Босяк. «Один из самых старых представителей партийного подполья в области центрального промышленного района. Большевик-примиренец. Находится в связи с их лидером».
Московская «охранка» всеми возможными способами пыталась завербовать побольше агентов. Так, когда А.П.Голубков в 1909 году сидел в камере Московского охранного отделения, то обратил внимание на вывешенное объявление, где перечислялись расценки за доносы на революционеров. Они начинались с пяти рублей.
Жуиры и психологи
С 1898 года стало замечаться оживление в революционной среде, и тогда Департамент полиции признал необходимым выделить из делопроизводства, ведавшего политическим розыском, особый отдел, во главе которого был поставлен Л.А.Ратаев, но всеми делами в основном занимался М.И.Гурович, известный под кличкой Харьковцева. Гурович был огромного роста, с усами и бакенбардами, представительный мужчина. Он некогда являлся секретным сотрудником, но когда революционеры заподозрили его, перешёл на официальную службу в департамент, постоянно опасаясь мести со стороны партии. Рыжий цвет его волос превратился в чёрный, что вместе с чёрным пенсне изменило наружность Гуровича. Ему было неприятно, когда его принимали за еврея: «Никак не выходит у меня румынская внешность» – это было его чувствительным местом. Все, вместе взятое, выработало в этом человеке подход к людям с заведомой подозрительностью и мнительностью, которые он прикрывал резкостью и холодностью. Тонкий психолог, проницательный розыскной работник, категоричный в своих требованиях и логично подходящий к сложным вопросам, он выдвинулся в ряды заметных чиновников того времени. К жандармским офицерам он сумел подойти с большим тактом и как техник розыскной политической работы был популярен. Закончил он свою карьеру управляющим канцелярией политического розыска на Кавказе. Все его доклады с вниманием читались в Петербурге. Гурович доказывал, что в случае проигранной войны с Японией в России начнутся массовые революционные выступления. Он за год до 1905-го нарисовал такую картину, что этот доклад стал для министра Дурново основой сначала подготовительной работы, а затем и всех его распоряжений при подавлении первой революции.
В быту Гурович был приятным собеседником и хлебосольным хозяином. В 1905 году он показал себя отважным человеком, разгуливая по улицам Ростова, где свистели пули. Гурович был награждён орденом св. Владимира, одно время исполнял обязанности начальника Петербургского охранного отделения. В 1915 году умер в Евпатории от чахотки.
У руководителей политического розыска, сидевших в Департаменте полиции, был свой идеал жандармского жития, и, несомненно, несоответствие действительности идеалу претило отцам сыска. Для жандармов провинившихся у них были наготове выговоры и взыскания. Какой, например, образ жизни свойственен начальнику охранного отделения? Во всяком случае, не такой как у начальника Нижегородской «охранки». Директор департамента выговаривал ему:
«По имеющимся у меня сведениям, Вы посещаете нижегородский „бюрократический клуб“ и проводите вечера за игрой в карты. Принимая во внимание, что занятие политическим розыском совершенно несовместимо с препровождением вечеров за карточной игрой, имею честь уведомить Ваше высокоблагородие, что в случае дальнейшего появления Вашего в местных клубах, я буду поставлен в необходимость обсудить вопрос о соответствии Вами занимаемой должности».
Но этот выговор не подействовал на жизнерадостного начальника. Прошёл год и директор департамента опять писал ему:
«Несмотря на предупреждение, Вы, по имеющимся у меня, данным, продолжаете вести образ жизни, не соответствующий занимаемой Вами должности начальника охранного отделения, а именно: продолжаете посещать клубы, ведёте там азартные игры в карты; имея беговую лошадь, принимаете участие в состязаниях, причём даже не скрываете в беговых программах, что лошадь эта принадлежит именно Вам. Вследствие сего вновь требую, чтобы Вы прекратили карточную игру, участие в бегах и вообще не афишировали себя. Учтите, что больше никаких предупреждений не последует».
Это письмо последовало после ревизии Нижегородского охранного отделения. Любопытно, что ревизор получил сведения о «несоответствующем образе жизни» жандармского офицера от губернатора, которым был в то время знаменитый Алексей Хвостов, позже министр, затем при Временном правительстве привлечённый к суду за растрату казённых денег, Хвостов, прославившийся своими авантюрами с Белецким, Ржевским и тд.
Это он, Хвостов, сетовал, что начальник «охранки» ведёт образ жизни, не соответствующий его конспиративным служебным обязанностям, пользуется совершенно непристойной для своего звания «популярностью» в городе, ибо имеет собственный выезд, который охотно демонстрирует обывателям города, выезжая в определённые часы на «катанья» по главным улицам.
Хвостов, по его собственным словам, «отнюдь не осуждал бы личной жизни подполковника, если бы только она не мешала, с одной стороны, нормальной работе местной полиции по надзору за азартными играми в местных клубах, а во-вторых, и главным образом, если бы увлечение подполковника широкой общественной жизнью не отражалось на интенсивности и продуктивности работы охранного отделения».
Хвостов жаловался на помехи, которая создаёт широкая общественная жизнь начальника охранного отделения. Помехи тоже любопытны. Конечно, Хвостов-губернатор боролся с азартными играми (испокон века все администраторы этим занимаются), но вот прикажет он полиции произвести внезапную проверку в клубах, а ему и докладывают, что в числе игроков находятся начальник жандармского управления и начальник охранного отделения. Но последний, несмотря на выговоры и предупреждения, не смог изменить образа жизни, который казался столь предосудительным его начальству. Он позволил себе выступить в том же «бюрократическом клубе» в роли мелодекламатора. Это было уже совсем возмутительно, и командир корпуса жандармов высказал самое категорическое осуждение артистическим опытам своего подчинённого. Объяснения последнего – совершенно исключительная дискуссия на тему о жандармском поведении: «Я действительно, по просьбе собравшейся публики, состоявшей исключительно из моих знакомых, прочёл два стихотворения Апухтина. Наряду с этим некоторые из присутствующих пели, играли на разных инструментах, так что составился импровизированный литературно-музыкальный вечер без всякой программы, даже без наличности эстрады, которая обычно устраивается, если концерт подготовлен и носит более официальный характер. Самый вечер являлся также обыкновенным, и даже не было установлено платы за места или за вход. Последнее обстоятельство весьма существенно, так как по законоположениям и разъяснениям военного министерства офицеры имеют право участвовать не только в концертах, но и в спектаклях, если они бесплатны. Приказами по отдельному корпусу жандармов также не установлено ограничений для офицеров корпуса по поводу выступлений, разрешаемых офицерам русской армии вообще. Я полагал поэтому, что не нарушал своим чтением никаких правил».
На этом объяснения не заканчиваются.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161