешковской замалчивалась, а человек она была, конечно, незаурядный.
Иван Бунин вспоминал в своих дневниках, как мужики, сидящие на завалинке летом семнадцатого, рассуждают о политике. Разговор идёт о «бабушке русской революции». Хозяин избы размеренно повествует:
«Я про эту бабку давно слышу. Прозорливица, это правильно. За пятьдесят лет, говорят, все эти дела предсказала. Ну, только избавь Бог, до чего страшна: толстая, сердитая, глазки маленькие, пронзительные, – я её портрет в фельетоне видел. Сорок два года в остроге на цепи держали, а уморить не могли, ни днём, ни ночью не отходили, а не устерегли: в остроге и ухитрилась миллион нажить! Теперь народ под свою власть скупает, землю сулит, на войну обещает не брать. А мне какая корысть под неё идти?..»
Чёрную память о себе оставил Гершуни.
Герш Исаак Ицков, он же Григорий Гершуни, родился в семье еврея-арендатора в 1870 году. Поучившись немного в шавельской гимназии, он поступил аптекарским учеником к своему дяде в Старой Руссе, а потом со званием аптекарского ученика определился в Киевский университет для соискания степени провизора. На фармацевтических курсах он сразу выдвинулся среди других слушателей, и его выбрали в старосты. Гершуни вошёл в совет старост и в союзный совет. Два киевских года были довольно насыщены: Гершуни познакомился с социалистическими идеями и даже подвергся первому своему краткому аресту. Получив степень провизора (а ведь провизором был, кстати, и Ягода), Гершуни поработал немного в Москве на курсах бактериологии и в Институте экспериментальной медицины. В 1898 году он приезжает в Минск и открывает там химико-бактериологический кабинет.
К этому времени Гершуни представлял собой типичного социалиста, решившего бороться с правительством для начала легальными методами. Он организовал начальную школу для еврейских мальчиков, при ней вечерние курсы для взрослых. Круг его знакомств среди местного населения разрастался, это позволило Гершуни начать революционную работу. Ему удалось устроить мастерскую станков для нелегальных типографий, создать паспортное бюро, переброску через границу и пр. Он помогал распространению нелегальной литературы, ввозимой из-за границы. Тогда же Гершуни знакомится с вернувшейся после 25-летней ссылки Брешко-Брешковской, поселившейся в Минске. Пользуясь авторитетом Гальперина, они по существу руководят новой партией. Программа «Свобода», собственно, написана Гершуни. Он первый стал возбуждать еврейскую молодёжь, подбирать людей, в будущем готовых к терактам.
После минских арестов Гершуни с другими членами «Рабочей партии» привезли в Москву, где его допрашивал начальник Московского охранного отделения Зубатов. Тот знал, чем занимался Гершуни в Минске, фактов было достаточно, чтобы замаячила Сибирь. И Зубатов повёл с ним долгие беседы, вынуждая Гершуни раз за разом каяться в содеянном. Зубатов был истовым монархистом. Он полагал, что самодержавие, давшее России силу, величие, – единственная форма русского существования. «Без царя не бывать России, – говаривал он подчинённым, – счастье и величие России в её государях и их работе… Так будет и дальше. Те, кто идут против монархии в России, – идут против России, с ними надо бороться не на жизнь, а на смерть». Не взгляды ли Зубатова на еврейский вопрос, политику правительства и самодержавие повлияли на Гершуни бросить легальную просветительскую деятельность и уйти целиком в террор?
Зубатов тогда не разобрался в Гершуни, видя в нем лишь культурника, и отпустил его. В начале 1901 года Гершуни покидает Минск и посвящает себя террору. Он побывал в Нижнем, Самаре, Саратове, Воронеже и других городах средней России, которых Гершуни практически не знал.
Спустя полтора года в письме к знакомой он писал:
«Вы знаете, я далеко не аскет, совершенно не способен отрекаться от радостей жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161
«Мы знаем, в чем спасение: наш идеал – не буржуазная Франция, не конституционная монархия Англии, а социалистический строй… Вступая в бой во имя достижения социалистического строя, мы начинаем широкую пропаганду идей социализма и обнажаем оружие, которое не выпустим до тех пор, пока не будет пробита брешь в толстой стене, закоснелой в насилии и произволе русской деспотии… Направляя свои удары на членов правительствующей группы, мы имеем в виду: ударить прежде всего сподвижников царизма – тех представителей власти, которые непосредственно заинтересованы в поддержании существующего деспотического строя…»
У партии появились группы в Житомире, Бердичеве, Двинске, Белостоке. Последняя решила заявить о себе террористической акцией – убить виленского губернатора фон Валя, наказавшего участников демонстрации в Вильно розгами. Но акцию опередил одиночка Гирш Леккерт, стрелявший в губернатора. Фон Валь остался жив, а Леккерта повесили. Губернатор с террористами не церемонился. Они его, в свою очередь, ненавидели. Полякам к тому же он был знаком как усмиритель восстания 1863 года. После Вильны фон Валь стал товарищем министра внутренних дел, командиром отдельного корпуса жандармов, позже – петербургским градоначальником.
В 1900 году типографию арестовали, минская группа была разгромлена. Отдельные группы в других городах сохранились до лета 1902 года, когда они вошли в «Партию социалистов-революционеров».
Большое влияние на жизнь «Рабочей партии политического освобождения» оказывали живущие в то время в Минске Брешко-Брешковская и Гершуни.
