«Хоть и говорят, что провокация есть своего рода палка о двух концах, но ведь об этом только говорят. И палка до сих пор бьёт всё одним и тем же концом – бьёт по партии. Провокация есть палка о двух концах. И Азеф – это есть удар по партии, удар одним концом палки. Так пусть же ударит другой конец той же палки. Палка о двух концах: так пусть честный сильный волей человек смело возьмёт эту палку для удара другим концом». Таков теоретический вывод Петрова. А за ним следует и практический: «и я беру эту палку». Он решает стать «провокатором-революционером». «Я взял на себя смелость встать на путь, до сих пор не практиковавшийся партией, взял на себя смелость взять палку провокации, – описывал он своё тогдашнее настроение, – потому что это нужно, я должен это сделать и я верю, что я сумею, смогу, в силах сделать это». «Я партию люблю, я предан делу революции, я отдал делу освободительного движения все свои силы, способности, знания и жизнь: теперь я отдаю ему и свою честь». И решив так, он «ни на минуту не сомневался в правоте и целесообразности своих действий». Он строит широкие планы: добиться доверия, стать крупной фигурой, большим «провокатором», чтобы открыть весь механизм полицейского сыска, чтобы, узнать все пути, какими тайная полиция получает свои сведения, узнать главнейших провокаторов и выдать их всех партии.
Он думает ещё о большем: узнав, что царь едет в Полтаву на празднества, он мечтает быть в качестве охранника там, чтобы выбрать момент, отомстить за подавленную революцию Николаю II.
Внешняя обстановка, по-видимому, благоприятствовала тому, чтобы стать «видным провокатором». Петров был арестован, как нелегальный под фамилией Филатова. Его поведение с жандармами, его израненные ноги, его упорное скрывание своего настоящего имени – всё это заставляло их думать, что они имеют дело с бывалым человеком. Производятся различные попытки установить его имя. Сначала ему заявляют, что его открыли: он – Лещатников. Петров не возражает, но и не подтверждает. Жандармы не успокаиваются. Через некоторое время по некоторым данным и фотографии они решают, что он бывший офицер Севастопольского гарнизона Андрей Ясненко, судившийся в Севастополе и сосланный в каторгу, но бежавший и скрывшийся бесследно из Александровской каторжной тюрьмы. Это открытие жандармов совпало со временем, когда Петров окончательно решил выполнить свой план.
В марте 1909 года он делает начальнику Саратовского жандармского управления, полковнику Семигановскому, и начальнику Саратовского охранного отделения, ротмистру Мартынову заявление о своём желании перейти на службу в полицию. Обе стороны ставят условия. Петров требует, чтобы за это освободили всех арестованных одновременно с ним – Минора, Бартольда и др. Мотивирует он это тем, что, во-первых, они близкие его друзья и он не сможет отделаться от неприятного чувства, если они будут в тюрьме, а во-вторых, если они будут на воле, то у него сразу образуется в революционных кругах группа вполне верящих и близких ему товарищей, через которых ему легче будет узнавать все, что он сам почему-либо узнать не мог бы. Жандармы после споров и пререканий соглашаются выпустить под залог или поручительство всех, за исключением Минора, но со своей стороны требуют, чтобы он письменно заявил о своём желании вступить на службу и в качестве доказательства своей искренности выдал им наиболее важные дела, известные ему в данный момент. В награду ему предлагают свободу и 300 руб. в месяц жалования. После долгих разговоров торг наконец заключается, и 21 марта Петров выдаёт полковнику Семигановскому бумагу, где, признавая себя Андреем Ясненко, для большего поднятия своего значения «сознаётся», что «сфера его деятельности боевая», что «Савинков ему предлагал работать совместно в Северном боевом отряде», но он отказался, предпочитая самостоятельно организовать боевые дружины в Поволжье. Затем он делает ряд фиктивных выдач о планах покушения и тому подобное и мерах их предупреждения и, в заключение, заявляет о своём желании поступить на службу.
