Но я должен сознаться, что
совершенно не постигаю, что это за посредствующий член. Указать его обязаны
те, кто утверждает, что он действительно существует и является источником
всех наших заключений о фактах. Это отрицательное доказательство с течением
времени должно, конечно, стать безусловно убедительным, если только многие
проницательные и способные философы будут проводить исследования в
указанном направлении и ни один из них не сумеет открыть связующее
суждение, или посредствующую ступень, которая помогает уму прийти к данному
выводу. Но так как вопрос этот еще новый, то не всякий читатель станет
доверять своей проницательности настолько, чтобы заключить, что известный
аргумент в действительности не существует, на основании только того, что он
ускользает от исследования. В силу этого нам, может быть, следует взяться
за более трудную задачу и, перечислив все отрасли человеческого знания,
постараться доказать, что ни одна из них не может доставить требуемого
аргумента.
Все умозаключения могут быть разделены на два вида, а именно: на
демонстративные, или касающиеся отношения между идеями, и моральные,
касающиеся фактов и существования. Что в рассматриваемом случае мы имеем
дело с демонстративными аргументами, как будто очевидно, ибо нет ничего
противоречивого в предположении, что порядок природы может измениться и
объект, с виду подобный тем, с которыми мы ознакомились на опыте, может
сопровождаться иными или противоположными действиями. Разве я не могу ясно
и отчетливо представить себе, что тело, падающее с облаков и во всех других
отношениях похожее на снег, однако же, имеет вкус соли или обладает
жгучестью огня? Есть ли более понятное суждение, чем следующее: Все деревья
будут цвести в декабре и январе, а терять листву в мае и июне? Но то, что
понятно и может быть ясно представлено, не заключает в себе противоречия, и
ложность такого суждения никогда не может быть доказана при помощи каких бы
то ни было демонстративных аргументов или отвлеченных априорных рассуждений.
Поэтому если какие-либо аргументы располагают нас к тому, чтобы доверять
прошлому опыту и считать его мерилом нашего суждения о будущем, то эти
аргументы согласно приведенному выше разграничению могут быть только
вероятными, или же относящимися к фактам и реальному существованию. Однако
ясно, что в данном случае подобного аргумента у нас нет, если только
считать наше объяснение указанного вида умозаключения удовлетворительным и
веским. Мы сказали, что все аргументы, касающиеся существования, основаны
на отношении причинности, что наше знание этого отношения вытекает
исключительно из опыта и что наши заключения из опыта основаны на
предположении, что будущее будет соответствовать прошедшему. В силу этого
стараться доказать последнее предположение с помощью вероятных, или
касающихся существования, аргументов-значит явно допускать круг в
доказательстве, принимая за доказанное то, что как раз и составляет спорный
пункт.
В действительности все аргументы из опыта основаны на сходстве, которое мы
замечаем между объектами природы и которое побуждает нас к ожиданию
действий, похожих на действия, уже наблюдавшиеся нами в качестве следствий
из данных объектов. Конечно, только глупец иди сумасшедший когда-либо
решится оспаривать авторитет опыта или отвергать этого великого
руководителя человеческой жизни; но философу, без сомнения, может быть
разрешена по крайней мере такая доля любознательности, чтобы он мог
подвергнуть исследованию тот принцип человеческой природы, который придает
опыту столь могущественный авторитет и позволяет нам извлекать пользу из
сходства, дарованного природой различным объектам. От причин, внешне
сходных, мы ожидаем сходных же действий; в этом суть всех наших заключений
из опыта. Между тем очевидно, что, если бы это заключение делал разум, оно
было бы столь же совершенным с самого начала, основываясь на одном примере,
как и после длинного ряда опытов. Однако дело здесь обстоит совершенно
иначе. Никакие предметы не обладают большим сходством, чем яйца, но никто
на основании этого внешнего сходства не ожидает найти у всех яиц одинаковый
вкус. Лишь после длинного ряда единообразных опытов определенного рода мы
достигаем твердой уверенности и отсутствия сомнений относительно
какого-либо единичного факта. Но разве существует такой процесс
рассуждения, посредством которого из единичного примера делали бы вывод,
столь отличный от того вывода, который делают из сотни примеров, совсем не
отличающихся от данного? Я ставлю этот вопрос не только с целью указать
связанные с ним затруднения, но и в порядке осведомления. Я сам не могу
найти, не могу вообразить такого рассуждения, но, если кто-нибудь
согласится просветить меня, я готов принять его поучение.
