Он умер в нищете.
Произвести тщательный розыск
В начале 17б4 года место Глебова занял князь А.А.Вяземский (1727 – 1793). Секретным указом в феврале 17б4 года ему велено было заведовать совместно с Н.И.Ланиным тайными делами. При вступлении в должность князь Вяземский получил от императрицы собственноручное «секретнейшее наставление». Никаких указаний относительно предстоящей ему деятельности в Тайной экспедиции князь Вяземский в этом наставлении не получил. Назначение Вяземского в генерал-прокурорскую должность, говорит биограф П.Иванов, долго удивляло современников. Вот что говорит Порошин в дневнике своём: «Никита Иванович Панин долго изволил разговаривать со мною о нынешнем генерал-прокуроре князе Вяземском и удивляется, как фортуна его в это место поставила; упоминаемо тут было о разных случаях, которые могут оправдать сие удивление». «Ваше Величество, делаете чудеса, – говаривал потом Румянцев, – из обыкновенного квартирмейстера у Вас вышел государственный человек».
С отзывом о князе Вяземском Н.И.Панина сходится, по существу, характеристика А.М.Тургенева, сделанная, однако, в более резкой форме.
«Скажут, – пишет в своих записках Тургенев, – что и при Екатерине видали людей со свинцовыми головами на важных государственных местах, например, генерал-прокурор князь Вяземский, от которого, по тогдашней организации управления империи, всё зависело. Согласен, все знали, что Вяземский был человек с осиновым рассудком. По каким уважениям, по каким расчётам Екатерина держала Вяземского на столь важном посту в государстве – угадать и объяснить трудно, скажу – решительно невозможно».
Д. Бантыш-Каменский в «Словаре достопамятных людей русской земли» характеризовал Вяземского более мягко и осторожно: «Князь Вяземский отличался верностью своею престолу, бескорыстием, был чрезвычайно трудолюбив, умел избирать достойных помощников; враг роскоши, но скуп и завистлив, как отзывались о нём современники. В его петербургском доме находилась Тайная экспедиция, и он часто присутствовал при допросах».
Таким образом, князь Вяземский был настоящей посредственностью, но, очевидно, именно такой человек и нужен был императрице Екатерине, как глава политического розыска. Целых 30 лет он выполнял эту роль. Императрица Екатерина считала князя Вяземского своим учеником и после его смерти была в большом затруднении, кого сделать приёмником. А.В.Храповицкий в своём «Дневнике»,чв записи 9 января 1790 года говорит: «По болезни ген. – прокурора приказано всем правителям экспедиций ходить с докладами. Я (т. е. императрица) его должности разделю четверым, как после Баура. Знаешь ли, что ни из князей Голицыных, ни Долгоруких нельзя сделать ген. – прокурора? У них множество своих процессов. Жаль князя Вяземского, он мой ученик, и сколько я за него выдержала, все называли его дураком». 17 сентября 1792 года Екатерина, уволив от должности Вяземского, тогда же поручила эту должность «на краткое время» А.Н.Самойлову. Своим назначением он был обязан князю ГА.Потёмкину, на родной сестре которого был женат его отец, сенатор Николай Борисович. В 1795 году был пожалован графом. Меньше чем через месяц после вступления на престол императора Павла он был заменён на посту генерал-прокурора князем Алексеем Борисовичем Куракиным. «По отзыву современников, – пишет П.Иванов, – граф А.Н.Самойлов был храбрый и честный человек, но мало сведущий в делах гражданских». Нелестный отзыв дал о нём граф Ф.В.Растопчин, очень его не любивший. В письме к графу С.Р.Воронцову по поводу назначения Самойлова генерал-прокурором он писал: «Вы разделяете удивление всей России по поводу назначения графа Самойлова ген. – прокурором… Этот граф Самойлов, если удержится на своём месте, наделает много хлопот императрице; но она хочет сделать из него подобие князя Потёмкина хоть по наружности, тем более, что ненавидит всех его родных, а его считает благородным человеком, что и справедливо».
Позже в Тайной экспедиции появились новые лица. В 1794 году дела стал приводить в порядок А.С.Макаров. Эти дела после Шешковского оказались в большом «неустройстве», и Макарову понадобилось несколько месяцев. Макаров вступил в службу в 1759 году, был секретарём при рижском генерал-губернаторе Броуне, а потом служил в Петербурге при генерал-прокуроре Самойлове. При императоре Павле он был начальником Тайной экспедиции. Ермолов отзывался о нём как о человеке «благороднейшем и великодушном».
В том же 1794 году в процессе В.В.Пассека и других процессах этого года фигурировал В.СПопов, бывший в течение многих лет правителем канцелярии князя Потёмкина, а потом состоявший при кабинете императрицы. Но, по-видимому, эти лица не изменили того порядка, который сложился в Тайной экспедиции при Шешковском и князе Вяземском: и порядок ведения следствий, и форма приговора, и приведение его в исполнение оставались прежними.