Семигановский и Мартынов торжествовали и не скрывали своего торжества. В минуту дружественной откровенности Мартынов признаётся, что без хорошего провокатора невозможно сделать карьеры, что только там, где есть «солидные сотрудники», и выдвигаются жандармы. Больше того, даже степень власти того или другого начальника местного жандармского или охранного отделения измеряется «солидностью» имеющихся сотрудников. И те начальники жандармских управлений, у которых в данный момент такого козыря в руках нет, не теряя официально своей самостоятельности, по существу, как в былое время захудалые удельные князья, попадают во власть своего более счастливого соседа, который начинает княжить и владеть на их территории. Словом, «солидный сотрудник» – это успех, это повышение, награды, бесконтрольные суммы, власть. Семигановский спешит к губернатору Татищеву порадовать его своей новостью. И все сообща, ввиду особливой важности «сотрудника», решают при посредстве его выслужиться перед высшим начальством. Забрав бумагу Петрова, полковник Семигановский едет в Петербург в Департамент полиции, а, главное, к «самому» Герасимову, «нашему начальнику», «сильнейшему человеку», – ударить челом своим приобретением. Через несколько дней он возвращается с известием, что Петрова «требуют» в Петербург.
В Петербурге Петрова всё время держат в охранном отделении, в какой-то роскошно обставленной комнате. Он «почётный» заключённый. Он попадает в руки к «самому» Герасимову и его подручному Доброскокову. Начинаются снова переговоры об «условиях», а наряду с этим идёт неустанное наблюдение и изучение нового будущего сотрудника. Условия Петрова об освобождении его товарищей, а в особенности Минора, признаются неприемлемыми. Вместе с этим в Герасимове всё время живёт какое-то подозрение. Он всматривается и изучает Петрова, пытается прочесть у него на лице истинные помыслы и цели. Однажды во время какого-то «дружественного» разговора Герасимов вдруг быстро поднимается, берёт Петрова за руку и подводит к зеркалу. «Смотрите, – говорит он и поясняет: – Вы мне нравитесь, очень. Но вы смотрите, глаза, глаза: они лгут». Начинает подниматься подозрение и относительно его личности: точно ли он офицер Ясненко, а не другой…
После долгих мытарств ему всё же удалось добиться доверия Герасимова. Он стал важным секретным сотрудником, его прочили в заместители Азефа. Но чем больше он входил в круг своих новых обязанностей, тем больше и сильнее чувствовал своё "глубочайшее заблуждение, непонимание и даже величайшую ошибку. Он понял всю «неприемлемость и недопустимость» своих действий, он понимал, что возврата в партию ему нет. И, явившись в комитет, он просит товарищей только об одном: «поверить в его искренность и разрешить ему, дать возможность искупить свою вину, доказать чистоту своих намерений – убить генерала Герасимова». Согласие партии было дано.
И в Петербурге совершенно самостоятельно, без всякой помощи составляет план, делает все приготовления и в ночь с 8 на 9 декабря производит покушение. Герасимова он, очевидно, не мог встретить: убитым оказался его ближайший помощник и заместитель, полковник Карпов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161
Он думает ещё о большем: узнав, что царь едет в Полтаву на празднества, он мечтает быть в качестве охранника там, чтобы выбрать момент, отомстить за подавленную революцию Николаю II.
Внешняя обстановка, по-видимому, благоприятствовала тому, чтобы стать «видным провокатором». Петров был арестован, как нелегальный под фамилией Филатова. Его поведение с жандармами, его израненные ноги, его упорное скрывание своего настоящего имени – всё это заставляло их думать, что они имеют дело с бывалым человеком. Производятся различные попытки установить его имя. Сначала ему заявляют, что его открыли: он – Лещатников. Петров не возражает, но и не подтверждает. Жандармы не успокаиваются. Через некоторое время по некоторым данным и фотографии они решают, что он бывший офицер Севастопольского гарнизона Андрей Ясненко, судившийся в Севастополе и сосланный в каторгу, но бежавший и скрывшийся бесследно из Александровской каторжной тюрьмы. Это открытие жандармов совпало со временем, когда Петров окончательно решил выполнить свой план.