Если сказать, что на основании нескольких единообразных опытов мы заключаем
о связи между чувственными качествами и скрытыми силами, то затруднение,
должен признаться, останется тем же и только будет выражено в других
словах. Снова возникает вопрос: какой процесс аргументации лежит в
основании этого заключения? Где посредствующий член, где промежуточные
идеи, связывающие суждения, столь сильно отличающиеся друг от друга? Все
признают, что цвет, плотность и другие чувственные качества хлеба сами по
себе, по-видимому, не имеют никакой связи со скрытыми силами, способными
питать и поддерживать организм. Ведь иначе мы могли бы заключить об этих
силах при первом же взгляде на эти чувственные качества без помощи опыта, а
это противоречит и мнениям всех философов, и самим фактам. Таково наше
природное состояние невежества относительно сил и действий всех объектов.
Каким же образом опыт устраняет его? Опыт лишь показывает нам ряд
единообразных действий, производимых определенными объектами, и учит нас,
что такие-то объекты в такое-то время обладали известными способностями и
силами. Когда появляется новый объект, обладающий подобными чувственными
качествами, мы ожидаем, что найдем в нем подобные же силы и способности, и
ждем от него такого же действия. От тела одинакового с хлебом цвета и
плотности мы ожидаем сходной же питательности и способности поддерживать
организм. Но наш ум, без сомнения, делает при этом какой-то шаг, какое-то
движение вперед, которые должны быть объяснены. Когда человек говорит: Во
всех предыдущих случаях я нашел такие-то чувственные качества соединенными
с такими-то скрытыми силами и когда он говорит: Сходные чувственные
качества всегда будут соединены со сходными же скрытыми силами, он не
повинен в тавтологии и суждения эти отнюдь не одинаковы. Вы говорите, что
одно суждение есть заключение из другого, но вы должны согласиться с тем,
что это заключение не интуитивно, однако и не демонстративно. Какова же в
таком случае его природа? Сказать, что это заключение из опыта, не значит
решить вопрос, ибо всем заключениям из опыта предпосылается в качестве
основания то, что будущее будет похоже на прошедшее и что сходные силы
будут соединены со сходными чувственными качествами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
совершенно не постигаю, что это за посредствующий член. Указать его обязаны
те, кто утверждает, что он действительно существует и является источником
всех наших заключений о фактах. Это отрицательное доказательство с течением
времени должно, конечно, стать безусловно убедительным, если только многие
проницательные и способные философы будут проводить исследования в
указанном направлении и ни один из них не сумеет открыть связующее
суждение, или посредствующую ступень, которая помогает уму прийти к данному
выводу. Но так как вопрос этот еще новый, то не всякий читатель станет
доверять своей проницательности настолько, чтобы заключить, что известный
аргумент в действительности не существует, на основании только того, что он
ускользает от исследования. В силу этого нам, может быть, следует взяться
за более трудную задачу и, перечислив все отрасли человеческого знания,
постараться доказать, что ни одна из них не может доставить требуемого
аргумента.
Все умозаключения могут быть разделены на два вида, а именно: на
демонстративные, или касающиеся отношения между идеями, и моральные,
касающиеся фактов и существования. Что в рассматриваемом случае мы имеем
дело с демонстративными аргументами, как будто очевидно, ибо нет ничего
противоречивого в предположении, что порядок природы может измениться и
объект, с виду подобный тем, с которыми мы ознакомились на опыте, может
сопровождаться иными или противоположными действиями. Разве я не могу ясно
и отчетливо представить себе, что тело, падающее с облаков и во всех других
отношениях похожее на снег, однако же, имеет вкус соли или обладает
жгучестью огня? Есть ли более понятное суждение, чем следующее: Все деревья
будут цвести в декабре и январе, а терять листву в мае и июне? Но то, что
понятно и может быть ясно представлено, не заключает в себе противоречия, и
ложность такого суждения никогда не может быть доказана при помощи каких бы
то ни было демонстративных аргументов или отвлеченных априорных рассуждений.