Таковы были люди, которым принадлежала руководящая роль в проведении политических процессов в последней трети XVII века. Всё это были посредственные фигуры, действовавшие по шаблону, по трафарету. Ни Глебов, ни князь Вяземский, ни Самойлов не были, что называется, государственными людьми, и потому деятельность их носила узкий, ведомственный характер. Поэтому и следствия, которые велись под их руководством, не ставили и не раскрывали принципиальных вопросов; всё внимание следователей было направлено обыкновенно на мелочные вопросы, имевшие, конечно, значение для судьбы узников Тайной экспедиции, но не представляющие общего интереса. Шешковский был незаурядной ищейкой, неразборчивым в средствах добывания сведений, нужных начальству. Его методы следствия были грубы, топорны. Принципиальная сторона поступков людей, попавших в его руки, Шешковского не интересовала. Конечно, крупной фигурой среди перечисленных был граф Н.И.Панин. Но по всем данным, руководящей роли в проведении политических процессов последней.трети XVIII века он не играл (за исключением дела Мировича). Включение его в решение вопросов по «тайным делам» было ловким тактическим шагом Екатерины.
Н. И.Панин был сторонником регентства Екатерины, и у него, видимо, было немало приверженцев в этом вопросе; мысль о том, что по достижении Павлом совершеннолетия власть должна перейти к нему, была очень живучей в 60-х и в начале 70-х годов. Екатерина не любила Панина и боялась. Сделав Панина членом коллегии Тайной экспедиции, Екатерина обезвреживала его. С другой стороны, его авторитетом прикрывалась деятельность учреждения, которое было так же непопулярно, как и Тайная канцелярия. Наконец, это был своего рода контроль над действиями генерал-прокуроров. Но, конечно, если бы Панин занялся, так сказать, вплотную делами Тайной экспедиции, он мог бы внести в постановку их немало принципиального. И по политическим, и по личным соображениям (современники считали его ленивым человеком) он этого не делал.
Центр всего делопроизводства Тайной экспедиции находился в Петербурге; в Москве был её филиал, непосредственно подчинённый московскому главнокомандующему. Императрица писала графу П.С.Салтыкову, что вследствие уничтожения Тайной канцелярии всё её делопроизводство переходит к Сенату и к его конторе в Москве. «Но, если бы их всем собранием производить, то была бы в том крайняя неудобность и затруднение, а иногда и такие между тем скаредные и вымышленные обстоятельства выходят, что к сведению многим персонам неблагопристойны».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161
Произвести тщательный розыск
В начале 17б4 года место Глебова занял князь А.А.Вяземский (1727 – 1793). Секретным указом в феврале 17б4 года ему велено было заведовать совместно с Н.И.Ланиным тайными делами. При вступлении в должность князь Вяземский получил от императрицы собственноручное «секретнейшее наставление». Никаких указаний относительно предстоящей ему деятельности в Тайной экспедиции князь Вяземский в этом наставлении не получил. Назначение Вяземского в генерал-прокурорскую должность, говорит биограф П.Иванов, долго удивляло современников. Вот что говорит Порошин в дневнике своём: «Никита Иванович Панин долго изволил разговаривать со мною о нынешнем генерал-прокуроре князе Вяземском и удивляется, как фортуна его в это место поставила; упоминаемо тут было о разных случаях, которые могут оправдать сие удивление». «Ваше Величество, делаете чудеса, – говаривал потом Румянцев, – из обыкновенного квартирмейстера у Вас вышел государственный человек».
С отзывом о князе Вяземском Н.И.Панина сходится, по существу, характеристика А.М.Тургенева, сделанная, однако, в более резкой форме.
«Скажут, – пишет в своих записках Тургенев, – что и при Екатерине видали людей со свинцовыми головами на важных государственных местах, например, генерал-прокурор князь Вяземский, от которого, по тогдашней организации управления империи, всё зависело. Согласен, все знали, что Вяземский был человек с осиновым рассудком. По каким уважениям, по каким расчётам Екатерина держала Вяземского на столь важном посту в государстве – угадать и объяснить трудно, скажу – решительно невозможно».
Д. Бантыш-Каменский в «Словаре достопамятных людей русской земли» характеризовал Вяземского более мягко и осторожно: «Князь Вяземский отличался верностью своею престолу, бескорыстием, был чрезвычайно трудолюбив, умел избирать достойных помощников; враг роскоши, но скуп и завистлив, как отзывались о нём современники. В его петербургском доме находилась Тайная экспедиция, и он часто присутствовал при допросах».