В марте 1909 года он делает начальнику Саратовского жандармского управления, полковнику Семигановскому, и начальнику Саратовского охранного отделения, ротмистру Мартынову заявление о своём желании перейти на службу в полицию. Обе стороны ставят условия. Петров требует, чтобы за это освободили всех арестованных одновременно с ним – Минора, Бартольда и др. Мотивирует он это тем, что, во-первых, они близкие его друзья и он не сможет отделаться от неприятного чувства, если они будут в тюрьме, а во-вторых, если они будут на воле, то у него сразу образуется в революционных кругах группа вполне верящих и близких ему товарищей, через которых ему легче будет узнавать все, что он сам почему-либо узнать не мог бы. Жандармы после споров и пререканий соглашаются выпустить под залог или поручительство всех, за исключением Минора, но со своей стороны требуют, чтобы он письменно заявил о своём желании вступить на службу и в качестве доказательства своей искренности выдал им наиболее важные дела, известные ему в данный момент. В награду ему предлагают свободу и 300 руб. в месяц жалования. После долгих разговоров торг наконец заключается, и 21 марта Петров выдаёт полковнику Семигановскому бумагу, где, признавая себя Андреем Ясненко, для большего поднятия своего значения «сознаётся», что «сфера его деятельности боевая», что «Савинков ему предлагал работать совместно в Северном боевом отряде», но он отказался, предпочитая самостоятельно организовать боевые дружины в Поволжье. Затем он делает ряд фиктивных выдач о планах покушения и тому подобное и мерах их предупреждения и, в заключение, заявляет о своём желании поступить на службу.
Семигановский и Мартынов торжествовали и не скрывали своего торжества. В минуту дружественной откровенности Мартынов признаётся, что без хорошего провокатора невозможно сделать карьеры, что только там, где есть «солидные сотрудники», и выдвигаются жандармы. Больше того, даже степень власти того или другого начальника местного жандармского или охранного отделения измеряется «солидностью» имеющихся сотрудников. И те начальники жандармских управлений, у которых в данный момент такого козыря в руках нет, не теряя официально своей самостоятельности, по существу, как в былое время захудалые удельные князья, попадают во власть своего более счастливого соседа, который начинает княжить и владеть на их территории. Словом, «солидный сотрудник» – это успех, это повышение, награды, бесконтрольные суммы, власть. Семигановский спешит к губернатору Татищеву порадовать его своей новостью. И все сообща, ввиду особливой важности «сотрудника», решают при посредстве его выслужиться перед высшим начальством. Забрав бумагу Петрова, полковник Семигановский едет в Петербург в Департамент полиции, а, главное, к «самому» Герасимову, «нашему начальнику», «сильнейшему человеку», – ударить челом своим приобретением. Через несколько дней он возвращается с известием, что Петрова «требуют» в Петербург.
В Петербурге Петрова всё время держат в охранном отделении, в какой-то роскошно обставленной комнате. Он «почётный» заключённый. Он попадает в руки к «самому» Герасимову и его подручному Доброскокову. Начинаются снова переговоры об «условиях», а наряду с этим идёт неустанное наблюдение и изучение нового будущего сотрудника. Условия Петрова об освобождении его товарищей, а в особенности Минора, признаются неприемлемыми. Вместе с этим в Герасимове всё время живёт какое-то подозрение. Он всматривается и изучает Петрова, пытается прочесть у него на лице истинные помыслы и цели. Однажды во время какого-то «дружественного» разговора Герасимов вдруг быстро поднимается, берёт Петрова за руку и подводит к зеркалу. «Смотрите, – говорит он и поясняет: – Вы мне нравитесь, очень. Но вы смотрите, глаза, глаза: они лгут». Начинает подниматься подозрение и относительно его личности: точно ли он офицер Ясненко, а не другой…
После долгих мытарств ему всё же удалось добиться доверия Герасимова. Он стал важным секретным сотрудником, его прочили в заместители Азефа. Но чем больше он входил в круг своих новых обязанностей, тем больше и сильнее чувствовал своё "глубочайшее заблуждение, непонимание и даже величайшую ошибку. Он понял всю «неприемлемость и недопустимость» своих действий, он понимал, что возврата в партию ему нет. И, явившись в комитет, он просит товарищей только об одном: «поверить в его искренность и разрешить ему, дать возможность искупить свою вину, доказать чистоту своих намерений – убить генерала Герасимова». Согласие партии было дано.
И в Петербурге совершенно самостоятельно, без всякой помощи составляет план, делает все приготовления и в ночь с 8 на 9 декабря производит покушение. Герасимова он, очевидно, не мог встретить: убитым оказался его ближайший помощник и заместитель, полковник Карпов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161