Индийский князь, поначалу отказавшийся верить рассказам о действии мороза,
рассуждал правильно; и естественно, что потребовались очень веские
свидетельства для того, чтобы заставить его согласиться с фактами,
обусловленными состоянием природы, совершенно незнакомым ему и столь мало
похожим на те явления, с которыми dH постоянно и регулярно знакомился на
опыте. Хотя эти факты не противоречили его опыту, однако они и не
согласовались с ним*.
* Конечно, ни один индиец не мог бы знать из опыта, замерзает ли вода в
холодном климате; ведь там природа находится в совершенно незнакомом ему
состоянии, и к чему оно приводит, он не может узнать a priori. Это было бы
для него совершенно новым опытом, а результаты такового всегда
неопределенны. Иногда, конечно, можно предполагать на основании аналогии,
каков будет результат, но предположение это так и останется предположением.
Надо признать, что в данном примере замерзание воды происходит вопреки
правилам аналогии и ни один разумный индиец не мог бы его предвидеть.
Действие холода на воду не является постепенным, зависящим от степеней
холода; как только вода достигает точки замерзания, она в одно мгновение
переходит из совершенно жидкого состояния в состояние полной твердости. В
силу этого подобное явление может быть названо необычным и требующим очень
веских свидетельств для того, чтобы люди, живущие в теплом климате,
поверили в его реальность; но все же оно не чудесно и не противоречит тому
порядку природы, который единообразно наблюдается нами на опыте при
одинаковых условиях. Жители Суматры всегда видели воду жидкой в своем
климате, и замерзание их рек должно было бы считаться чудом. Но они никогда
не видели воды в Московии в зимнее время и поэтому не могут знать ничего
достоверного о влиянии на нее холода в этой стране.
Но для того чтобы стала большей вероятность доказательства, противоречащего
показаниям свидетелей, предположим, что утверждаемый ими факт не только
необычен, но и прямо-таки чудесен; предположим также, что свидетельство,
рассматриваемое отдельно, само по себе, равносильно полному доказательству;
в таком случае у нас налицо два противоречащих друг другу доказательства,
из которых сильнейшее должно одержать верх, причем сила его ослабеет
пропорционально силе противного доказательства.
Чудо есть нарушение законов природы, а так как эти законы установил твердый
и неизменный опыт, то доказательство, направленное против чуда, по самой
природе факта настолько же полно, насколько может быть полным аргумент,
основанный на опыте. Почему более чем вероятно, что все люди должны
умереть, что свинец не может сам собой висеть в воздухе, что огонь
истребляет дерево и заливается водой? Только потому, что эти явления
согласуются с законами природы и требуется нарушение этих законов или,
другими словами, чудо для того, чтобы их предотвратить. То, что совершается
согласно общему течению природы, не считается чудом. Не чудо, если человек,
казалось бы, пребывающий в полном здравии, внезапно умрет, ибо, хотя такая
смерть и более необычна, чем всякая другая, тем не менее мы нередко
наблюдали ее. Но если умерший человек оживет, это будет чудом, ибо такое
явление не наблюдалось никогда, ни в одну эпоху и ни в одной стране. Таким
образом, всякому чудесному явлению должен быть противопоставлен
единообразный опыт, иначе это явление не заслуживает подобного названия. А
так как единообразный опыт равносилен доказательству, то против
существования какого бы то ни было чуда у нас есть прямое и полное
доказательство, вытекающее из самой природы факта, причем оно может быть
опровергнуто только противоположным, более сильным доказательством и только
в последнем случае чудо может стать вероятным*.
* Иногда явление само по себе может и не казаться противоречащим законам
природы, но тем не менее, если бы оно осуществилось, его можно было бы в
силу известных обстоятельств назвать чудом, потому что фактически оно
противоречит этим законам. Так, если бы какое-нибудь лицо, ссылаясь на
власть, дарованную ему Богом, могло повелеть больному стать здоровым,
здоровому-пасть мертвым, облакам- изливать дождь, ветрам-дуть,-словом,
могло бы повелеть возникнуть множеству естественных явлений, которые тотчас
же и последовали бы согласно его приказанию, эти явления по справедливости
считались бы чудесами, потому что в данном случае они действительно
противоречат законам природы. Если останется подозрение, что явление и
приказание совпали случайно, - чуда нет и нет нарушения законов природы.
Если же такое подозрение устранено, то очевидно, что чудо и нарушение этих
законов налицо, ибо если бы слово или повеление человека могло произвести
такое действие, то это в высшей степени противоречило бы природе. Чудо
может быть точно определено как нарушение закона природы особым велением
Божества или вмешательством какого-нибудь невидимого деятеля. Чудо может
быть или доступно наблюдению людей, или нет,-это не изменяет его природы и
сущности. Если бы дом или корабль поднялся на воздух, это было бы явным
чудом, но если бы поднялось на воздух перо при недостаточной для этого силе
ветра, это явление было бы таким же истинным, хотя и не столь очевидным для
нас, чудом.
Естественным выводом из всего сказанного является нижеследующее (и это
общее правило, вполне достойное нашего внимания): никакое свидетельство не
достаточно для установления чуда, кроме такого, ложность которого была бы
большим чудом, нежели тот факт, который оно стремится установить. Да и в
этом случае происходит взаимное уничтожение аргументов, причем сильнейший
дает нам только уверенность, сообразную степени силы, остающейся у него
после вычета слабейшего аргумента. Когда кто-либо говорит, что видел, как
умерший человек ожил, я тотчас же спрашиваю себя, что вероятнее: то, что
это лицо обманывает меня или само обманывается, или же то, что факт, о
котором оно рассказывает, действительно имел место. Я взвешиваю оба чуда и
выношу суждение в зависимости от того, которое из них одержит верх, причем
отвергаю всегда большее чудо. Если ложность показания свидетеля была бы
большим чудом, нежели само явление, о котором он рассказывает, тогда, и
только тогда, мог бы он претендовать на веру, или согласие, с моей стороны.
Часть II
В предыдущем рассуждении мы предположили, что свидетельство, обосновывающее
чудо, иногда может быть равносильно полному доказательству и что ложность
такого свидетельства была бы истинным чудом; но легко показать, что мы
сделали слишком щедрую уступку и что ни одно чудо никогда не было
обосновано столь очевидно.
Во-первых, во всей истории нельзя найти ни одного чуда,
засвидетельствованного достаточным количеством людей, столь неоспоримо
здравомыслящих, хорошо воспитанных и образованных, чтобы мы могли не
подозревать их в самообольщении; столь несомненно честных, чтобы они стояли
выше всякого подозрения в намерении обмануть других; пользующихся у всех
таким доверием и такой репутацией, чтобы им было что потерять в случае,
если бы их уличили во лжи, и в то же время свидетельствующих о фактах, в
такой мере оказавшихся достоянием общественности и происшедших в столь
известной части света, что разоблачение обмана было бы неизбежным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47