Таким образом, князь Вяземский был настоящей посредственностью, но, очевидно, именно такой человек и нужен был императрице Екатерине, как глава политического розыска. Целых 30 лет он выполнял эту роль. Императрица Екатерина считала князя Вяземского своим учеником и после его смерти была в большом затруднении, кого сделать приёмником. А.В.Храповицкий в своём «Дневнике»,чв записи 9 января 1790 года говорит: «По болезни ген. – прокурора приказано всем правителям экспедиций ходить с докладами. Я (т. е. императрица) его должности разделю четверым, как после Баура. Знаешь ли, что ни из князей Голицыных, ни Долгоруких нельзя сделать ген. – прокурора? У них множество своих процессов. Жаль князя Вяземского, он мой ученик, и сколько я за него выдержала, все называли его дураком». 17 сентября 1792 года Екатерина, уволив от должности Вяземского, тогда же поручила эту должность «на краткое время» А.Н.Самойлову. Своим назначением он был обязан князю ГА.Потёмкину, на родной сестре которого был женат его отец, сенатор Николай Борисович. В 1795 году был пожалован графом. Меньше чем через месяц после вступления на престол императора Павла он был заменён на посту генерал-прокурора князем Алексеем Борисовичем Куракиным. «По отзыву современников, – пишет П.Иванов, – граф А.Н.Самойлов был храбрый и честный человек, но мало сведущий в делах гражданских». Нелестный отзыв дал о нём граф Ф.В.Растопчин, очень его не любивший. В письме к графу С.Р.Воронцову по поводу назначения Самойлова генерал-прокурором он писал: «Вы разделяете удивление всей России по поводу назначения графа Самойлова ген. – прокурором… Этот граф Самойлов, если удержится на своём месте, наделает много хлопот императрице; но она хочет сделать из него подобие князя Потёмкина хоть по наружности, тем более, что ненавидит всех его родных, а его считает благородным человеком, что и справедливо».
Позже в Тайной экспедиции появились новые лица. В 1794 году дела стал приводить в порядок А.С.Макаров. Эти дела после Шешковского оказались в большом «неустройстве», и Макарову понадобилось несколько месяцев. Макаров вступил в службу в 1759 году, был секретарём при рижском генерал-губернаторе Броуне, а потом служил в Петербурге при генерал-прокуроре Самойлове. При императоре Павле он был начальником Тайной экспедиции. Ермолов отзывался о нём как о человеке «благороднейшем и великодушном».
В том же 1794 году в процессе В.В.Пассека и других процессах этого года фигурировал В.СПопов, бывший в течение многих лет правителем канцелярии князя Потёмкина, а потом состоявший при кабинете императрицы. Но, по-видимому, эти лица не изменили того порядка, который сложился в Тайной экспедиции при Шешковском и князе Вяземском: и порядок ведения следствий, и форма приговора, и приведение его в исполнение оставались прежними.
Таковы были люди, которым принадлежала руководящая роль в проведении политических процессов в последней трети XVII века. Всё это были посредственные фигуры, действовавшие по шаблону, по трафарету. Ни Глебов, ни князь Вяземский, ни Самойлов не были, что называется, государственными людьми, и потому деятельность их носила узкий, ведомственный характер. Поэтому и следствия, которые велись под их руководством, не ставили и не раскрывали принципиальных вопросов; всё внимание следователей было направлено обыкновенно на мелочные вопросы, имевшие, конечно, значение для судьбы узников Тайной экспедиции, но не представляющие общего интереса. Шешковский был незаурядной ищейкой, неразборчивым в средствах добывания сведений, нужных начальству. Его методы следствия были грубы, топорны. Принципиальная сторона поступков людей, попавших в его руки, Шешковского не интересовала. Конечно, крупной фигурой среди перечисленных был граф Н.И.Панин. Но по всем данным, руководящей роли в проведении политических процессов последней.трети XVIII века он не играл (за исключением дела Мировича). Включение его в решение вопросов по «тайным делам» было ловким тактическим шагом Екатерины.
Н. И.Панин был сторонником регентства Екатерины, и у него, видимо, было немало приверженцев в этом вопросе; мысль о том, что по достижении Павлом совершеннолетия власть должна перейти к нему, была очень живучей в 60-х и в начале 70-х годов. Екатерина не любила Панина и боялась. Сделав Панина членом коллегии Тайной экспедиции, Екатерина обезвреживала его. С другой стороны, его авторитетом прикрывалась деятельность учреждения, которое было так же непопулярно, как и Тайная канцелярия. Наконец, это был своего рода контроль над действиями генерал-прокуроров. Но, конечно, если бы Панин занялся, так сказать, вплотную делами Тайной экспедиции, он мог бы внести в постановку их немало принципиального. И по политическим, и по личным соображениям (современники считали его ленивым человеком) он этого не делал.
Центр всего делопроизводства Тайной экспедиции находился в Петербурге; в Москве был её филиал, непосредственно подчинённый московскому главнокомандующему. Императрица писала графу П.С.Салтыкову, что вследствие уничтожения Тайной канцелярии всё её делопроизводство переходит к Сенату и к его конторе в Москве. «Но, если бы их всем собранием производить, то была бы в том крайняя неудобность и затруднение, а иногда и такие между тем скаредные и вымышленные обстоятельства выходят, что к сведению многим персонам неблагопристойны».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161