Екатерина Брешко-Брешковская, прозванная в 20-х годах «бабушкой русской революции», родилась на Витебщине в семье отставного поручика в 1844 году. Получила домашнее образование, работала в уездном земстве и народной школе, организованной отцом. В 1873 году она сблизилась с бакунинцами Киева. Оставив семью и своего четырехмесячного ребёнка, Брешко-Брешковская участвовала в «киевской коммуне»; летом, называясь Фёклой Косой, она «ушла в народ» подготавливать крестьянские бунты. За участие в народническом движении арестована. Под следствием Брешко-Брешковская написала «Воспоминания пропагандистки». Второй раз её арестовали как члена «Народной воли» в 1891 году и выслали в Сибирь. Освободившись по амнистии в 1896 году, она объездила около 30 губерний, собирая террористические силы. В 1903 году Брешко-Брешковская уехала в Швейцарию, потом в США, где читала лекции о борьбе с русским правительством. В мае 1905 года она возвращается, состоит членом ЦК партии социал-революционеров, много занимается её делами. В 1907 году Брешко-Брешковскую арестовывают. Два года в Петропавловской крепости, потом ссылка на поселение в Сибирь, неудачный побег, о котором писали все газеты. После февральского переворота Брешко-Брешковская поселилась в Петрограде, выступала в эсеровской печати, требуя продолжения войны с Германией и поддерживая Керенского. С лета 1918 года – она в Сибири с бе-лочехами, с 1919 – в Америке. В 1920 году Брешко-Брешковская поселилась под Прагой, где и умерла в 90 лет. В советской печати фигура Брешко-Брешковской замалчивалась, а человек она была, конечно, незаурядный.
Иван Бунин вспоминал в своих дневниках, как мужики, сидящие на завалинке летом семнадцатого, рассуждают о политике. Разговор идёт о «бабушке русской революции». Хозяин избы размеренно повествует:
«Я про эту бабку давно слышу. Прозорливица, это правильно. За пятьдесят лет, говорят, все эти дела предсказала. Ну, только избавь Бог, до чего страшна: толстая, сердитая, глазки маленькие, пронзительные, – я её портрет в фельетоне видел. Сорок два года в остроге на цепи держали, а уморить не могли, ни днём, ни ночью не отходили, а не устерегли: в остроге и ухитрилась миллион нажить! Теперь народ под свою власть скупает, землю сулит, на войну обещает не брать. А мне какая корысть под неё идти?..»
Чёрную память о себе оставил Гершуни.
Герш Исаак Ицков, он же Григорий Гершуни, родился в семье еврея-арендатора в 1870 году. Поучившись немного в шавельской гимназии, он поступил аптекарским учеником к своему дяде в Старой Руссе, а потом со званием аптекарского ученика определился в Киевский университет для соискания степени провизора. На фармацевтических курсах он сразу выдвинулся среди других слушателей, и его выбрали в старосты. Гершуни вошёл в совет старост и в союзный совет. Два киевских года были довольно насыщены: Гершуни познакомился с социалистическими идеями и даже подвергся первому своему краткому аресту. Получив степень провизора (а ведь провизором был, кстати, и Ягода), Гершуни поработал немного в Москве на курсах бактериологии и в Институте экспериментальной медицины. В 1898 году он приезжает в Минск и открывает там химико-бактериологический кабинет.
К этому времени Гершуни представлял собой типичного социалиста, решившего бороться с правительством для начала легальными методами. Он организовал начальную школу для еврейских мальчиков, при ней вечерние курсы для взрослых. Круг его знакомств среди местного населения разрастался, это позволило Гершуни начать революционную работу. Ему удалось устроить мастерскую станков для нелегальных типографий, создать паспортное бюро, переброску через границу и пр. Он помогал распространению нелегальной литературы, ввозимой из-за границы. Тогда же Гершуни знакомится с вернувшейся после 25-летней ссылки Брешко-Брешковской, поселившейся в Минске. Пользуясь авторитетом Гальперина, они по существу руководят новой партией. Программа «Свобода», собственно, написана Гершуни. Он первый стал возбуждать еврейскую молодёжь, подбирать людей, в будущем готовых к терактам.
После минских арестов Гершуни с другими членами «Рабочей партии» привезли в Москву, где его допрашивал начальник Московского охранного отделения Зубатов. Тот знал, чем занимался Гершуни в Минске, фактов было достаточно, чтобы замаячила Сибирь. И Зубатов повёл с ним долгие беседы, вынуждая Гершуни раз за разом каяться в содеянном. Зубатов был истовым монархистом. Он полагал, что самодержавие, давшее России силу, величие, – единственная форма русского существования. «Без царя не бывать России, – говаривал он подчинённым, – счастье и величие России в её государях и их работе… Так будет и дальше. Те, кто идут против монархии в России, – идут против России, с ними надо бороться не на жизнь, а на смерть». Не взгляды ли Зубатова на еврейский вопрос, политику правительства и самодержавие повлияли на Гершуни бросить легальную просветительскую деятельность и уйти целиком в террор?
Зубатов тогда не разобрался в Гершуни, видя в нем лишь культурника, и отпустил его. В начале 1901 года Гершуни покидает Минск и посвящает себя террору. Он побывал в Нижнем, Самаре, Саратове, Воронеже и других городах средней России, которых Гершуни практически не знал.
Спустя полтора года в письме к знакомой он писал:
«Вы знаете, я далеко не аскет, совершенно не способен отрекаться от радостей жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161