Поэтому если какие-либо аргументы располагают нас к тому, чтобы доверять
прошлому опыту и считать его мерилом нашего суждения о будущем, то эти
аргументы согласно приведенному выше разграничению могут быть только
вероятными, или же относящимися к фактам и реальному существованию. Однако
ясно, что в данном случае подобного аргумента у нас нет, если только
считать наше объяснение указанного вида умозаключения удовлетворительным и
веским. Мы сказали, что все аргументы, касающиеся существования, основаны
на отношении причинности, что наше знание этого отношения вытекает
исключительно из опыта и что наши заключения из опыта основаны на
предположении, что будущее будет соответствовать прошедшему. В силу этого
стараться доказать последнее предположение с помощью вероятных, или
касающихся существования, аргументов-значит явно допускать круг в
доказательстве, принимая за доказанное то, что как раз и составляет спорный
пункт.
В действительности все аргументы из опыта основаны на сходстве, которое мы
замечаем между объектами природы и которое побуждает нас к ожиданию
действий, похожих на действия, уже наблюдавшиеся нами в качестве следствий
из данных объектов. Конечно, только глупец иди сумасшедший когда-либо
решится оспаривать авторитет опыта или отвергать этого великого
руководителя человеческой жизни; но философу, без сомнения, может быть
разрешена по крайней мере такая доля любознательности, чтобы он мог
подвергнуть исследованию тот принцип человеческой природы, который придает
опыту столь могущественный авторитет и позволяет нам извлекать пользу из
сходства, дарованного природой различным объектам. От причин, внешне
сходных, мы ожидаем сходных же действий; в этом суть всех наших заключений
из опыта. Между тем очевидно, что, если бы это заключение делал разум, оно
было бы столь же совершенным с самого начала, основываясь на одном примере,
как и после длинного ряда опытов. Однако дело здесь обстоит совершенно
иначе. Никакие предметы не обладают большим сходством, чем яйца, но никто
на основании этого внешнего сходства не ожидает найти у всех яиц одинаковый
вкус. Лишь после длинного ряда единообразных опытов определенного рода мы
достигаем твердой уверенности и отсутствия сомнений относительно
какого-либо единичного факта. Но разве существует такой процесс
рассуждения, посредством которого из единичного примера делали бы вывод,
столь отличный от того вывода, который делают из сотни примеров, совсем не
отличающихся от данного? Я ставлю этот вопрос не только с целью указать
связанные с ним затруднения, но и в порядке осведомления. Я сам не могу
найти, не могу вообразить такого рассуждения, но, если кто-нибудь
согласится просветить меня, я готов принять его поучение.
Если сказать, что на основании нескольких единообразных опытов мы заключаем
о связи между чувственными качествами и скрытыми силами, то затруднение,
должен признаться, останется тем же и только будет выражено в других
словах. Снова возникает вопрос: какой процесс аргументации лежит в
основании этого заключения? Где посредствующий член, где промежуточные
идеи, связывающие суждения, столь сильно отличающиеся друг от друга? Все
признают, что цвет, плотность и другие чувственные качества хлеба сами по
себе, по-видимому, не имеют никакой связи со скрытыми силами, способными
питать и поддерживать организм. Ведь иначе мы могли бы заключить об этих
силах при первом же взгляде на эти чувственные качества без помощи опыта, а
это противоречит и мнениям всех философов, и самим фактам. Таково наше
природное состояние невежества относительно сил и действий всех объектов.
Каким же образом опыт устраняет его? Опыт лишь показывает нам ряд
единообразных действий, производимых определенными объектами, и учит нас,
что такие-то объекты в такое-то время обладали известными способностями и
силами. Когда появляется новый объект, обладающий подобными чувственными
качествами, мы ожидаем, что найдем в нем подобные же силы и способности, и
ждем от него такого же действия. От тела одинакового с хлебом цвета и
плотности мы ожидаем сходной же питательности и способности поддерживать
организм. Но наш ум, без сомнения, делает при этом какой-то шаг, какое-то
движение вперед, которые должны быть объяснены. Когда человек говорит: Во
всех предыдущих случаях я нашел такие-то чувственные качества соединенными
с такими-то скрытыми силами и когда он говорит: Сходные чувственные
качества всегда будут соединены со сходными же скрытыми силами, он не
повинен в тавтологии и суждения эти отнюдь не одинаковы. Вы говорите, что
одно суждение есть заключение из другого, но вы должны согласиться с тем,
что это заключение не интуитивно, однако и не демонстративно. Какова же в
таком случае его природа? Сказать, что это заключение из опыта, не значит
решить вопрос, ибо всем заключениям из опыта предпосылается в качестве
основания то, что будущее будет похоже на прошедшее и что сходные силы
будут соединены со сходными чувственными качествами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47